Белые снегири - 51 -1-

"БЕЛЫЕ СНЕГИРИ" ИЩУТ МЕЦЕНАТА
 ПОМОГИТЕ «БЕЛЫМ СНЕГИРЯМ»



Журнал «Белые снегири» – издание благотворительное
и безгонорарное, распространяется среди участников
литературной студии, членов-гарантов литстудии и
благотворительных фондов при оплате ими почтовых расходов.


За достоверность фактов, точность фамилий, географических названий
и других данных несут ответственность авторы публикаций.
Их мнения могут не совпадать с точкой зрения редактора.

Адрес редакции: 356885, Ставропольский край,
г. Нефтекумск, ул. Волкова, д. 27
Контакты:
e-mail: vlados171@mail.ru
Тел: 8 906 478 99 78

Журнал на сайте "Стихи.ру":
http://stihi.ru/avtor/invvesti

литературно-
художественный
и публицистический
журнал
инвалидов


51 2022


издание благотворительное
безгонорарное

Нефтекумск – Вербилки
2022 г.

Редактор-составитель: Остриков Владимир Викторович
Компьютерная вёрстка: Калаленский Сергей Иванович
Организационные вопросы: Иванов Валерий Петрович
__________________________________




1. НАША ПРОЗА

СТАТЬИ, ОЧЕРКИ, ЭССЕ

Валерий ИВАНОВ
(г. Ногинск, Московской обл.)

ПЕРЕСЛАВСКАЯ ЗЕМЛЯ В ЖИЗНИ ПРИШВИНА
(Продолжение 3-й части. Начало в ном. 42,45,50)

По дневнику Пришвина видно, что эта встреча состоялась 12 августа, когда он ехал на машине из Заозерья в Москву через Усолье.
     И снова цитата из книги Тимрота: «Дом Назаровых находится на самой окраине Усолья, в лесничестве. В доме две маленькие комнаты, разделённые перегородкой, это жилище Пришвиных. Нехитрая мебель, среди неё огромные чураки  «с сиденьем, украшенным годовыми кругами дерева», «две тахты из ящиков, покрытые сенниками», на окнах занавески, покрашенные акрихином. Между окнами простой стол – рабочее место писателя».
     Ирина Геннадьевна Соколова в своей книге «Тропа к Пришвину» приводит цитату из книги Валерии Дмитриевны Пришвиной «Очерки о М. М. Пришвине»: «Мы устроились на окраине леса в небольшом бревенчатом частном доме, сняв половину с двумя комнатами. Их объединяла голландская печь, в которой я готовила еду и даже ухитрялась печь хлеб».
    Пришвин вновь обживает дорогие для него места Переславской земли – Берендеево царство и ему кажется, что здесь он и его семья в полной  безопасности от войны. Он слушает военные сводки, тревога всё равно остаётся, много домашних проблем, но и о своём дальнейшем творчестве он думает. Михаил Михайлович вспоминает сына Петю, где он сейчас? В дневнике 5 сентября он пишет:
      «Говорят, что уже сорокалетних берут и не смотрят на здоровье, - будто бы взяли одного с деревянной ногой. Это вовсе не так глупо, как говорят, на войне нужна теперь всякая работа, и человек с деревянной ногой тоже годится. Петю моего, наверно, уже взяли, а у меня от этого в душе ничего не происходит: вот как можно одному человеку при жизни умереть для другого». 
      Пётр Михайлович Пришвин так пишет в свой книге воспоминаний об отце после того как Михаил Михайлович приехал с семьёй в эвакуацию в Усолье:
     «В это же время я закончил подготовку к эвакуации ценных пушных зверей в Пушкинском зверосовхозе и отправился в Дзержинский военкомат г. Москвы, где я стоял на учёте. Это время было самое тревожное для страны, в чём я здесь же убедился». Далее Пётр Михайлович подробно рассказывает о происходящих с ним событиях. Его направили пешком на защиту Тулы вместе с одним из батальонов. Батальон был атакован немецкой авиацией. Пётр Михайлович был контужен и отправлен в госпиталь Казани. В госпитале он пробыл недолго и был направлен в Москву вместе с ранеными, снятыми с воинского учёта.  В его обязанность входило через военную комендатуру отправлять раненых по месту жительства. Выполнив задание, он завернул в Лаврушинский переулок, в квартиру отца, но она была закрыта. Он пошёл к Телеграфу, но в него попала бомба, разрушила его и воздушной волной в Доме писателей выбило все стёкла…».
     Далее Пётр Михайлович пишет: «В военкомате меня попросили написать подробную автобиографию, и когда узнали, что я имею права шофёра направили вначале на бывший танковый завод у Преображенской площади. Он был сильно разрушен, так что фактически приходилось работать на улице – ремонтировать грузовые тяжёлые автомобили ЯГ-4 и ЯГ-6. Потом я был переведён в Марьину Рощу на завод АРЗ-9, на должность мастера комплектовки автомашин «Студебеккер»: они шли под установку «Катюш».
     29 января 1942 Пётр Михайлович получил на сутки увольнительную с завода. Он её взял, чтобы навестить мать в Загорске и помочь ей с пчёлами. Пётр Михайлович пишет: «Вторую увольнительную, при этом продолжительную, я получил за перевыполнение плана по ремонту машин. И как раз через нарочного подоспело сообщение от отца из Усолья, что у него пропадает лицензия на отстрел лося, а вопрос питания у него там стоял очень остро. Увольнительная пришлась кстати. На попутной машине я быстро добрался до Переславля, а там двадцать километров на лыжах отмахал до Усолья – прямо по озеру и реке Вёксе, кратчайшим путём. Лося с местным охотником мы взяли на третий день почти беспрерывного преследования с собакой, и мясная проблема на какое-то время была решена. На месте я ознакомился и с условиями папиного жития. Внешне там всё было благополучно. Кроме Валерии, здесь жила её престарелая мать – Наталья Аркадьевна Раттай. Отец явно надел на себя тяжкие «вериги подвижника», чтобы быть «как все» и, если потребуется, отдать «последний кусок хлеба». С женской стороны этого не замечалось. Для ведения всех хозяйственных дел у них была нанята приходящая женщина. Когда я прибыл к ним, Валерия  и её мать сидели за столом и пили чай; отца при этом не было, хотя уже стемнело. Выяснилось, что ещё утром он ушёл в Нагорье за продукцией в молочный завод (творог, масло), до которого от Усолья «всего-то» тридцать километров! И это при его «юношеском» возрасте - в шестьдесят семь лет! Удивительным было спокойствие, с которым проходило чаепитие…».
     Внесу некоторые мои замечания к тексту Петра Михайловича. Во-первых, по имеющимся данным, тёще Пришвина в дни встречи с ним в Усолье было 66 лет. Можно ли её называть «престарелой»? Во-вторых, Михаил Михайлович был старше своей тёщи и ему в то время было не 67 лет, а 69. Петру Михайловичу тогда было 32 года, а Валерии Дмитриевне Пришвиной -41 год.
      Но вернусь к книге Петра Михайловича. Он пишет, что немедленно направился навстречу отцу: «… не пройдя трёх километров, увидел его на дороге. Встреча была восторженной с его стороны, - ну а я в то время был ещё «Петро-камень», как называл меня иногда отец. Пока мы возвращались, он с воодушевлением рассказывал о своих литературных планах, наблюдениях и неудачных охотах на лося. Чувствовался «голод» на слушателя, понимающего природу и охоту… «Родственное внимание» к природе, анализ взаимосвязей с ней и охота за словом жили в нём с прежней, а возможно, и с большей силой. За чаем отец с прежним воодушевлением продолжал рассказ о своих наблюдениях и о предстоящей охоте. Сама эта охота была очень тяжёлой из-за глубокого и рыхлого в этом году снега, лыжню на снегу прокладывал я. К тому времени при плохой еде и двенадцатичасовой физической нагрузке в АРЗ-е я сильно истощал: вес у меня был к тому времени критический – пятьдесят килограммов! Мои помощники были уже в возрасте – одному 67 лет, а другому – целых 80! Но поставленная цель всё же была достигнута на третий день, и на завод я успел вернуться в срок».
        В следующий раз на помощь отцу в Усолье Пётр Михайлович выезжал в 1943 году. Но об этом рассказ будет позже, а пока возвращусь к продолжению дневников Пришвина. Шестого сентября 1941 года он пишет: «Пытаюсь свозить своих за грибами, и послезавтра (завтра вместо 8-го) празднуем именины тёщи Наталии, отправляемся ночевать в Дворики, чтобы утром 9-го быть в Москве». В Москву они приехали восьмого сентября. Пришвин встретился с писателем Фединым, побывал в Союзе писателей. Далее он пишет, что его жена в бомбоубежище 8 сентября заразилась дифтеритом и её 12 сентября положили в больницу, а 17 сентября Пришвин заболел гриппом, но, видимо, в лёгкой форме. Дневник Пришвина 19 сентября: «У Ляли палочек не найдено, мой грипп тоже проходит, на той неделе хорошо бы выехать вместе».
     Находясь в Усолье, Пришвин хотел знать точную информацию о положении на фронте. Сообщения по радио его не удовлетворяли. Ходили слухи, что немцы прорвали нашу оборону и вот-вот окажутся в Москве. Тревожные слухи заставили Пришвина вместе с женой 16 октября на машине поехать в Москву. Там он узнал об отъезде из Москвы некоторых членов правительства, это передалось простым жителям города. Запись в дневнике 19 октября: «Паника произошла при отъезде правительства. Вслед за правительством бросились бежать все наркомы с распоряжением сжигать архивы. В Москве стало тепло. Рабочие на заводах были сняты без расчёта, платили кое-кому колбасой.
     Тут фокус трагедии: возвеличенный «пролетарий» и его антипод живой рабочий. Паника от правительства перекинулась на население. Все бросились за дело спасения жизни двумя средствами: 1) бегством, 2) запасом продовольствия… События: Заняты Дмитров, Клин. Отменяется рытьё окопов будто бы ввиду того, что воды много в канавах».
     Но в дневнике Пришвин пишет, что в Переславле жители рыли окопы, а все свои дорогие вещи закапывали в лесу. Закопал и Пришвин свои ценности и тетрадки с дневниками. 29 октября Пришвин записал в дневнике:
     «Хозяин наш 44-х лет получил повестку идти на фронт, и всё вообще мужское население выбирается: сегодня для всех женщин наших тяжёлый день.
      Погрузил в песок три портфеля писем и дневников за всё время жизни с Лялей, так что всего 5 кладов: 1) В омшанике – дневники < приписка: (2 ящика дневники и мешок с рисом-сахаром)>. 2) Под выворотнем серебро. 3) На бугорке у болотца – ружьё. 4) Рядом с ружьём фотоаппараты. 5) В подполье – портфели. 6) Охотоприпасы у лесничего».
     Далее в дневниках Пришвин пишет, что некий москвич N.  взял его машину, использовал её в своих целях, обещая ему её сохранить. N. говорил, что очень вероятно, что власти могут отобрать у Пришвина машину. Но 3 декабря он прислал Пришвину телефонограмму, что машина Пришвина не заводится и он просит прислать мастера и материалы. Дневник Пришвина за 6 декабря: «Частая стрельба в стороне Дмитрова – Талдома…
     На слова мои, что мы с В.Д. удерём в Половецкое или Хмельники, Павел Иванович, учитель, сказал: в Хмельниках ещё только разговаривают об эвакуации, а в Половецком уже клеймят. Вот и поймите куда удирать. Умнее всего поступили в Купани: там перерезали скот и разделили по трудодням. В Хмельниках завидуют, пока боятся резать, но, наверно, не воздержатся.
     Целый ряд неприятностей: первое, что  N. оказался подлецом, второе, что торфоразработка ликвидируется…
     Из Дмитрова кто-то приехал и сказал, что город взят и немцы направляются к Загорску.
   Очень близятся решительные дни, когда мы останемся на произвол судьбы, не исключается, что на морозе и без продовольствия. И даже если удастся спастись, то тоже не выход, потому что не знаем, надолго ли немцы задержатся».
    Декабрь 1941 года был очень холодным и снежным. Часто морозы были более тридцати градусов. У Пришвина сильно болит спина, пилить и рубить дрова для отопления он не может. Он глубоко изучает Библию, в мыслях всё чаще обращается к Богу. 15 декабря он написал письмо в Президиум Союза писателей с просьбой о возможности эвакуации его с семьёй в Нальчик.
    Наступил 1942 год. Начало его было даже более холодным, чем декабрь 1941 года. По мнению Пришвина, сильные морозы были одной из причин остановивших немцев на подступах к Москве. Запись в дневнике Пришвина:
     «7 Января. Рождество.
      Из Москвы известие от Александра Николаевича, что в Союзе теперь Силыч – вот те фунт. И всякие намёки на то, что если ехать, но не в Нальчик, а только в Москву. Так и сделаем, съездим в Москву и разберём, почему это многие возвращаются в Москву, потому ли, что плохо на месте, или с каким-то пониманием будущего».
     Пришвин в Усолье продолжает работать на своим автобиографическим романом «Кащеева цепь». Задуманная поездка Пришвина с женой в Москву откладывается: его машина в ремонте. Наконец, 8 марта Пришвин записывает в дневнике: «Был Кононов – машина почти готова, бензин найден. Через неделю в понедельник думаем выехать». 
     Между тем, март 1942 года был совсем не весенним: Пришвин написал в дневнике, что 18 марта был мороз 35 градусов. Но в этот день он отправляется с женой в Москву. Сначала на паровичке они приехали в Переславль-Залесский, остановились там в гостинице. 21 марта Пришвин пишет: «Приехали в Москву на 2 дня. Остановились у матери Кононова Марии Дмитриевны, на Мещанской, сложили вещи у неё и поехали в Хлебный к Раттаю и потом в Союз [писателей].
    Союз писателей Пришвин посетил, узнал много новостей, встретил некоторых писателей. 22 марта они с женой приехали в Лаврушинский переулок, увидели, что вокруг их дома всё разрушено. Ночевали опять у Кононовых. Запись в дневнике: «23 Марта. … Перебрались жить на Лаврушинский в квартиру Ляшко. Навестили свою квартиру и вошли в неё, как в склеп. Вчера без света (нет маскировки)». В Москве Валерия Дмитриевна опять болела дифтеритом и лежала в больнице, а Пришвин болел гриппом. Бомбёжки Москвы были время от времени, люди в столице голодали и прятались в бомбоубежища от бомбёжек.
    Только 14 апреля Пришвины смогли вернуться домой, очень уставшие, измученные от тяжёлых дней в Москве, теперь они надеялись на природе поправить своё здоровье. Своё состояние Пришвин назвал «убийственным утомлением». Но на это он смотрел с оптимизмом, написав в дневнике, что «пройдёт утомление и родится из него же радость с новой прибавкой».
     Весну и лето 1942 года Пришвины живут в Усолье, слушают сводки о войне, думают о будущем и о судьбе родной страны. Михаил Михайлович встречается со знакомыми, ходит в лес за ягодами и грибами, продолжает подробно писать свой дневник и не теряет связь с Москвой. Запись в дневнике: «5 Августа. Ну вот, и побывали в Москве (с 24 июля по 4 августа: приехали вчера вечером). Никогда не была советская власть в таком трудном положении (общее мнение)». Лето этого года было очень холодным и дождливым, было много грибов в лесу, Пришвин часто приносил полные корзины с грибами.
     Сбор грибов продолжался и осенью, грибы хотя и хороший продукт питания, но всё же на них одних не проживёшь, и Пришвин стал ещё зарабатывать на продукты питания фотографией. 2 ноября он записал в дневнике: «Целый день занимался фотографией для хлеба насущного», а 3 ноября запись: «Мы ходили в Купань фотографировать и за 4 негатива (по 4 карточки) взяли 30 яиц, ; кило сметаны и стакан мёду. Вернулись очень довольные: моя затея удалась и пока есть плёнка – я буду кормиться, и пока будет война – женщины будут снимать детей, чтобы посылать их карточки на фронт тоскующим по ним мужьям».
     Экономист и писатель Валентин Фёдорович Бурлин написал книгу о Пришвине «Весна света». Она выпущена книжным издательством в Киеве в 1984 году. Знакомство с Пришвиным у него состоялось в Усолье в 1942 году. В сборнике «Воспоминания о Михаиле Пришвине», вышедшем в 1991 году, опубликован очерк Бурлина о первой его встрече с Пришвиным. Очерк называется «В далёком 1942 году» и начинается так: «Это случилось в 1942 году, в самый разгар Отечественной войны. Мне выпало тогда быть по служебным делам в переславль-залесских лесах, неподалёку от Плещеева озера и близ местечка Усолье. Был ноябрьский морозный день.  Проезжая глухой лесной дорогой, я вдруг увидел среди вековых сосен и елей окрашенный в голубое домик. Из трубы его курился дымок и исчезал среди мохнатых заснеженных ветвей. Я так замёрз, а домик был такой уютный, что мне захотелось остановиться, войти и отогреть замёрзшие руки и ноги. Как будто для того, чтобы укрепить меня в моём желании сделать остановку на дороге, выйдя из лесу, появился человек. Я попросил шофёра затормозить и обратился к встреченному:
      - Чей это домик, скажите?
      - Писателя Пришвина, - ответил незнакомец…». Далее Бурлин пишет, что заочно он был знаком с Михаилом Михайловичем, любил его и его книги с юношеских лет. Ещё отрывок из этого очерка: «Я слегка толкнул дверь, и она гостеприимно распахнулась. Перешагнул порог. Надо было постучать, но дверь утеплена и обита мешковиной – всё равно по вате стучать – не услышат. Набравшись храбрости, я потянул на себя ручку. Она отворилась, и на меня пахнуло теплом жилья. Сквозь клубы поднявшегося пара я увидел человека с сократовским лбом и бородой русского крестьянина.
      Я ещё не успел произнести ни одного слова, когда из-за двери смежной комнаты послышался знакомый женский голос, назвавший моё имя. С Валерией Дмитриевной, женой Пришвина, я был уже знаком. Михаил Михайлович заулыбался, протянул мне руку.
     - Вот вы какой! Ну, снимайте шубу, проходите. Гостям мы всегда рады, особенно здесь, в глуши…
     Я впервые услышал мягкий, несколько глуховатый  голос Пришвина.
     В домике было тепло. Но Михаил Михайлович был одет в стёганый ватник и валяные сапоги.
     - Давайте-ка садитесь поближе к печке, отогревайтесь. Вижу, намёрзлись. Сейчас мы вас чайком согреем. Надо бы рюмочку с мороза, да ведь где её взять? – Придвинул мне табурет и сам присел. – Ну, рассказывайте, какие новости. Что слышно с фронтов? Мы тут как в лесу. – пошутил».
      Далее Бурлин рассказывает о задушевной с ним беседе Михаила Михайловича. Пришвин поддержал советами начинающего молодого писателя. Он сказал, что писать мучительно, но и сладко, большая радость. После этой встречи Бурлину иногда удавалось побывать у Пришвина. В 1944 году Бурлин получил направление для работы на Украине и перед тем как покинуть любимые края отправился в переславль-залесские леса к Пришвину. Бурлин пишет в воспоминании:
    «Я точно на крыльях летел к Пришвину. Нетерпеливо распахнул дверцу машины, выскочил из кабины и вбежал на крыльцо. Вбежал и – остановился перед заколоченной досками дверью. Пришвины вернулись в Москву». После войны Бурлин встречался с Михаилом Михайловичем в Москве. В дневниках Пришвина есть только одна запись о встрече с Бурлиным в 1951 году: «6 Января.
    Вчера был некий Бурлин, плановик с высшим образованием, из Полтавы. Он вышел из Тамбовской деревни, говорит, что из самой бедной семьи мужицкой. Семья у них была 11 человек, и почти все получили высшее образование, и большинство осталось на войне. Он теперь хорошо зарабатывает, жена живёт в Киеве, хорошая квартира, приёмные дети (кто научил мужика с такой нежностью относиться к жене!).
    Стремится что-нибудь делать «для души» или «от души» (не понял), и это выражается в стремлении написать повесть «об укрупнении колхозов». Вот откуда массовое стремление в литературу, откуда берутся романы-трактаты  на сталинскую премию: люди хотят выйти на волю». После кончины Пришвина Бурлин продолжал поддерживать дружеские отношения с его женой.

     В конце декабря 1942 года Пришвин подводит итоги своей жизни в этом году на Переславской земле. В дневнике 25 декабря он написал: «Ляля взялась разрабатывать дневники мои старые. Если бы я взялся сам, я не мог бы писать дневника настоящего, я был бы не писатель современный, а мемуарист.
     Так точно, если я стал теперь писать роман, я ушёл бы в прошлое и тем самым отстал. Вот почему я отправляюсь на Ботик описывать детей, а не погружаться в роман: хочу быть современным и двигаться вперёд. 
     Текущее. Жду возвращения Кононова из Ярославля с бочкой бензина.
     Жду приглашения жить на Ботике в детской колонии». Из дневника за 28 декабря: «Текущее: дед в Купани убил для меня лося, завтра едем лося делить и снимать старика.
     На 3 января снимать Огурцову.
     На днях в Переславль и на Ботик.
     Начало января в Москву Кононова за бензином».
     В начале января 1943 года Пришвин поселился на Ботике, где размещалась колония эвакуированных из Ленинграда детей. Пришвин пишет в дневнике: «Под руководством замечательных воспитателей из того же Ленинграда дети быстро оправились от перенесённых ужасов». Из его дневника 15 января: «Так девочка на Ботике привязалась к воспитательнице и считала её своей мамой и звала мамой. А когда улучшилось питание, и стало хорошо, и заиграл патефон, она стала плакать: это, когда ей стало хорошо, она вспомнила настоящую маму».
    12 января Пришвин написал письмо в Президиум Союза Писателей о том, что, к сожалению, приехать в Москву на свой семидесятилетний юбилей 4 февраля 1943 года по некоторым причинам он не сможет и просит оказать ему в счёт юбилея материальную помощь и привезти некоторые необходимые продукты питания.
     Валерия Дмитриевна продолжает работу по дневникам Пришвина. 30 января 1943 года Пришвин пишет в дневнике: «Ляля переписывает дневник: - Это гениально. – Не я гениальный писатель, Ляля – ответил я, - а Существо, которому я как писатель, служу, наш дневник вообще весь  - гениальное произведение, потому что он единственный в мире: всё, что единственно в своём роде и может служить другим людям стимулом движения вперёд – гениально».
       Из дневника Пришвина 5 февраля: «Гебургстаг (Geburgstag).
       Обратный счёт лет.
       Заря красноветреная с морозом. Решаю в своей личной жизни день встречи своей с Лялей (день моего рождения) считать эрой своей личной жизни и с 5 февраля 1940 года отсчитывать свои годы назад, т. е. тогда мне было 67, и, сегодня, через три года, не 70,а 64». Гебургстаг – день рождения в переводе с немецкого языка. И далее из дневника в это день: «(На минуту мысль оборвалась телеграммой о награде меня орденом Красного Знамени.)»
       Время эвакуации Пришвина с семьёй продолжается, но в душе у писателя появляются новые планы, он чувствует, что скоро война закончится, Красная Армия разгромила немцев под Сталинградом, одерживает победы и на других фронтах. О своих мыслях и делах в это тяжёлое время Пришвин подробно рассказывает в дневниках. Он решил навсегда бросить курить, хотя курил не одно десятилетие. Из дневника за 25 февраля 1943 года: «Шестой день не курю: бросить легче всего – это найти скверный табак с пылью, закуриться, чтобы опротивело до невыносимости, и бросить».
      Пришвин продолжает встречаться с жителями Переславского края, изучает жизнь местных детей, оставшихся без родителей. 7 апреля 1943 года он записывает в дневнике: «Соне лет десять, Боре одиннадцать. Два года тому назад у них мать умерла, а вскоре затем и отец. Всё крестьянское хозяйство – изба, огород, корова и мелкие домашние животные остались на детей. Поневоле они крепко взялись за дело и теперь живут двое – мальчик и девочка и справляются». В 1945 году Пришвин написал и опубликовал сказку- быль «Кладовая солнца», сюжетом для которой стала история переславских детей-сирот Сони и Бори Александровых.
       Между тем, весна вступает в свои права и снежные заносы в этой переславской глубинке с каждым днём уменьшаются, Пришвин думает о возвращении в Москву. Он написал в дневнике 8 апреля: «Текущая жизнь: ждём возвращения из Москвы Кононова. Собираемся сами в Москву. В Москве: паёк, начальство, дача, база (квартира и т. п.).». Запись 16 апреля: «Тепло и везде птички поют. Снег остаётся редкими пятнышками». 19 апреля Пришвин написал в дневнике: «Выехали в Москву. Вернулись через месяц в мае».
    Но, побывав в Москве, Пришвин понял, сколько ещё остаётся неотложных дел в Усолье, тем более наступает лето, замечательное время для поездок по этому прекрасному краю. Он продолжает встречаться на Ботике с ленинградскими детьми и их воспитателями, пишет книгу о них, ежедневно записывает свои мысли в дневнике. Время идёт, у Пришвина сломана его машина, ездить на ней невозможно, возвращаться в Москву он не может. Он обратился к сыну Петру, попросил его приехать и помочь отремонтировать машину. Сын Пришвина Пётр продолжал работать на прежнем месте в Москве, но ему удалось оформить кратковременный отпуск и поехать в Усолье к отцу. О событиях этих дней Пётр Михайлович подробно написал в своей книге воспоминаний об отце. Он пишет:
     «Второй «крик о помощи» я получил в 1943 году и немедленно, взяв увольнительную, отправился в Усолье. Здесь я застал весьма печальную картину. Легковая машина отца стояла у дома, вся перекосившаяся. Оказывается, какой-то хулиган проколол шилом все колёса, включая и запасные. К тому машина долгое время не имела даже минимального ухода, в ней полностью отсутствовали тормоза, тормозные ленты были стёрты вместе с заклёпками. Работы с машиной было много, а времени у меня – в обрез. К тому же надо было обеспечить отца провизией, для чего пришлось обивать пороги всех районных начальников. Не помню почему, но Валерия в этот раз отсутствовала, а тёща так скрутила отца, что он совсем не помогал мне в ремонте машины. Сам же я совсем обессилел на заводе: у меня начала развиваться язва желудка. Далее Пётр Михайлович пишет, что он обвинил отца в «толстовстве», который сначала от неожиданности удивился, а потом нежно улыбнулся, а он вернулся к работе с машиной, недовольный собой, что не смог сдержаться. Возился он с машиной до самого обеда и удивился приглашением к обеду лично тёщей отца Натальей Аркадьевной. Вечером отец и сын Пришвины ходили охотиться на тетеревов. Машину удалось отремонтировать не полностью: тормоза не работали и Пётр Михайлович решил ремонт закончить в Москве, перегнать её туда без тормозов. Поездка в Москву закончилась благополучно и в таксомоторном парке машину отремонтировали и он отогнал её в Усолье.
       Это воспоминание Петра Михайловича не везде совпадает с дневниками Пришвина этого периода. По дневникам сыновья его приехали к нему 2 августа 1943 года и они с ним и Валерией Дмитриевной были в трёхдневной поездке на Сёмино. Из дневника 11 августа: «Вечером Ляля пришла из Переславля, а Петя привёл на буксире машину в гараж и начал ремонт». Дневник 13 августа: «Возможно, что Петя сегодня приведёт машину, - большое событие! переезд обеспечен». Запись 15 августа: «Приехал Петя. Машина не доделана (без тормозов).Завтра,16-го ему надо на службу. Выехали, чтобы оставить машину в Загорске и ехать в Москву по ж. д. Встретили доктора Рутковского на велосипеде. Выпросили отсрочку Пете до 21». 16 августа они вернулись в Усолье, а вечером с Петей бродили по болоту.
     По дневникам, Пришвин уже с 16 августа живёт в Москве, но он продолжает ездить постоянно и в Усолье. Машина его всё ещё в ремонте и для этого 31 августа он в московской квартире ждёт сына Петю. В сентябре Пришвин заболел гриппом, но он преодолевал его на ногах: много неотложных дел по переезду в Москву, да и как писатель продолжает работать с рассвета до вечера. 14 сентября он пишет в дневнике:
     «Решено выехать в четверг 16-го мне с Петей на заготовку овощей, а Ляля приедет на грузовике между 20 и 25. По приезде Ляли отправляем тёщу с грузовиком, а сами в Ярославль.
      Итак, мы выехали из Усолья в четверг 19 августа и возвращаемся в четверг 16 Сентября. За этот месяц без 3-х дней сделано следующее:
 Ремонт квартиры.
 Освобождение Пети (шофёра).
 Добыча хвостовика и пр. ремонт машины.
 Гараж в Москве (свой).
      Между тем, Пришвину приходится нелегко, чтобы приобрести и привезти из разных мест продукты питания. По его дневнику, во время поездки в Переславль он «выдержал борьбу за молоко». Дневник 24 сентября: «Ездил в Переславль определять Петю в лесничество». Запись 25 сентября: «Ждём Лялю. Пишу «Ботик». Фотографирую. Устраиваю Петю». Михаил Михайлович в постоянном творческом поиске, больше всего он ценит время, отдаваемое на создание его произведений. Пришвин написал в дневнике 4 октября: «Пока наши будут переезжать, буду усердно работать над «Ботиком», мять свои эскизы и сплавлять в цельную вещь. После того крепко берусь за «Падун» и подчиняю этой работе всю остальную жизнь крепко». Пришвин пишет в дневнике, что в это время его Петя получил назначение на работу в Пушкино. Михаил Михайлович написал в эти дни рассказы для детей «Добро» и «Козочка», закончил писать «Рассказы о прекрасной маме». 13 октября он был на конференции Союза писателей. Запись в дневнике за 15 октября: «Вчера читал «Прекрасную маму» Замошкину и отдал в «Новый мир». Вечером снёс её в «Красную звезду».
     К концу 1943 года «Рассказы о ленинградских детях» Пришвин полностью написал.
    Когда Пришвин возвратился в Москву из эвакуации, то первое время его квартира долго ремонтировалась, хотя туда уже переехала его семья: жена и тёща и ему предоставили дачу в подмосковном Пушкине. Сын его Пётр вернулся на прежнюю работу в Пушкинский зверосовхоз, а это очень близко было от отца. Они встречались и вместе охотились.
    Ещё одно крупное произведение, «Повесть нашего времени», Пришвин написал почти полностью в Усолье в эвакуации, закончив его вскоре после возвращения в Москву. В повести изображается жизнь людей в Переславском районе во время войны.
   В настоящее время бывшее село Усолье Переславского района является частью села Купанского. Много лет в Купанской средней школе русский язык и литературу преподавала Ирина Геннадьевна Соколова. Она и теперь продолжает вести большую краеведческую работу. Вместе со своими учениками она собрала богатый материал о жизни Пришвина в Переславском крае и написала книгу «Тропа к Пришвину. Переславская земля в жизни и творчестве писателя». Эту книгу Ирина Геннадьевна прислала мне в подарок.
   В одной из глав книги рассказывается подробно о создании Пришвиным сказки-были «Кладовая солнца». В книге написано: «Критика сразу же отнесла «Кладовую солнца» к числу самых замечательных произведений М.М. Пришвина послевоенного времени. Повесть стала хрестоматийной и была включена в обязательную школьную программу». Некоторые слова повести при её публикации не понравились цензуре, она пострадала от редакторской правки, подлинный текст был восстановлен в восьмидесятые годы. И далее в книге: «Но время показало, что «Кладовая солнца» - книга на все времена. Прав был М.М. Пришвин, написав в своём дневнике 27 августа 1947 года: «Кладовую солнца» будут читать как новое и через сто лет».
  Персонажи «Кладовой солнца» Митраша и Настя (прототипы Борис и Соня Александровы) получили имена от друзей Пришвина Коршуновых из переславской деревни Хмельники. Соня и Боря Александровы стали прототипами героев ещё одного произведения Пришвина – «Корабельная чаща». О дальнейшей судьбе Александровых подробно рассказано в книге Соколовой. Бориса Павловича не стало в октябре 2001 года, а Софьи Павловны – совсем недавно.
     Дмитрий Павлович Коршунов – крестьянин из деревни Хмельники – читатель Пришвина и его друг с двадцатых годов. Кроме Митраши, он послужил прототипом и героя «Повести нашего времени» Мирона Ивановича Коршунова. Пришвин с теплотой писал об этом народном правдоискателе. О встречах с Пришвиным Коршунов написал рассказ «На Журавлиной родине», который опубликован в книге «Воспоминания о Михаиле Пришвине». Рассказал он и о встрече с писателем во время его эвакуации весной 1942 года в доме, где жили Пришвины в Усолье. О Коршунове – Митраше Пришвин не раз упоминает в своих дневниках и встречается с ним и в послевоенное время.
     В книге «Воспоминания о Михаиле Пришвине» опубликован рассказ жены писателя Валерии Дмитриевны «Встреча». В этих воспоминаниях Пришвина вспоминает и подробно описывает жизнь в Усолье с Михаилом Михайловичем в годы эвакуации. Она пишет: «Вижу, сердце срывается у Михаила Михайловича, стыдится своего бездействия. «Тянет на войну!» - записывает он в марте 1942 года. Но понимает, что ему семидесятый год, что это ложный стыд: «И самое происхождение этого чувства стыда несложное: это оттого, что сама гордость хочет на себя взять больше, чем может». Далее Пришвина пишет: «Подвиг его должен быть в другом – в труде над словом, самоотверженном труде для всех, кто будет творить новую жизнь после войны. Он всячески побуждает себя на этот труд: «Совершается на наших глазах злодейство… Тот злодей, кто молчал и берёг свою жизнь, и, может быть, больше всех злодей ты сам, не отдавший жизнь за необходимое огненное слово». Величайший долг, по Пришвину, - быть современным. Это значит «быть с тем, кто участвует в создании нового времени, кто на это душу свою положил».
     В мае 1946 года Пришвин купил дом в Дунине – деревни вблизи Звенигорода, на берегу Москвы -реки. Но общение с Переславским краем и его людьми у него не прекращалось и после войны. Очень любил Пришвин охотиться в этих местах. Летом 1948 года он ездил в деревни Хмельники и Новосёлки Переславского района. Здесь Пришвин сделал первые записи к «Корабельной чаще». Запись в дневнике за 30 июля 1948 года: «Ясно. Прохладно. Утром выезжаем в охотничью экспедицию в Хмельники». Запись 7 августа: «[Усолье]. Ходил по палам, заросшим осиной, в направлении Соборного болота, и опять ничего не нашёл, но в книжку записал рассказик, как выход из спора «да» и «нет». Запись 11августа: «Ехали с утра до ночи. Охотились на уток на Переславском озере. Осмотр музея в Переславле. Обедали в Териброве. В Москве заезжали на Лаврушинский. И в Дунино». В «Корабельной чаще» под собственным именем выведен учитель и директор школы в деревне Новосёлки Иван Иванович Фокин.
      В годы эвакуации на Переславской земле, Пришвин совершил настоящий гражданский подвиг. Об этом свидетельствуют его подробные дневники тех лет и созданные в эти годы художественные произведения. Писатель и после войны находился в творческом подъёме, несмотря на пошатнувшееся здоровье не расставался с дневниками и написанием новых книг. Автобиографический роман «Кащеева цепь», начатый им в 1928 году, он продолжил в годы эвакуации в Усолье, завершив там его третью часть. А до конца этот роман Пришвин написал в последние дни своей жизни. И другое великое произведение «Корабельная чаща» писателю удалось завершить в эти дни.
     Ирина Геннадьевна Соколова написала в своей книге: «Пришвин уехал, но жители села свято хранят, что связано с именем этого замечательного человека…».
     После того, как я написал этот текст, в августе 2022 года я обратился с вопросами к Ирине Геннадьевне и она мне ответила на них. Кратко расскажу о её ответах. Я спрашивал о состоянии места раскопок на реке Вёксе, куда плавал с экспедицией Пришвин. Сейчас это частная территория, застроена дачами, а до этого туда проводились экскурсии. Река Вёкса обмелела, но там люди купаются и ловят рыбу, но её мало. В годы войны рыбы там было столько, что её ловили корзинами и она была одним из основных источников питания. Пришвинский бор сохранился в прекрасном состоянии, но туда сейчас экскурсии не водят. Есть тропинка, по которой Пришвин ходил в Блудово болото, но по болоту не ходят. Можно посмотреть за небольшую плату Национальный парк «Плещеево озеро». На берегу озера там база отдыха. Сохранился в деревне Хмельники дом Коршунова, но изменился его внешний вид.
     Дом Назарова, где жила семья Пришвина в годы эвакуации, сейчас принадлежит потомкам Назарова. На нём недавно была мемориальная доска Пришвина, туда водили экскурсии. В настоящее время доску сняли и территорию дома оградили высоким забором, это частная собственность, экскурсии туда не водят. В деревне Хмельники не осталось людей, кто помнит Пришвина. Остались дневники Назарова, по ним можно написать историю Переслаского края, сейчас они у внука Назарова Германа.
    Квартира Пришвина на Ботике в Белом дворце, где он жил в 1926 году, не сохранилась после недавнего ремонта. Сохранился дом прототипов произведений Пришвина. Он принадлежит дочери, ушедшей от нас в преклонном возрасте Софьи Павловны Корягиной (Александровой). Творчество Пришвина изучается в школах Переславского края. В школах есть стенды, посвящённые жизни писателя. В Переславле-Залесском есть улица Пришвина и детская библиотека имени Пришвина. В Переславский край приезжают многочисленные туристы из России и из-за рубежа, некоторые из них едут сюда специально, чтобы быть ближе к Пришвину, больше узнать о жизни и творчестве этого гениального писателя.



Татьяна ХЛЕБЯНКИНА
(г. Талдом, Московской обл.)
Член Союза писателей России

«Я УСТАЛ ОТ ХУЛЫ И КОВАРСТВА…» К 80-ЛЕТИЮ СО ДНЯ ГИБЕЛИ ПОЭТА-ЗЕМЛЯКА С.А.КЛЫЧКОВА (5(17).07.1889 - 08.10.1937)

   Поэтическая литературная осень вступила в свои права в день Новолетия. В Москве, в ИМЛИ РАН имени А.М.Горького, состоялась Международная научная конференция «Сергей Есенин в диалоге культур», которая продолжилась затем в Рязани и с.Константиново.
 
Неоднократно упоминалось на ней и имя нашего земляка, новохристианского поэта и прозаика, публициста Сергея Клычкова, расстрелянного в годы репрессий 8 октября 1937-го года в Москве.
 
Недавно на кладбище Донского монастыря, где покоится прах поэта, был установлен памятник Сергею Антоновичу Клычкову стараниями его внука Сергея Георгиевича Клычкова на могиле сына и жены поэта Варвары Николаевны (копия работы скульптора Евгения Абалакова).
 
Состоялось очередное заседание комиссии по литературному наследию С.А.Клычкова, на котором собрались почитатели творчества поэта, литературоведы, земляки: С.И.Субботин, М.В.Скороходов, Н.М.Солобай, И.В.Булгакова, Ю.А.Изумрудов, И.С. Алексеева, Т.А.Хлебянкина и другие.
 
Имя Клычкова звучало и на других конференциях и чтениях, литературных встречах: в июле-августе на юбилейных 20-х Международных литературно-образовательных чтениях в Гданьске - Сопоте (Польша); в библиотеках Калининграда (имени А.П.Чехова и космонавта Е. Леонова); на научных чтениях «Наследие К. Г. Паустовского: литературно-краеведческий и эколого-просветительский аспекты» (г. Рязань — Клепиковский район Рязанской области 21–22 сентября); на Международной научной конференции «Александр Блок в годы революции» (28-30 сентября).
 
В октябре открываются выставки, посвящённые жизни и творчеству С.А.Клычкова в районной библиотеке и в Талдомском районном архиве. Вскоре в книжном магазине города Талдома появится в продаже книга Сергея Клычкова «Я прожил жизнь свою, колдуя…» с приложением двух дисков песен на стихи Сергея Клычкова. Более подробную информацию о поэте можно найти на сайте «Клычков С.А.», который создан и поддерживается внучкой С.А.Клычкова Т.В.Клычковой – Тихоновой и её супругом А.Тихоновым. А в день памяти поэта 8 октября, в воскресенье, в 15 часов в Москве, в библиотеке № 186 имени С.А.Есенина, состоится вечер памяти С.А.Клычкова « Моя душа, как птица, живёт в лесной глуши…», в котором примут участие поэты, писатели, литературоведы, актёры, авторы и исполнители песен на стихи Сергея Клычкова, земляки поэта и его потомки:
 
Внуки поэта – Татьяна Тихонова-Клычкова (составитель книги избранных стихов С.А. Клычкова «Пред ликом вечного сияния…») и Сергей Георгиевич Клычков(художник,издатель ), Лариса Николаевна Васильева (писатель), Наталья Солнцева (литературовед, автор книг о С.А.Клычкове, профессор МГУ) Ярослав Леонтьев (профессор МГУ, доктор исторических наук), Владимир Смирнов (профессор Литературного института им. А.М.Горького), Игорь Михайлов (писатель, зам. главного редактора журнала «Юность», Нина Краснова (поэт, член редколлегии журнала «Юность»), Наталья Каретникова (поэт, организатор фестиваля памяти Сергея Клычкова), Татьяна Хлебянкина (поэт, председатель комиссии по литературному наследию С.А. Клычкова при Союзе писателей России), Галина Русакова (руководитель талдомского ЛИТО им. И.С.Романова), Максим Скороходов (председатель Есенинского общества «Радуница»), Нина Солобай (литературовед), Сергей Субботин (ведущий научный сотрудник ИМЛИ РАН), Ирина Алексеева (поэт, член комиссии по литературному наследию С.А. Клычкова), Наталья Сидорина (поэт, литератор);
 
Юрий Назаров (Народный артист РФ), Людмила Мальцева (заслуженная артистка РФ).
 
Композиторы и певцы, победители Международного интернет конкурса песен на стихи Сергея Клычкова: Наталья Приезжева, Ольга Штакк, Валерий Афанасьев, Евгений Иванов, Андрей Живолут, Алексей Карелин, Станислав Коренблит, Сергей Филиппов, Ингвар Теос и Тайша Артская, трио из вокальной студии «Огни» (Полоцк, Белорусь)…
 
И обязательно прозвучат стихи Сергея Клычкова:
 
«Я устал от хулы и коварства...»
 
Я устал от хулы и коварства
 
Головой колотиться в бреду,
 
Скоро я в заплотинное царство,
 
Никому не сказавшись, уйду...
 

 
Мне уж снится в ночи безголосой,
 
В одинокой бессонной тиши,
 
Что спускаюсь я с берега плёса,
 
Раздвигаю рукой камыши...
 

 
Не беда, что без пролаза тина
 
И Дубна обмелела теперь:
 
Знаю я, что у старой плотины,
 
У плотины есть тайная дверь!
 

 
Как под осень, опушка сквозная,
 
И взглянуть в неё всякий бы мог,
 
Но и то непреложно я знаю,
 
Что в пробоях тяжелый замок!
 

 
Что положены сроки судьбою,
 
Вдруг не хлынули б хляби и синь,
 
Где из синих глубин в голубое
 
Полумесяц плывёт, словно линь...
 

 
Вот оно, что так долго в печали
 
Всё бросало и в жар и озноб:
 
То ль рыбачий челнок на причале,
 
То ль камкой околоченный гроб!
 

 
Вот и звезды, как окуни в стае,
 
Вот и лилия, словно свеча...
 
Но добротны плотинные сваи,
 
И в песке не нашел я ключа...
 

 
Знать, до срока мне снова и снова
 
Звать, и плакать, и ждать у реки:
 
Ещё мной не промолвлено слово,
 
Что, как молот, сбивает оковы
 
И, как ключ, отпирает замки.
 
<1928-1929>
 

 
Татьяна Хлебянкина, председатель комиссии по литературному наследию С.А.Клычкова при Союзе писателей России