Смерть гайдука

Даль ковыльную степную
Оком месяц ворожит,
Тайну жуткую, родную
Дуб засохший сторожит.

А под ним сундук нездешний
Глубоко в земле зарыт,
В нём скелет мужской истлевший
Крышкой медною закрыт.

Не расскажет, не раскроет
Дуб ту тайну никогда,
Но с убийцы кровь не смоют
Ни молитва, ни вода.

Лишь кобзарь ту тайну знает,
Потому он в вИршах твёрд;
И поёт, и повторяет:
Грех тот в памяти не стёрт !

Он поёт под плач бандуры:
Человек грехом родим,
В сундуке гайдук ведь смурый,
А в убийцах — побратим.

Звался тот мертвец Доманом,
Родом с Дальних Ковачей;
Он разбойным атаманом
Грабил польских богачей.

С ним - двенадцать побратимов,
Гайдуков лихая рать;
Все в желании едином:
Ляхов подлых воевать !

Шляхта вскоре так взъярилась,
Что и челядь вся, и знать-
Все на местный сейм явились,
Чтоб решение принять.

Повелели воеводе
Войско польское собрать
И при всём честном народе
Кожу с них «живьём» содрать.

Перекрыли все дороги,
Гайдуков чтоб разыскать,
Не смогли чтоб, без подмоги,
«ЗаховАнку» те сыскать.

И гайдУки не решились
С ними смело бой принять;
К атаману не явились-
Но не нам их осуждать.

Разбежались, заховались,
Когда слух про то прошёл.
Казни злой так испугались,
Что Доман их не нашёл.

Он без них, в степи днестровской,
«Долю» сам решил добыть,
Воевода только польский
Не хотел о нём забыть.

Ляхам, знать, знакомо дело,
И на то не нужна рать,
Не в бою врага умело,
А изменой покарать.

А Доман в степи буджакской
Дуб сыскал и в тот же день
Сам, без помощи, без братской,
Ставить здесь решил «курЕнь».

Хоть «курень» весьма убогий
И хозяин одинок,
Но приметны дуб высокий
И в окошке огонёк.

Услыхал о том лазутчик-
А был заслан побратим-
Что в степи, где дуб могучий
Атаман живёт один.

Чем смогли купить гайдука,
Как случилась та беда,
Как решил убить он друга?-
Не узнать нам никогда !

Шляхтой нанятый лазутчик
Звался матерью Владим,
Гайдуком он был не лучшим,
Но Доманом был любим.

Побратим пришёл под вечер,
Весть как будто передать;
И какой была та встреча -
Нам не ведать, не гадать !

Пел кобзарь народу песню
И давал ему намёк,
Что не Запад — враг бесчестный,
А отныне враг  - Восток!

Пел кобзарь, как всё там было,
А случалось так не раз !
В жилах кровь от слов тех стыла,
И слеза текла из глаз.

Пел: Друзья, наполнив чарки,
В дружбе вечной поклялись,
Лёг рушник на стол подарком
И гайдуки обнялись.

Только было то обманом:
В рушнике таился яд !
Но целован был Доманом
Тот рушник семь раз подряд.

Яд смертельный, будто ватой,
Позамстил Доману слух,
Поплыла волною хата,
И навеки взор потух.

Был Владим Доману братом,
Оказалось — злейший враг,
И ничто ему не свято,
Коль убил он друга так.

А народ не расходился,
Слушал песню до конца,
Смерти подлой не дивился
И жалел, знать, лишь певца.

Что народу то сказанье ?
Смерть теперь грозит кругом !
И везде ему страданья,
И в огне родимый дом.

Даль ковыльную степную
Оком месяц ворожит,
Тайну горькую родную
Дуб уже не сторожит.