***

 Нет, ещё не конец.
 Ослепительное утро светлого будущего вторгается своей хрустальностью в нашу вонючую явь, оно разобьёт и грёзы, все грёзы. Молотком расколошматит, в труху без жалости и сожаления.

 Пока ты спал, ты ничего не видел перед собою, кроме разноцветных пятен,
порождаемых сладостным забвением. Но нега бытия нарушилась творческим вторжением остального мира, мира лежащего за окном, и вот твои глаза открылись, предоставив возможность. Возможность чего?
 Ты возник заново, как личность. Зачем? Существовать. Просто существовать.

 В хирургической кипит работа. Оперирует Профессор - маленький, круглый, с мясистым носом и короткими, но необычайно сильными руками. Профессор, склонившись надлежащим на ложе основного священнодействия бесчувственным телом, залитым слепящим молочным светом мощных многоваттных ламп, тихонько напевает в усы:
 - Я шар земной чуть не весь обошёл, - и жизнь хороша, и жить хорошо. Вернулся в город, знакомый до слёз...
 И в друг срывается на крик: - А где пинцет? Только сейчас тут был!
 - Не знаю,- парирует Ассистент.
 - Ну вот, то-то же,- чему-то радуется Профессор.
 - Ну, конечно-же, не знаешь, и не помнишь, не должен помнить!
 - Да ты сам придурок... - нараспев произносит Ассистент и как-то умильно ухмыляется. - Ничего, ничего, я тебе напомню, всё напомню, дуроё...ина херова,всё вспомнишь, болван, болван!Узнаешь, идиот!
 Профессор истерически захохотал под маской:
 - Короче, давай, шей, а я тебя подожду.
 Ассистент вопросительно посмотрел на Профессора.
 - Ты что, прикидываешься? Бери и сам шей, поскорее! А вообще, что это?
 Профессор выпрямился, стал с яростью сдирать резиновые перчатки.
 - Ну и денёк! Ты ослеп, что-ли, болван! Не видишь? Тело это, обычное человеческое тело!
 - Тухлое? Пахнет подозрительно.
 - Сам ты тухлый, идиот! А если и тухлое, где я тебе свежее найду?1 Пойди и купи другое, если богатый.
 -А чего-ж делать-то? - Пробормотал Ассистент.
 - Не знаю,- отрезал Профессор. – Некогда рассуждать тут – живёт – не живёт, всё равно он уже пять раз у нас умер. Ну и трям с ним. Чего тут можно сделать?
 - Я не вас спрашиваю? - злобно прошипел Ассистент.
 - А кого же? Себя? - засмеялся Профессор, гремя инструментами.
 - Вообще-то, с кем это мы разговариваем? Сами с собой,получается,разговариваем.
 А вместе с телом...
 - Угу... выходит трое. Ёлки-палки, можно бы сыграть в подкидного дурака, если б была охота.
 - Или выпить пива. Никого здесь вообще нет, никого и ничего, только ты и я, и
грязная неблагодарная работа. Поэтому, с кем остаётся разговаривать, кроме как
самим с собой.

 В операционной кипит работа, оперирует Профессор.
 - Зашивайте.  Шейте! Пилите! режьте, пилите и строгайте его к чертям собачьим!   
 Двое выворачивали на стол пронзительно-синие, в белых пленках кишки, багровый булыжник печени, скользили по мрамору чудовищные фасолины почек. Спорили.

 Ну, допустим, зашьём мы, а что дальше? Х-хватит! Это крик Профессора, веский  громкий. Потом раздаётся вопль и не менее громкий стук ладонью по столику с инструментами, поднос подпрыгивает и Дзинь! Звяк! Из лотка выпадает ослепительно бликующая никелировкой ножовкой.
 По красивому лицу Ассистента, побелевшему от испуга и ярости катятся крупные капли пота.

 - Да что же это? - отчаянно воскликнул Профессор. - Что всё это значит?
 Он задумался, затем скорбно-и жалобно спросил.
 -На вот, - протянул Ассистент зажим. - И давай, шевелись!
 - Что? - ошеломился Профессор, беря нитки и пинцет.
что слышал!... договаривались ведь! или не помнишь?
 Профессор незряче смотрел перед собой, и на плоской пустыне его лица слабо поблескивали стекляшки пенсне, вцепившегося в картофелину носа. Было видно, что
он думает, вяло и робко что-то прикидывает. А раздумывал он об ещё одной предстоящей операции, ещё о чём-то, и вдруг неожиданно сказал:
 Хватит, хватит хвастаться и рапортовать об успехах! Пора их демонстрировать. И
если мы будем с вами, коллега, отдаваться работе, а работать на тройку с минусом или на двойку с плюсом нам не позволят, ведь угроза американской агрессии налицо...
 Ассистент в ответ на это насупился, потом как-то натужно рассмеялся:
 - Ну и мрак. Да. Куда уж нам, и где ты, луч света в тёмном царстве.
 - В голове у вас мрак, коллега. Мрак, слабо разбавленный скабрезной чепухою.
Нет препятствий для нашей успешной работы!
Угу, а там, за окном небо лазурное, как одеяние Девы Марии, земля цветёт и благо
ухает,  словно райский сад.
 - С государственными вопросами выйдем на правительство.
 - Все ваши умопостроения, Профессор, можно сравнить  с рыбной ловлей в мутной воде.
 - Да, да, да! Рыбная ловля имеет много общего с настроением.
 - По  вашему мнению, с настроением женщины, когда ничего нельзя сказать заранее. Рыбные места, как таковые, лежать в метрах ста от берега у большой отмели, обнаженной отливом. Там с криками летают и бродят сотни чаек. Подводные течения вымыли в этой илистой отмели большие ямы. Там-то, по словам бывалых рыбаков, прячется рыба. Сначала ловля идёт полным ходом, но это длится недолго.
После семи  всё вдруг прекращается. Рыбы больше нет, рыба упрямится и болше не хочет клевать.
 - Хватит, дорогой мой, либеральничать! Пора всем нашим врагам, врагам Родины,
накрутить хвосты по-настоящему. Войдем в своё прошлое.
 В Родительском нашем доме, необъятном словно вселенная, созданная Творцом,
непостижимым, малопонятным, слева от головной аллеи рос Красный бук.Днём массив-
ная крона пламенела в лучах солнца, ночью высилась чёрным монументом, темнее, чем самая глубокая тьма.
 Вершина была видна изо всех окон Родительского дома, и каждый, кто приходил сюда в гости, восклицал: "Какой дивный бук!" Бук был гордостью хозяев.
 "Сколько же ему лет?" - спрашивали бабушку и деда. Они затруднялись ответить на этот вопрос. Они сами  приехали из деревни и поселились в нарождающемся городе всего несколько лет назад, но и они восхищались благородной красотой могучего дерева.
 С ним первым они здоровались, распахивая утром окна. Люди, эти хрупкие существа, приветствовали громадное вековое дерево, от которого, казалось, исходили мудрость, терпение и доброта.
 Вот так-то, батенька... Войдём в своё прошлое, а выйдем в светлом будущем.
Профессор оторвался от окна и вернулся к столу, сжимая в руках хищный нож.
 -А дерево же - воплощение могучих сил природы - должно иметь силу, хотя бы на один краткий, возвышенный миг сберечь, благословить человеческое счастье, ломкое и недолговечное.
 В такое чудесное утро детям полагается играть на дорожках парка, а взрослым -
стряхнуть с себя все заботы. Бук, этот могучий, необоримый организьм, вбирает
в себя сотни лет, и сотни вёсен он простирает в знак благословения свои ветви
над резвящимися возле него детьми, над целующимися влюблёнными, над одиноким человеком, ищущим в его тени успокоения от своих невзгод.
 Высоко в небе, лазурном, как одеяние девы Марии, время от времени, появляются
самолёты, маленькие игрушки, отливающие серебром. Так высоко, что гул моторов
не достигает земли. А внизу, где-то вдали, приходят и затихают войны, ухают зенитки.
 Хватит либеральничать, шейте, строгайте, пилите...своего буратину. И поскольку
поведение человека, в большинстве своем, глупого человека, рассчитать невозможно, коллега... Ну его к лешему!
 В хирургической кипит работа. Еле слышен треск кожи, стук металла по камню. Тишина. И пронзительно-едкое подвизгивание пилы. В ловких руках крутится трепан,
бликует никелированная ножовка. Щипцы с хрустом ломают грудинные кости. Профессор и Ассистент пилят крышку черепа.

ЗАНАВЕС.  12.11.2022. Суббота.