Оп 2-436

Как маньяк забывшийся, гипнозом влекомый, одноглазый подошел и сел рядом, напротив. Робко: А....» - мол, обрати же на меня внимание. Больше ничего не говорил, только смотрел на её поднявшиеся глаза – мол, какая же в них будет реакция...(!)


Или: решительно подошел одноглазый: «А....» - она вопросительно подняла глаза. Но он замешкался – и как бы почти специально, чтобы смутить её, сбить с делового вопросительного взгляда... (!)


Тут, главное, крайне неудобно разговаривать из-за разницы в росте! Наклоняться очень некрасиво... По сути, ему с ней было бы удобно общаться, когда они оба сидят... - или когда он сидит, а она стоит («рядом сидит, рядом стоит! Ты ещё на колени её посади!») - вот и сидит одноглазый, ждет у моря погоды и наполовину уже не пират…


А еще он стал таким некрасивым – вот что мучит. Молодость прошла. И ведь всякая некрасивость – от порочности. И разве одноглазый перед А. уже не грешен?!
Не мог, например, Христос быть некрасивым; «не имел вида величия» – это как профнепригодность к начальническим должностям в нашем мире, а красота – всё-таки другое...
(Но некрасив одноглазый лишь от волнения. И ему бы постричься - мочалкины волосы, запущенные усы и борода... Повязка, правда, постирана, но уже выгорела и полиняла она...)