Молочная кухня, или гуд бай, америка!

Шел 1991 год. Моя жена Аня отходила первую половину срока беременности. Питаться она из-за токсикоза могла только оладьями, которые я каждый день жарил в огромных количествах. Однако мне предстояло на месяц отправиться командировку в Америку. Ехать не хотелось. Кто будет жарить жене оладьи?
Острое нежелание ехать, нервотрепка с получением билета, три бессонных ночи. Задержка рейса. Рыжий старый еврей приставал ко мне в самолете с вопросом, где в России можно достать красную ртуть. В аэропорту Кеннеди у меня закончились сигареты. От всего этого у меня начала серьезно ехать крыша. Начался бред и галлюцинации: две девушки пытались отравить меня с помощью обычной зажигалки:
- May I flame my cigarette?
- Oh, yes, how handsome you are!
Негры полицейские следили за мной. Я выхватил из рук девушки радио и раздавил ногой. Полицейские вмешались. Они посадили меня в патрульную машину, опросили кратко и, включив сирену с мигалкой, отвезли меня в психиатрическую больницу.
Там я познакомился с галоперидолом. Начались жуткие судороги, все тело ломало и крутило. Я упал, мне сделали укол, и я уснул.
На следующее утро я уже понимал, что играющие в покер негры - это не демоны, а обычные больные в пижамах.
Моя американская командировка закончилась, не успев начаться. В сопровождении двух ребят из советской дипломатической миссии я возвращался домой.
Дома меня ждали несчастные родители. Через день я и мой папа поехали в Ганушкина выяснять, что со мной происходит и что делать дальше. Осматривал меня лучший диагност, велел отменить галоперидол и сказал: «Это был классический дорожный психоз, забудьте и не вспоминайте».
Тем не менее, диссертацию я не дописал, не смог. Аспирантура кончилась ничем.
1 августа 1991 года у меня родился чудесный сын Ванечка. А уже 19 августа по Ленинградскому шоссе шли танки, начался путч. Было страшно…
Слава богу, через Анину подругу удалось достать целый ящик английской детской смеси «Сноубренд», который я на своем горбу притащил с другого конца Москвы.
Путч кончился, работы не было…
А Ванечка рос, у него начался экссудативный диатез. Целыми днями ребенок плакал и чесался. У него обнаружился также гипертонус, медсестра делала Ване массаж, крутила и месила его как тесто, он красный и диатезный, повисал у нее на руках, схватившись за ее пальцы. Гипертонус отступил.
Настала пора походов на молочную кухню. Каждое утро, напевая, чтобы преодолеть сон, я шел за молоком и ацидофильной смесью «малютка» через дворы детства. «Нам ли стоять на месте, в своих дерзаниях всегда мы правы…» - пел я, проходя через первый двор. «Вихри враждебные веют над нами…». - мурлыкал я, проходя через второй двор. «Третий Рим, я волчонок, я твой сосунок, бестолковый звереныш у каменных ног, я же вскормлен был волчьим твоим молоком, на щербатом асфальте, покрытом песком…» бормотал я, задыхаясь, стихи собственного сочинения, проходя через третий.
В очереди на молочную кухню стояли милейшие люди, а толстые нянечки в белых халатах были приветливы.
Однажды на обратном пути я встретил друга детства Митю Добрынина. Мы обнялись. «Представляешь, жена с ума сошла, - сказал он, - ребенка забрала и в Канаду уехала». «Приходи сегодня к обеду, выпьем по рюмочке!» - предложил я. «Я теперь почти совсем не пью. А за обед спасибо, это по нынешним временам роскошь».
Я зашел в магазин «Диета». Появлялись первые признаки рыночной экономики: конфеты «Золотой петушок», новозеландская баранина по 40 рублей, чебуреки с той же бараниной.
Работы не было, Ванечка рос…
И быстро дорос до серьезного прикорма. Была заграничная кашка с неприличным названием «Бледина», а потом и гречка, и мясо, и яблоки и картошка. Но Ваньку по-прежнему мучил экссудативный диатез.
Призвали знаменитого гомеопата.
-Мальчику не хватает креозота! – заключил он.
Дали креозот, диатез не унимался. Помогала только жуткая, желтая на вид гормональная мазь, которую, как в средние века, готовили вручную в аптеке.
Врач диетолог сурово заявил: «Продержите его месяц на воде, гречке и бананах!»
Легко сказать, ребенок все время хотел есть. «Дай, дай, дай хьиб!» - кричал он, когда гречка заканчивалась.
И все-таки диатез мы победили, помогла ацидофильная смесь «Малютка» из молочной кухни. Ваня выпивал два пакета, молочко доставалось Ане, невкусный творожок – дедушке.
Вскоре у меня появилась, наконец-то, работа. Я пошел служить завлитом в театр на Малой Бронной к прекрасному режиссеру Сергею Женовачу…
Что сказать…
Сейчас я старый, толстый и седой.
Аня умерла от рака.
Папа умер.
Ваня закончил МАРХИ и работает архитектором.
Молочных кухонь, кажется, больше нет. А вдруг кому-то нужна ацидофильная смесь «Малютка»?