Утром

Это был не тот приятный летний ливень, сплошной шум и прохлада которого вытесняли все иные ощущения, мысли и тревоги, ливень, способный смыть разводы давно застывшей на задворках совести грязи, ливень, в который словно и ты сам обращался, шумел, и после сиял так же ярко, как посвежевшая листва, бликами отражающая лучи проглянувшего солнца. Это был тяжелый дождь. Капли срывались со свинцовых грязно-серых туч, грузно ударялись о крыши, и, разбиваясь о металлилескте листы, разлетались на осколки, издавая стук, в такие же осколки рвавший тишину улицы.
Эта ужасно немелодичная какофония стихла ближе к утру, когда с запахом влажного асфальта пришло в очередной раз и осознание собственной зависимости.
Он открыл окно, сел на кровать и стал смотреть на колышущуюся тюль, прислушиваясь к трелям и свистам так рано проснувшихся или, как и он, вовсе не засыпавших этой ночью птиц. Они пели как будто только для него, облегчая тем самым чувство одиночества. Он понял недавно, что одиночество и свобода — далеко не родственные друг другу понятия. Этим утром он, как и последние несколько лет, не имеет ни единой души под боком. Однако сковывало его так же, как и в уже далёком — сковывало именно это чувство одиночества, да так, что ком к горлу подступал и душно становилось.
Он не в силах уже был притворяться, что ему не бывает тоскливо, что, вспоминая лучшие годы, он не ищет ответа, почему всё случилось именно так.
На электронных часах, стоящих на прикроватной тумбочке, светилось: 5:39. Он уснул, так и не увидев горящего экрана смартфона, высветившего новое уведомление.