Оп-2-425

Эстетика - вечная жизнь мумии; некий спирт, которым пропитывается тело и эфиром заполненный склеп. Эстетика убивает, украшая, лишая «суетности». «Быть бы статуей Аполлона после смерти» - вот их голубая, но не небесная мечта, ведь Аполлон воистину «живее всех так называемых «живых»». Они все заворожены зрелищем этой великолепной, прочной, сияющей смерти. «Что жизнь - жалкая авоська с кефиром, пальто залоснившееся, лихорадка и озноб - без пиратства какие уж тут могут быть перспективы...» (Только одноглазый сможет с Аполлоном соперничать - и даже пленить его и в рабство продать; правда, продавать придется задорого, а значит долго искать покупателей... К тому же, потом его могут снова отнять... - и это легко может кончиться сварой и дракой, посреди которой Аполлон будет стоять победителем... С кем Аполлон, тот и царь - но одноглазому тем более срочно нужно от этой ноши избавиться... С красавцами он никогда не дружил и жизнь свою резко менять ему совсем невозможно... Наверное, лучше бросить с Аполлоном объятия и стремглав, и в чем мать  родила убежать в океан...)


Сверхзадача наивных: мумифицироваться, сохранив жизненное тепло. Удивляются, отчего не получается: ледяной Аполлон - красиво, но холодно; мраморный Аполлон - красиво, но голодно. «Красивые одежды упраздняют грехи злых и заменяют вечную жизнь добрым». Голубой хитон как Исус Христос. Ведь была же сила Самсона в волосах. «Благая весть: злым прощение, а добрым благословение - вот только бы отыскать эту самую красивую одежду». А у пиратов-сатанистов свои аполлоны: кого-то в муке вываляли - а у него и без того СПИД и белая проказа... БГ: «женщина воскресит даже мертвого, а мы уж не настолько эстетичны, чтобы считаться мертвецами...» - «Вот именно: убежал от смерти, значит, и совершенства не достиг. Скажет про вас Аполлон: что это за парочка вокруг меня крутится? ведут себя неприлично; холодно и голодно им, видите ли - в пьянстве и разврате хотят забыться, но одеты при этом по последней моде и дорого...» В общем, только мой пират и злой, и тупой, и некрасивый, но с Аполлоном ни за что не станет якшаться, а лучше за сто километров его обойдет, за тысячу - обплывет, и так и будет шастать по палубам в трусах наизнанку, отчего и заметно коричневое отчего-то пятно...


«Представь себе, что мы оба гибнем - некие смертельные тучи над нами собираются и уже ударили первые капли смертельного дождя - пока еще мимо... Что будешь делать? Психовать, забыв обо мне? Мол, мы оба равно гибнем, тут  каждый сам за себя... Расколет эдак-то смерть все твои благие намерения, а?!» - «Убийственна сила лишь падающих капель - обниму и своим телом накрою тебя, с тоской заглянув в твои глаза, полные паники и неверия» - разговор одноглазого и Вовки-пирата... Непросто пережить даже мирную смерть того, с кем ты уже 50 лет на волнах и при том, что все остальные совсем далеко... (Хотя не исключено, что это разговор одноглазого с самим собой! Ведь и Вовка-пират далеко...  Мало того, что океаны огромны, но он же при том достаточно обычная  сухопутная крыса; по крайней мере, на данный момент... Но добрая и не кусается - если предоставить компьютер с танковым боем, то таких можно держать в качестве домашних животных...)


«Так ослаб, что и малый негатив на меня действует сильно» - «А мне, видимо, уже настолько худо, что мелочи не замечаю». - это уж точно разговор одноглазого с самим собой; он сначала ослаб, а потом ему стало  совсем худо... Выжил лишь потому, что в роду сплошь долгожители. Да и тренирован, как всякий пират. (А Вовку-пирата трудно сильно расстроить - и он никогда всерьёз не болел...)


***


Разочарование, уныние одноглазого пирата – собственную добычу оценивает ниже себестоимости: «не стоило гнаться, тратить надежду, силу, время, место, материалы…»  - материалы? Износ канатов, что ли? (Но потом оказалось, что они два месяца  за каким-то дамским кружевом гнались... Понятно, что ценно и оно, но пираты никак им не сумеют торгануть - с проверенной торговкой в ссоре, а с новыми знакомство смертельно опасно заводить. Коварны бабы и весьма дружны с законами - нарядятся и отправятся в  полицию; согласятся даже подсадными утками работать, лишь бы чИна в мужья заполучить...)


***


Мол, голова – это гриб; съедобный гриб – всего лишь пища, а поганый гриб – мерзость: съедобное съедаем, поганое уничтожаем – так или иначе, надо жить без головы! Т.е. без долгих мыслей, быстро разобравшись... (Взгрустнул одноглазый, но долгомысленный пират; хотя на корабле твари всякие нужны... - но не все они одинаково важны... И, не считая рыбы, все мы жрём отраву даже в чистом океане...)


***


«Я покаялся» - «А рвота была?» - «?!» - «Можно как бы неким кайлом расколоть свое каменное сердце, но, тем не менее, не выблевать его - осколки еще слишком крупны». (Опасения одноглазого вполне оправданы - у всех пиратов по необходимости каменные, железные и деревянные сердца и их покаяния - это трещины. Пират после покаяния теряет цельность, монолитность и уверенность, но больше ничего не меняется... И треснутая гора молча и угрюмо простоит свои лет миллионы...)