Имя на поэтической поверке. Руфь Тамарина

 
Читайте, люди, книги о войне!
Не бойтесь слёз, и горечи, и страха…
Читайте, люди, книги о войне,
И не стыдитесь горевать и плакать.
Ведь те, кого не стало за войну,
Кого сожгли, убили, растоптали,
Они за нас, за наши жизни пали
Ито, что живы мы, а не они,
Случайности жестокая примета.
Храните в душах вечные огни,
И дорожите их горчайшим светом!

  Проникновенные строки принадлежат участнице Великой Отечественной войны, поэтессе и писательнице, Руфь Мееровне Тамариной (21. 06. 1921. г.Николаев. – 11. 06. 2005. г. Томск.)

  Родилась Руфь в городе Николаеве, в межнациональной семье  военнослужащего , командира в различных частях Красной Армии, еврея, Меера Семёновича Гиршберга (1896-1938) и матери, русской, Тамары Михайловны, работала экономистом.

  Мать образованная, интеллигентная женщина, окончившая с золотой медалью гимназию, затем кредитно-экономический институт.

  Отец, уроженец Звенигородки,, город в Черкасской области, до революции,  большевик-подпольщиком, партизан, известный под партийным псевдонимом тов. Тамарин.

Однако, официально смена фамилии на партийный псевдоним, произойдёт в конце 1920-х.

  В период Гражданской войны, отец воевал на юге России и на Украине, был командиром различных частей Красной Армии.

  В 1929 году был переезд семьи в город Смоленск, где родился брат Артур. Отца демобилизовали из Красной Армии и его перевели на партийную работу в областных структурах ВКП(б).

  В 1930 году, в связи с переводом отца на новую, управленческую хозяйственную работу, семья переезжает в Москву и живёт в доме на улице Большой Грузинской.

Вот что вспоминала Руфь об отце:
«…Я очень любила своего отца, которого видела мало и редко – в тридцатые годы было заведено на любом мало-мальски «руководящем» посту работать до поздней ночи: авось понадобишься наверху, а уезжал он на работу чуть свет…»

  В 1935 году Меер Семёнович Тамарин становится директором Московского вагоноремонтного завода имени тов. Войтовича.

В короткие сроки он выводит завод из глубокого провала на стабильно растущие показатели, и одним из первых в СССР становится кавалером новоучреждёного ордена «Знак Почёта»…

  Но в 1937 году в органы поступает донос, что ещё в 1925 году в Харькове,  когда обсуждалась и осуждалась на собраниях книга Льва Троцкого «Уроки Октября», Тамарин выступил хоть  осуждая книгу, но в то же время призывал к сдержанности в адрес её автора, как одного из вождей партии, как члена ЦК.

  В 1937 году, в то время был раскручен маховик массовых репрессий, особенно против старых революционеров и большевиков, донос приняли к делу, это послужило исключением орденоносца, идейного большевика тов. Тамарина из членов партии коммунистов, а затем и арестом его органами НКВД.

  Где, когда и как он погиб – не сообщалось, только в 1997 году, после перестройки, дочь узнала, что он расстрелян 16 июня1938 года, место захоронения – посёлок Коммунарка Московской области.

  Школьницу Руфь сразу же исключили из комсомола, в1938 году, как член семьи репрессированного, была арестована и тоже репрессирована мама ,приговорена к заключению в концлагерь ИТЛ.

  Руфь осталась жить в квартире с няней Нюрой из деревни, вторую комнату отца опечатали. Когда отец и мать работали, они содержали няню за  присмотром и уходом за детьми.

  Мать предупреждали в домоуправлении, когда она брала к себе Нюру на работу в дом, няня жена военнослужащего и не скрывает, что имеет право, из-за этого на часть  хозяйской жилплощади.

  Через три недели Руфь и Нюру выселили в другой район города, в шестиметровую комнатушку. В этих условиях пришлось жить вчетвером, муж Нюры вернулся со службы, и у них родилось дитя.

  В 1940 году у Руфь была поездка в Мордовию, в Темниковские лагеря на свидание с матерью.

Доехала узкоколейкой, до Потьмы, центра Темниковских лагерей, расположенных в Мордовской АССР, до нужного лагпункта, там же,  открылись комсомолке Руфь прямоугольники бараков, обнесённых забором из деревянных кольев с вышками по углам и колючей проволокой поверх заборов.

Ей даже в самом дурном сне не могло приснится, что она заглянула тогда в своё лагерное будущее.

  Брат Артур, как малолетний был забран в детский дом для детей врагов народа, ей на воспитание не отдали, Руфь не было ещё 16 лет, а родная сестра матери, Вера,  была уже в преклонных годах с мужем, и не имели достаточно сил и здоровья  углядеть за девятилетним подростком не имели.

  В 1941 году детский дом находился на Украине. В панике отступления не всех детдомовцев успели эвакуировать. Фашисты расстреляли подростка из еврейской семьи, в первые,  же дни оккупации.

  Тем не менее, шестнадцатилетняя Руфь, оставшаяся тогда жить в Москве, оканчивает среднюю школу, вновь вступает в ряды ВЛКСМ, и в 1939 году поступает в  Московский Литературный институт имени Горького, где обучение проводилось в вечернее время.

  Днём необходимо было находиться на работе. Училась и одновременно Руфь работала, и досыта наедалась лишь одной любимой чечевичной кашей, и ей в институте дали шутливое прозвище «Девочка с плаката» - не только за её здоровый вид и яростную краснощёкость были тому причиной.

  Она была дитя своего времени по всем параметрам – первой в классе вступила в комсомол, едва исполнилось 14 лет.

И хоть через два года, в 1937-ом, её, как дочь «врага народа» исключили, через два года приняли, по разнарядке свыше, охвата в рядах ВЛКСМ студентов институтов страны.

  В том же 1939 году, первые стихотворения, Руфь, были опубликованы в популярном журнале «Работница».

  В 1937 году принимается закон, жёстко запрещающий опоздания на работе. Так как она в 1939 году дважды опоздала, второй раз на 15 минут на работу к началу рабочего дня, впервые была репрессирована – получила 2 месяца лагерей общих работ, в деревне Белые Столбы убирала сахарную свеклу, с утра по позднего вечера, без выходных.

  За первое опоздание, наложили взыскание, удержание с зарплаты, и так небольшой процентов, каждый месяц.

  Второе опоздание случилось спустя два месяца., на 15минут. По утру и так опаздывала на трамвай, и вдруг обнаружила, что забыла взять мелочь на билет а контролёр был твёрдо каменный старик,сразу бы высадил с руганью, пришлось и так, не успевая на работу, возвращаться домой за деньгами.

  Стояли осенние месяцы, в памяти у Руфь остались изумительные левитановские пейзажи: «в багрец и золото одетые леса».

Печёная свекла, у работающих, почиталась за желанное лакомство.

  Всего за свою жизнь,Руфь Тамарина, будет репрессирована 3 раза: в 1939-общие работы, в 1942-1943-штрафбат, в 1948-1956 годах-ГУЛАГ.

  Это её первое заключение не сказалось на учёбе, и можно сказать, что ей очень повезло. Ведь многих «дамочек» в такой ситуации в тот же день отправляли по этапу на стройки Беломорканала или даже в северные лагеря ИТЛ.

  Закончив 1 курс, Руфь Тамарина – перешла на заочное отделение. В 1940 году ввели плату за обучение в ВУЗАХ, от неё освобождались только дети старых большевиков и отличники учёбы. Руфь не была ни тем, ни другим.

  Работать пошла в детскую библиотеку. Жила уже отдельно от Нюры, после размена, вселилась в крохотную 6-ти с половиной метра, похожую на гробик комнатёнку на Большой Семёновской, оттуда до центра надо было добираться не менее 2-х часов на трамвае.

  В Литературном институте она училась на семинаре известного советского поэта Ильи Сельвинского с такими в последствии известными поэтами, как Борис Слуцкий, Сергей Наровчатов, Павел Коган, Елена Ширман, Александр Яшин, Михаил Львовский, Евгений Агранович, Михаил Кульчицкий и другие…

  Атмосфера была восторженной, и когда началась Великая Отечественная война, все сразу же, не дожидаясь военкоматовских повесток, попросились добровольцами на фронт.

О однокурснице по институту, Елене Ширман, необходимо рассказать отдельно, как о наглядном примере патриотизма советских людей.

  Елена Михайловна Ширман (03.02.1908.август1942),еврейка, поэтесса, студентка Литинститута, была расстреляна гитлеровцами в августе 1942 года под станицей Будёновской в Ростовской области.

  С Руфь Елена дружила, несмотря на разницу в возрасте: Елене было 30-ть лет, а Руфь ещё 18-ть.
  Елена Ширман была редактором ростовской сатирической газеты «Прямой наводкой», и единственным имуществом, которое она взяла с собой, уходя из Ростова, был чемоданчик с материалами газеты – карикатурами и острыми, язвительными стихами и заметками.

  О её стойкости во время, предшествовавшее расстрелу, стало известно из рассказа хозяйки дома, где Елену арестовали, и из воспоминаний полицейского, видевшего, как её допрашивали, полицейский, которому удалось спасти её дневник, отобранный при обыске…

  Полицейский, работающий паспортистом в немецкой комендатуре, раненным красноармейцем попал в плен и перешёл на сторону немцев, сумел спасти её дневник, который находился среди редакционных документов и хранил его всю жизнь.

  Дневник напечатали осенью 1964 года в «Комсомольской правде».
Стихи из этого дневника вошли в сборник:  «Жить!», единственный послевоенный сборник Елены Ширман – крошечным тиражом в 10 тысяч экземпляров.

  О жизни и гибели Елены Ширман, рассказано в повести Татьяны Комаровой: «Старости у меня не будет…», выпущенной Ростовским книжным издательством, в 1969 году.

  Там же напечатано и последствие Ильи Сельвинского, где он написал о Лене:
«Елена Ширман делала большой боевое дело. Я преклоняюсь перед героизмом Елены, она погибла, не унизив страхом ни себя, ни Родины…».

  И о её поэзии он написал:
«…Она широка и отважна… Перед нами замечательный поэт, сочетающий в себе философский ум с огромным темпераментом и обладающий при этом почерком, имя которого – эпоха».

  У меня, на этой странице, есть повествование о героической поэтессе: «Имя на поэтической поверке. Елена Ширман», где опубликованы и её стихотворения, достойные и заслуживающие внимания любителей высокой поэзии.

  Большинство из талантливых поэтов, студентов Литинститута, как и Николай Майоров, Елена Ширман, Николай Отрада,Павел Коган, Михаил Кульчицкий, всего 37 человек,, уже не вернётся к литературной деятельности, они солдатами погибнут в сражениях обороняющейся Красной Армии.

  Среди них есть те, кто не успел при жизни опубликовать ни строчки.
Война:
  В августе 1941 года Руфь Тамарина добровольцем записывается на курсы фронтовых санинструкторов, При оформлении военного билета, Тамариной изменили произвольно имя и отчество, она стала: Руфия Мироновна.

  На фронт её направили только в последних числах ноября 1941 года, когда её 46-я стрелковая бригада, должна была закрыть прорыв немцев пол Вязьмой.

Бригаду бросили на прорыв под Вязьмой, где в жестоких боях она была почти полностью уничтожена.

Оставшимся в живых ополченцам, женщинам-добровольцам, разрешили вернуться в Москву, где Руфь Тамарина встретила свою любовь литератора Алексея Страхова.

  Когда органы по надуманному обвинению арестовали и затем расстреляли Страхова, Руфь Мееровна, как фактическая жена, тоже сразу оказалась в тюрьме на Лубянке по обвинению в недонесении.

  Была осуждена по статье 58-12, недонесение, но, с учётом её фронтового опыта на передовой, наказание было заменено – вместо концентрационных лагерей её направили опять на фронт, в действующую Армию, уже в составе штрафбата, несмотря на то, что она была близорукой с детства.

  Необходимо сделать отступление от повествования, чтобы рассказать, почему ввели формирования штрафных рот и батальонов, согласно  Приказа №227 от 28 июля 1942 года, куда попала Руфь Тамарина, осенью 1942 года.

  Приказ  «227»  от 28 июля 1942 года появился в связи с резким обострением стратегической обстановки на фронте, когда войска Красной Армии после поражения в Харьковской операции 1942 года, неудачных боёв в районе Воронежа, на Донце и Донбассе, с большими потерями отступили до Волги и Северного Кавказа.

  Когда Хрущёв на ХХ съезде партии говорил о Отечественной войне, он затронул одну из её трагедий Харьковское (Изям-Барвенковское) окружение, в конце мая 1942 года, где немцы взяли в плен 130 тысяч красноармейцев.

  Георгий Жуков, Кирилл Москаленко и другие военачальники также упоминали о нём в своих мемуарах. Все согласны в том, что была допущена ошибка, повлекшая за собой едва ли не самую большую трагедию Отечественной войны.

  Немцы захватили густонаселённые и наиболее развитые
промышленные и сельскохозяйственные районы СССР.

  В документах констатировалось: на оккупированных территориях осталось 70 млн. советских людей и огромные стратегические ресурсы.

  СССР потерял перевес над Германией в людских резервах и запасах хлеба. Дальнейшее отступление грозило государству гибелью.

  Приказ имел целью ликвидировать пораженческие настроения в войсках, повысить уровень дисциплины и ответственность командного состава.

  Сталин требовал наведения порядка в армии «строжайшего порядка и железной дисциплины, снимать с должностей и судить командиров любого ранга которые допустили отступление войск без приказа вышестоящего командира.

  Приказ №227 Наркома обороны СССР И. В. Сталина от 28 июля 1942 года назывался:
«О мерах по укреплению дисциплины и порядка в Красной Армии и запрещение самовольного отхода с боевых позиций».
В просторечии, в народе, приказ назывался: -  «Ни шагу назад!»
Приказ являлся одним из документов, направленных на повышение воинской дисциплины в Красной Армии.

  Запрещал отход войск без приказа, вводил формирование штрафных частей из числа провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости – отдельные штрафные батальоны в составе фронта и отдельные штрафные роты в составе армий, а также заградительные отряды в составе армий.

Текст - приказа №227 был опубликован в СМИ лишь в 1988 году, но он был широко известен всему личному составу Красной Армии и по воспоминаниям военных, произвёл очень большое впечатление.

Приказ №227, несомненно, сыграл решающую роль, в будущей Победе Красной Армии в Сталинградской битве, с 17 июля 1942 по 2 февраля 1943 года.

  Эта Победа Красной Армии, после череды поражений 1941-1942 года, положило начало «коренному перелому» (перехвату советским командованием стратегической инициативы не только в Великой отечественной войне, но и во всей Второй мировой войне.

  Победа в Сталинградской битве, безусловно, удержала милитаристическую Японию, вступить в войну на стороне фашистской Германии.

  Вступление в войну Японии зависело от исхода битвы на Волге, о чём предупредил заранее  Советское правительство, наш разведчик в Токио – Рихард Зорге (04. 10. 1895.- 07. 11. 1944.)

  Осенью 1942 года Руфь Тамарина была определена рядовым-санинструктором в состав 2-й армейской отдельной штрафной роты,  41-ой стрелковой дивизии 40-й Армии Западного фронта.

  Часть вела оборонительные бои под разъездом Дичня в Орловской области. В феврале 1943 года часть перешла в наступление, в котором погиб в основном весь её личный состав.

  В тех боях, в том числе, погиб и тот солдат, который в условиях фронтовой осени стал близким, для Руфь человеком, «слюбились по её словам», отцом её дочери, родившейся в апреле 1943 года.

  Перед родами и в условиях фактического искупления участием в боях на передовой, Руфь Тамарину выводят из состава солдат-«штрафников» и демобилизуют из рядов РККА.

  В условиях полуголодной жизни ослабленный болезнями ребёнок не выжил, так ещё одна трагедия настигла Руфь Тамарину в августе 1943 года.

  Уже весной 1945 года старшекурсница Литературного института вновь, в третий раз попадает на фронт.

  На несколько дней, её старшекурсницу, практически приняли корреспондентом фронтовой редакции 5-ой гвардейской танковой Армии «За отвагу».

  Эта редакция была как бы маленьким филиалом Литинститута, ряд старшекурсников и выпускников этого вуза работали в то или иное время в этой редакции.

  В тот момент 5-я Гвардейская Танковая Армия находилась в Прибалтике на границе с Германией и готовилась к наступлению.

  Однако новых корреспондентов, прибывших в редакцию из Литинститута, Руфь Тамарину и поэта Леонида Чернецкого вызвали в СМЕРШ и напомнили им об их не  вполне политически безупречном прошлом, в связи с чем им было отказано в пребывании в наступающих на Германию частях. Их вернули в Москву.

  Фронт стал важнейшей вехой в жизни Руфь Тамариной, военная тема прочно вошла в творчество поэтессы:

…Первый бой…
Он каждому судьбой
стал на всю войну
до дня Победы.
Самый первый бой
 - с самим собой
Попросту
над трусостью победа.
Да, оно от пули не спасёт,
мужество.
Для пули нет законов,
Кроме тех,
Которые в полёт
Пулю отправляют непреклонно
Но оно поможет на войне
Жить.
Почти ни думая о смерти,
Эта истина
открылась мне
На ночном дежурстве
В Сорок Первом…

После фронта:

  Руфь Тамарина вновь восстанавливается на учёбе в Литературном институте. Окончила его в 1945 году. Выпускной государственный экзамен, который принимала комиссия под председательством известного поэта Николая Тихонова, Руфь Тамарина сдала на «отлично».

  После этого последовал вызов в отделение МГБ СССР (бывший НКВД). Вынужденное, под угрозами, подписание документа о сотрудничестве с органами.

  Летом 1946 года, Руфь Тамарина устраивается на работу в сценарную  студию «М» при Институте кинематографии Министерства кинематографии СССР, где была старшим редактором, 1946-1948 год. Продолжала часто бывать в институте, жить атмосферой поэзии.

ГУЛАГ, жизнь в Казахской ССР.

  Вскоре Руфь Тамарина опять оказалась под испытаниями её прочности.

  Мать появилась в Москве 6 мая 1943 года, беззубая, коротко остриженная, уже перед самым концом срока заболела тифом и была задержана в лагерной больнице.

  По принятому закону, мать приписали на 101 км., от Москвы, в городе Александрове, Владимирской области. Имея профессию экономиста, работала простым счетоводом и за 4-е года сменила в городе семь адресов прописки проживания.

  В 1947 году, после освобождения из лагеря ГУЛАГА и препровождения в фактическую ссылку (101-й км. от Москвы) в городе Александрове умирает её мать.

  Одновременно, то ли органы оказались сильно разочарованы в Тамариной, то ли началась новая кампания, тогда началась новая, послевоенная волна репрессий, и усиления государственного антисемитизма, под надуманным предлогом  борьбы с космополитизмом, поэтесса попадает в молох ГУЛАГА.

  28 марта 1948 года Руфь Тамарину арестовали и доставили в тюрьму на Лубянке. Следователи МГБ Иванов и Серёгин «не стеснялись» в методах ведения жестоких допросов. Тамарина обвинялась в шпионаже, при этом ей в вину ставят знакомство с прогрессивным журналистом США в Москве Робертом Магидовым.

  Сын выходцев из России евреев, Роберт Магидов ещё в 1932 году приехал в СССР, как турист, затем вновь приехал уже как корреспондент одной из радиостанций США.

Потом Роберт женился на русской девушке и долгие годы жил в нашей стране, оставаясь гражданином Америки. Руфь Тамарина знала его с 12 лет, он бывал в их доме, а его родители были родом с Украины, были земляками её родственников, по отцовской линии, с Черкасской области.

  В 1948 году органами МГБ американец Р. Магидов, был объявлен шпионом и выслан из СССР.

  В результате 12 июня 1948 года Руфь Тамарина была приговорена Особым совещанием к 25 годам лагерей «по подозрению в шпионаже в пользу США».

  Она вспоминала, чтобы не сойти с ума в ту ночь после приговора ей помогла книга Михаила Пришвина «Женьшень», которую ей подсунула одна из сокамерниц – мудрая, много пережившая женщина.

«… Я добросовестно старалась читать её и незаметно увлеклась – прочла вдруг о том, как маралам срезают  их богатство – роскошные ветвистые рога – панты, чтобы делать из них целебнейшие лекарства.

  Оленя загоняют в специальный станок, мгновение боли, и его выпускают, но уже без ветвистой его гордости. И далее Пришвин пишет о том, что, глядя, с каким достоинством вынес эту, не только болезненную, но и унизительную операцию гордый красавец олень, он, писатель, понял, что нет, и не может быть унизительных положений, если сам себя не унизишь…

  Я запомнила её на всю жизнь, и она помогала мне все те восемь с половиной лет, что пришлось прожить в заключении».

  После осуждения была отправлена по этапу в город Джезказган, Казахстан. Особые впечатления наложило пребывание в Пересыльной тюрьме Карлага. В конце концов, Руфь Тамарина была препровождена в Особый лагерь №4 «Степной» (Степлаг, посёлок Кенгир).

  Условия содержания заключённых были просто ужасными, жизнь заключённых – как в пещерном веке.

  На ночь зеков запирали в бараках, рабочий день был не менее10-часовым и ещё, затем по 2 часа работали в жилой зоне – летом делали саман - кирпичи из глины с соломой, зимой чистили снег.

  Письма разрешалось писать только один раз в полгода. Однако Тамариной повезло, в лагере она, имевшая опыт фронтового медработника, работала медсестрой, затем библиотекарем, и даже один месяц побывала на должности бригадира.

  Знакомства с судьбами заключённых потрясло Руфь Тамарину, заставило по-новому взглянуть на суть сталинского режима. Здесь состоялась знакомство и завязалась дружба с Брониславой Борисовной Майнфельд (1901-1971), которую Руфь называла своей лагерной мамой-защитницей, та отбывала в концлагере уже второй срок подряд.

  Первый приговор как «член семьи изменника родины» она отбывала в Темниковских лагерях. Второй раз была арестована в 1950 году по делу завода ЗИС, во время «борьбы с космополитизмом».

  В 1954 году Руфь Тамарина получает разрешение на переписку с родными, режим её заключения постепенно смягчается. Тем не менее, жестокие условия Степлага приводят к тому, что в лагерях посёлка Кенгир 16 мая 1954 года вспыхивает мощное восстание зеков, впоследствии описанное в книге А.Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ».

  Степлаг (Особый лагерь №4) состоял из 9-ти отделений, восстание произошло в 3-ем отделении. Всего в Степлаге на тот момент  сидело 21 тысяча заключённых, в 9-ти отделениях.

Об этом восстании, рассказано в «Архипелаг ГУЛАГ»-том№2, часть пятая-каторга, глава №12 –« Сорок дней Кенгира».

  Кенгирский бунт-единственное восстание за всю историю ГУЛАГа, который пришлось подавлять 5-ю танками Т-34, и  с помощью 1500 солдат, внутренних войск МВД, прибывших на подмогу.

  Одно из самых крупных восстаний ГУЛАГа произошло уже после смерти Сталина, с 16 по 26 июня 1954 года, бунт сотрясал лагерь а посёлке Кенгур, в центральном Казахстане.

  В восстании приняли участие 5200 зэков, из них 43% женщин.

 Накануне часовой, рядовой Калимулин, с вышки выпустил автоматную очередь по заключённым, в результате чего 13 человек было убито, 5 умерли от ран, 33 ранено.

  Подобные инциденты были и прежде, но не с такими массовыми жертвами. Часовых  всегда поощряли, давали краткосрочный отпуск на родину, мотивация у них на стрельбу по живым мишеням культивировалась умышленно.

  Большинство заключённых были пособниками нацистских оккупантов: националисты и полицаи из Украины -46% и Прибалтика 2%, власовцы, остальные по 58 статье-«политические», как правило оговор, донос по злобе и зависти к знакомому по службе, подъезду.

  Бунт назревал давно: после смерти Сталина зэки надеялись на послабление, но время шло, а их не было.

Заключённые работали на добыче медной и марганцевой руд, на строительстве объектах города Джезказгана, в угольных шахтах Байкрнура и Экибастуза.

Степлаг состоял в Кенгире из двух мужских и одного женских отделений.
Все три сектора были окружены единой простреливаемой запретной зоной, а между ними стояли высокие стены из самана -кирпичи из глины с соломой).

  Мужской и женский сектор разделял ещё и хозяйственный двор. На этом хозяйственном дворе 15 мая охранник и открыл огонь по группе заключённых, пытавшихся пробраться из мужской части зоны в женскую. Это по официальной версии.

По версии заключённых – за отказ выполнять издевательскую команду: «лечь-встать». В итоге было ликвидировано 18-ть человек.

На следующий день, зэки мужчины не вышли на работу и собравшись в огромную толпу, снесли стену между мужскими и женским секторами.

  Надзиратели были вынуждены спасаться бегством.

Восставшие захватили склады и мастерские, выпустили штрафников из изоляторов.

Единственными зэками не примкнувшие к бунту, стали сектанты-иеговисты из Молдавии – 80 человек.

Весь лагерь перешёл под контроль заключённых, хоть выбраться из него, через огневую зону с пулемётами, они и не могли.

Восставшие требовали правительственную комиссию для расследования накануне  расстрела и злоупотребления лагерной администрации.

 Они избрали делегацию для ведения переговоров.

 К восставшим пребывает на переговоры помощник Генерального прокурора СССР Самсонов и замначальника ГУЛАГа Бочков.

 Восставшие передают им  обращение с просьбами о пересмотре их дел, в большинстве своём сфабрикованных в рамках той или оной кампании НКВД/МГБ.

  Переговоры зашли в тупик, и 24 июня к зоне прибыла карательная экспедиция – от 1,5 тысяч солдат внутренних войск и 5-ть танков Т-34.

  26 июня, в 03:30 они пошли на штурм не контролируемого администрацией лагеря. Снайперы «сняли» с наблюдательных вышек часовых из числа зэков.

  Ожиданиям людей не суждено было осуществиться, власть идёт на подавление восстания танками Т-34, при этом погибают 5-ть сотен мужчин и женщин.

Операция закончилась в 5-ть утра, восстание подавили.

Среди солдат были только раненные, зэки были вооружены лишь арматурой и камнями.

  В одной из частей «Архипелага ГУЛАГа», Александр Солженицын писал, что танкистам и штурмовавшим лагерь с оружием в руках, перед боем дали водки: ведь давить безоружных спящих людей танками легче под влиянием алкоголя.

В отношении выживших, проводилось следствие, о степени участия их в беспорядках. 7-мь активных участников восстания приговорили к расстрелу, 1000 человек перебросили в другие лагеря.

  Главное управление лагерей существовало с 1930 по 1960 год. По данным московского Музея истории ГУЛАГа, через эту огромную карательную систему прошло 20 млн. заключённых. Более 1, 76 млн. из них не вернулись.

  24 апреля 1956 года Степлаг был ликвидирован. Лагерные подразделения были переданы Управлению исправительно-трудовых лагерей и колоний МВД Казахской ССР.

 Многие заключённые Степлага остались на принудительном поселении в городе Джезказгане и должны были регулярно отмечаться в милиции.

  Короткие сведенья о ГУЛАГе, привёл для того, чтобы почувствовать ту особую жестокость атмосферы, в которой вынужденно находилась  поэтесса Руфь Тамарина.

  В начале 1956 года состоялся приезд государственной комиссии по реабилитации. Руфь Тамарина, в ответ на её просьбу об освобождении, комиссия отвечает отказом. Однако её срок наказания снижают с 25 лет заключения до 12 лет.

  После этого Руфь Тамарину переводят в Никольский лагерь в городе Балхаш, Карагандинская область Казахстана. Здесь ей предстоит тяжёлая работа на рытье траншей, строительстве домов. След в судьбе поэтессы оставляет знакомство с бригадиром Михаилом Гавриловичем Морозовым, ставшим впоследствии её мужем и отцом сына.

  О Михаиле Морозове расскажу подробнее, с его непростой биографией.
  Шестилетним мальчиком Миша Морозов был увезён родителями в эмиграцию в Югославию. Его отец, казачий полковник Гавриил Прокопьевич Морозов, не пожелал принять чужое гражданство и так и жил с семьёй «лицом без гражданства».

  Тем не менее, Миша Морозов сумел закончить Белградский университет. Во время войны вступил в русские казачьи соединения, чтобы как-то прокормиться, не умереть с голода.

  Был военным топографом. В мае 1945 года их часть, в западной Австрии, была пленена армией Великобритании. Когда англичане решили передать русских пленных советскому командованию, Михаил решил хоть таким способом, но всё же попасть на Родину.

И попал в фильтрационный лагерь, где проработал в шахте, забое и нормировщиком. В 1949 году получил срок 10 лет по статье 58,пункты 4, 10, 11.

  Пункт 4 «помощь международной буржуазии», а пункты 10 и 11 – за несколько слов о том, что после смены в шахте в буфете зоны нечего купить, кроме стакана компота и тощей селёдки, и новый лагерный срок ему был обеспечен.

  В декабре 1955 года Михаила Гавриловича этапом отправили в Сибирь, где в одном месте собирали всех «лиц без гражданства» послевоенной Европы, затем он оказался в лагере в казахском городе Балхаш. А Руфь Тамарину в то время перевели сюда же, в соседний женский Балхашский лагерь, откуда отряды женщин выводили на работы на «стройки народного хозяйства».

  1956год. Осень – условно-досрочное освобождение Руфь Мееровны Тамариной (всего в ГУЛАГЕ – Степлаг, Казахской ССР) она провела 8,5 лет. В этом же году у неё состоялся гражданский брак с Михаилом Морозовым.

  После выхода из лагеря супруги остаются жить в Балхаше, оформляют брак в загсе, ей дают работу литературного сотрудника районной газеты «Балхашский рабочий» и здесь публикуются её первые «свободные» стихи.

  В декабре 1956 года всё же происходит реабилитация Тамариной, как необоснованно репрессированной в годы сталинщины. Руфь Мееровна едет в Москву с целью добиться окончательной реабилитации и разрешения на прописку в столице.

  Однако власть отвечает ей отказом в праве жить в столице. Руфь Тамарина возвращается в Балхаш и ищет здесь работу, Михаил Гаврилович начинает работать на заводе в прокатном цехе, а Руфь Мееровна, познакомившись с ответственным секретарём городской газеты «Балхашский рабочий» Верой Колобаевой, вскоре смогла работать в штате этой газеты.

  В Балхаше супруги прожили недолго, в 1957 году переехали в столицу республики город Алма-Ата. Здесь Руфь Тамарина начинает работать в сценарном отделе Казахской республиканской студии кинохроники-«Казахфильм»-1957-1961 год.

  Здесь, в Алма-Ате у супругов рождается сын. Руфь Тамарина становится членом Союза писателей Казахстана, следом её принимают в члены писателей СССР.

  Так супруги и остались в Казахской ССР, где случилось всё главное в их жизни – это любовь, семья, сын, работа в литературе, поэзия и книги стихов, первое признание читателей…

  В Алма-Ате Руфь Тамарина работала заведующей литературной частью республиканского академического русского театра драмы имени М. Ю. Лермонтова- (1962-1964), (1966-1968), литературным сотрудником газет «Казахстанская правда»- (1964-1966) и «Огни Алатау»-(1966-1970), много ездила по республике и всей душой полюбила и эту землю, и умных, добрых её людей.

  Полная реабилитация её мужа, М. Г. Морозова, состоялось лишь в 1974 году.

  Так сложилось, что Руфь Мееровна, большую часть своей жизни прожила в Алма-Ате. Её дом был там своеобразным культурным центром, где встречались интереснейшие люди, где всегда были рады молодым талантам, и многим поэтесса помогла определиться в литературе, оставаясь наставницей и другом на долгие годы, многие, ныне известные поэты, с благодарностью называют её своим Учителем.

Город Томск в судьбе поэтессы:

  В 1995 году, после смерти мужа, Руфь Тамарина перебралась в Томск, поближе к живущей здесь семье своего сына. Тяжело болела. Ослепла и была прикована к постели, но не сдавалась и продолжала писать.

  В городе Томске у неё вышло несколько книг.

  В 1999 году местное издательство «Водолей» выпустила сразу две её книги: «Новогодняя ночь»-поэзия и «Щепкой – в потоке»-лагерная проза.

  Затем появилась «Такая планида, или Зарубки на «щепке»»-2002 год,  «Зелёный патруль»-2003 год.

 Большая подборка стихов опубликована в томском литературном альманахе «Каменный мост»-2004 год.

  Всего за свою творческую жизнь, Руфь Мееровна выпустила 11-ть поэтических книг и 2-е книги воспоминаний, своих «хождений по мукам».

Литературное творчество:

*Руфь Тамарина начала печататься, как поэтесса с 1939 года, в том числе стихи  выходили на страницах журнала «Работница».

*1939-1945, с перерывом на фронте, литературное творчество в годы обучения в Литинституте. Выдвижение на литературную премию имени Салтыкова-Щедрина.

*Начало литературного творчества в Казахстане, после освобождения из ГУЛАГа.

*Вышел в свет её первый поэтический сборник» «Жизнь обычная».

*1966 год. Член Союза писателей Казахской ССР, тогда же становится членом Союза писателей СССР.

*1996 год. Становится одним из инициаторов и организаторов создания Томской областной организации Союза  российских писателей , является одним из зачинателей сибирского регионального литературного альманаха «Каменный мост».

Член Союза российских писателей.

*1991 и 1999 год. Работа над автобиографической документальной повестью: «Щепкою в потоке…», лагерная проза, посвящённая эпохе сталинщины.

2002 год. Издание продолжения автобиографической повести: «Такая планида, или Зарубкина «Щепке»».

 Привожу отрывок из книги «Щепка в потоке…», где Руфь Тамарина рассказывает следующее о своих чувствах годах перестройки:

«Читая как-то в одном их номеров «Известий», статью Героя Социалистического  Труда Вячеслава Серикова, посвящённую в основном проблемам перестройки и его профессиональным строительным заботам.

  Я горько расплакалась над последней колонкой его статьи, где он кратко рассказал о своей судьбе – о том, как в ночь ареста его отца некий лейтенант НКВД запросто положил в свой карман золотой портсигар отца – именую награду отца за храбрость в Гражданскую войну.

  О том, как в детдоме, куда он попал как «сын врага народа», им, «детям врагов», выстригали крестом волосы на голове (и девочкам тоже!), чтобы они не могли убежать…

  Я плакала над судьбами этих детей, но и над судьбой своего младшего брата, попавшего в детский дом на Украине и сгинувший там в гитлеровской оккупации, так как в панике отступления не всех детдомовцев успели эвакуировать».

  На долю Руфь Тамарину досталось почти всё, что могло достаться человеку её поколения.

  О том времени, несправедливости и сплошных репрессий, документально много и честно написано в произведениях:

«Крутой маршрут» Евгении Гинзбург, «Колымские рассказы» Варлама Шаламова, «Чёрные камни»-Анатолия Жигулина, записках о пережитом Льва Разгона, и Георгия Жженова, «Факультете ненужных вещей»-Юрия Домбровского и в многих, многих ещё произведениях, узников лагерей и произвола тогдашней власти.

Награды:

*Как реабилитированной после ГУЛАГА гражданин СССР, и как действительный ветеран-фронтовик Великой Отечественной войны, в марте 1985 года, с 40-летием Победы, в числе прочих ветеранов войны, Руфь Тамарина награждена правительственным орденом Отечественной войны II степени.

*Юбилейная медаль «Тридцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945гг.» - вручена в Казахской ССР, 1975 год.

*Медаль «Ветеран труда СССР» - вручена в Казахской ССР, 1981 год.

  Умерла замечательная поэтесса, Руфь Мееровна Тамарина, в Томске 11 июня 2005 года, не успев дожить  10 дней, до своего 84-летия.

  Похоронена своими родными на кладбище города Асино, Томской области.

  Среди её последних стихов, написанных в Томске, обнаружилась «Старая вечная песенка», с подзаголовком «вольный перевод с идиша».

  Почитайте это шутливое стихотворение и представьте, сколько тепла и нерастраченного  чувства таилось, может быть, всю жизнь в душе поэтессы и лишь на склоне лет, на пороге смерти было извлечено на свет:

Рано утром старый Шолом
Стал умеренно весёлым,
Стал умеренно весёлым – так-то вот.
Он надел свою ермолку,
И пошёл туда, куда и весь народ.
А народ шёл в синагогу,
Чтобы помолиться Богу,
И покаяться, в чём грешен
 – так-то вот.
Но в тот день Шолома ноги
Не дошли до синагоги
А дошли совсем наоборот…

Дело в том, что на дороге
К этой самой синагоге
Притулился скромно шинок.
Где усатый целовальник,
Штофов, стопочек начальник,
Выполнял усердно
Свой служебный долг.

Он не только за наличность,
Но ещё взирал на личность,
Разливая в долговременный кредит.
Всё равно евреям, гоям,
И довольный сам собою,
Был за это всё в округе знаменит.

Вечером гуляка Шолом
Шёл домой весьма весёлым.
Он пришёл домой весёлым
 - так-то вот.
Аккуратно снял ермолку,
Прикорнул он втихомолку –
И храпит вторые сутки напролёт.

  Ещё при жизни, Руфь Тамарина получила широкое общественное признание, в том числе в таких странах мира, как современный Казахстан и Израиль, однако, как поэтесса, так и не получила официального государственного внимания ни в одной из стран, где жила, воевала, страдала, творила: ни на Украине, ни в России, ни в Казахстане.

Из поэтического наследия Руфь Тамариной.

      « Какими были молодыми»
                Елене Ржевской.

Какими были молодыми!
Красивыми какими были!
И всё – в далёком сизом дыме,
как будто, в сказке,
а не в были.

И девочки с улыбкой смутной,
Студенческие Монны-Лизы,
В готовности сиюминутной
судьбе и жизни бросить вызов.

И тонкошеие мальчишки,
Затянутые в портупеи,
Храбрившиеся чуть с излишком,
От первой нежности немея.

От первой нежности щемящей
От первой смерти в первом бое…
… И медсестра мальчишку тащит
На плащ-палатке за собою.

И задыхаясь от усилий,
твердит озябшими губами:
Ну, потерпи немного, милый!
… А над землёй – заката знамя.

Какими были молодыми!
Когда же старыми мы стали?
Всю жизнь  - одно мгновенье
в дымке –
страницами перелистали…

Не так уж много нам осталось
листать страничек в этой книжке
Но подрастают, подрастают
вновь тонкошеие мальчишки.

Но девочки с улыбкой смутной,
с улыбкой вечной Монны-Лизы
опять спешат сиюминутно
судьбе и жизни бросить вызов.

И так они на нас похожи,
что мне порой бывает страшно –
неужто суждено им тоже
не избежать беды вчерашней?

Всем исступленьям материнским,
помноженным на все столетья,
творю, твержу одну молитву –
пусть будут живы наши дети!

Пусть наши дети будут живы,
и пусть у них достанет силы
прожить достойно и нелживо,
таким беспечным и красивым!

        «Слушая Гершвина»

Трубили саксофоны, как слоны,
счастливую мелодию победы…
В ней было всё – дыхание весны
и стойкостью поверженные беды,
и упоенье радостью, и страсть,
и тайная любви последней нежность…
И музыки спасительная власть
победно размывала безнадёжность.

       «Майя Кристалинская поёт»

Майя Кристалинская поёт
и грудного голоса волной,
обнимая, увлекает нас
в пору ту, где было всё весной.

И сама пушистая зима,
и осенний вымокший денёк,
и ночей июльских жарких тьма,
и апреля солнечный глоток.

Было всё осеннюю порой,
когда время обернулось вспять,
вторя поговорке озорной,
той, где баба – ягодка опять…

Горьковатым лиственным дымком
пахли осени Алма-Аты,
был друзьям открыт наш общий дом,
а всего дороже – рядом ты,

Самое надёжное плечо,
ироничный мудрый, добрый взгляд…
Всё, что в жизни, радуя, влечёт,
было счастьем много лет подряд.

А ещё озвучено оно
было тёплым голосом грудным,
а хоть нет её давным-давно,
до сих пор он слышится родным…

Майя Кристалинская поёт
и грудного голоса волной,
обнимает, увлекая нас
в пору ту, где жизнь была весной.

Декабрь 2002 год.

       ***

Этот день был подарком судьбы,
так счастливо в нём всё удавалось
и окошко легко открывалось,
и сдавались стихи без борьбы.

Бабье лето плыло за окном
жёлтым светом тепла и участья.
И судьба не делилась на части,
и надежды бродили вином.

И казалось – не будет беды
и не будет осенних ненастий…
И покойно стояли сады,
отдавая счастливо плоды
людям добрым на радость и счастье.

Время свадеб, надежд и удач,
лета бабьего сладкое бремя,
не спеши и улыбок не прячь…
Золотистого яблока мяч
опускается плавно, как время.

       ***
               «Но Блок, слава Богу, иная
                Иная, по счастью, статья…»
                Б. Пастернак.

Поэзия – что-то иное:
не рифма, и даже не ритм.
Поэзия – чувство земное:
«Звезда со звездой говорит…»
Поэзия – это влюблённость,
какой-то нечаянный миг –
и ты восхищён удивлённо,
и рвётся из памяти крик –
о воле, о доле, о боли,
о том, что случилось с тобой:
хоть ты над судьбою не волен,
но волен остаться собой…
Неправда, что только поэтам
дано на своём языке
шептать и кричать всему свету
о бликах на сонной реке…
Нет, в рамки любого размера
не втиснуть – чем жизнь хороша,
что только Надеждой и Верой
живая спасётся душа.

И это банально, конечно,
но истинный смысл прописных
всем ведомых истин – извечен,
и прост, и всегда человечен,
хоть горек порою и лих…

Май 1997 год.

       ***

Лицемерьям не приучена
(как детишки все от веку)
в детстве верила я лучшему
в каждом встречном человеке.

Но доверья – лучший лекарь
-научило драться с грозами
и с безверьем в человека.

Стараясь, вижу душ излучины,
Их мелеющие реки.
Но упрямо верю лучшему
В каждом встречном человеке.

1970 год.

P.S.
  К окончанию повествования о жизненном и творческом пути поэтессы Руфь Тамариной, понял, сколь много общего между собой, у поэта-фронтовика Юлии Владимировны Друниной и Руфь Мееровны Тамариной.

  Обои были батальонными санинструкторами на фронте, у обоих один из родителей был по национальности еврей.

 Со школьных лет, крепко врезались в память, простые и честные строки четверостишия Юлии Друниной:

«Я только раз видала  рукопашный,
Раз наяву. И тысячи во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне»

1943 год.

Написала их советская поэтесса Юлия Владимировна Друнина (10. 05. 1924-21. 11. 1991).

  В грозном 1941-ом, московская десятиклассница Юля, из учительской семьи, отец Владимир Павлович (1879-1942), русский, учитель истории в школе, мать Матильда Борисовна (1900-1983), еврейка, работала в библиотеке и давала уроки музыки.

  Юлия Друнина, после школы, добровольцем, будучи 1924 года рождения, пришла в боевую пехоту, , нашла себе силу духа, чтобы делать тяжёлую работу батальонного санинструктора:

«Я ушла из детства в грязную теплушку,
В эшелон пехоты, в санитарный взвод.
Дальние разрывы слушал и не слушал
Ко всему привыкший сорок первый год.

Я пришла из школы в блиндажи сырые,
От Прекрасной Дамы в «мать»
                и «перемать»,
Потому что имя ближе, чем Россия,
Не могла сыскать»

N.B.
  О жизни и творческом пути поэта-фронтовика Юлии Друниной, у меня на этой странице есть повествование:
«Имя на поэтической поверке. Юлия Друнина»