На деревню дедушке напишу письмо

На деревню дедушке напишу письмо

- Милый, добрый дедушка!
Тут мне хорошо!
Корочку от хлебушка
Пососал чуток,
И водичку с мисочки
Пса, - дворовый тот,
Там тепло: согрелся я,
В конуре со псом.
Бары разряжённые,
И у них: добро.

Барыня - Красавица,
Белой ручкой той
Хвать мя за волосия:

- Ты куда? Постой!
Изыскалась с утрева
Я
Тебя,
Крича!
Мухи надоедливы
Надо мной кружа!

И махал опахалом,
Мух я отгонял,
И одну на барыне
Хлоп! в руке зажал.

А она:

- Негодник! Чё?
Шлепака мене?

Отпороть велела сраз,
Что я сделал ей?

И, пока в картишки я,
С мельником играл, -

Булку с маслом кушая,
Громко "А!" кричал.

Милый, милый дедушка!
Мне тут хорошо!
Приезжай? Проведать чтоб?
А то дождь пойдёт??
Тут у нас в конюшне
Место есть, стояк:
Лошадь как господская,
Взяв да померла.
Там то, на соломочке,
Ты поспишь в ночи:
Над тобою звёздочки!
Тоже хороши!

Станешь в небо тёмное
Ты глядеть, искать:

- Где же Моя Звёздочка?
Чтой то заждалась?

Написал, поплакавши.
Почесал меж ног.

На конверте:

"Дедушке".

Но

Порвал письмо.

Кинул в печку жгучую,
Там дрова горят.

Никуда и никому
Ничего не слал.

Инна Бальзина-Бальзин   05.11.2022
Eanna Inna Balzina-Balzun

"На деревню дедушке напишу письмо", стихи (5 ноября 2022, Англия)
http://stihi.ru/2022/11/05/4497
https://proza.ru/2022/11/05/1052

* Пародия
* Антон П. Чехов "Ванька", рассказ
https://ilibrary.ru/text/983/p.1/index.html

ПРИЛОЖЕНИЕ

РАССКАЗ

А. П. Чехов. Ванька
Антон Чехов
ВАНЬКА
Ванька Жуков, девятилетний мальчик, отданный три месяца тому назад в ученье к сапожнику Аляхину, в ночь под Рождество не ложился спать. Дождавшись, когда хозяева и подмастерья ушли к заутрене, он достал из хозяйского шкапа пузырек с чернилами, ручку с заржавленным пером и, разложив перед собой измятый лист бумаги, стал писать. Прежде чем вывести первую букву, он несколько раз пугливо оглянулся на двери и окна, покосился на темный образ, по обе стороны которого тянулись полки с колодками, и прерывисто вздохнул. Бумага лежала на скамье, а сам он стоял перед скамьей на коленях.
«Милый дедушка, Константин Макарыч! — писал он. — И пишу тебе письмо. Поздравляю вас с Рождеством и желаю тебе всего от господа бога. Нету у меня ни отца, ни маменьки, только ты у меня один остался».
Ванька перевел глаза на темное окно, в котором мелькало отражение его свечки, и живо вообразил себе своего деда Константина Макарыча, служащего ночным сторожем у господ Живаревых. Это маленький, тощенький, но необыкновенно юркий и подвижной старикашка лет 65-ти, с вечно смеющимся лицом и пьяными глазами. Днем он спит в людской кухне или балагурит с кухарками, ночью же, окутанный в просторный тулуп, ходит вокруг усадьбы и стучит в свою колотушку. За ним, опустив головы, шагают старая Каштанка и кобелек Вьюн, прозванный так за свой черный цвет и тело, длинное, как у ласки. Этот Вьюн необыкновенно почтителен и ласков, одинаково умильно смотрит как на своих, так и на чужих, но кредитом не пользуется. Под его почтительностью и смирением скрывается самое иезуитское ехидство. Никто лучше его не умеет вовремя подкрасться и цапнуть за ногу, забраться в ледник или украсть у мужика курицу. Ему уж не раз отбивали задние ноги, раза два его вешали, каждую неделю пороли до полусмерти, но он всегда оживал.
Теперь, наверно, дед стоит у ворот, щурит глаза на ярко-красные окна деревенской церкви и, притопывая валенками, балагурит с дворней. Колотушка его подвязана к поясу. Он всплескивает руками, пожимается от холода и, старчески хихикая, щиплет то горничную, то кухарку.
— Табачку нешто нам понюхать? — говорит он, подставляя бабам свою табакерку.
Бабы нюхают и чихают. Дед приходит в неописанный восторг, заливается веселым смехом и кричит:
— Отдирай, примерзло!
Дают понюхать табаку и собакам. Каштанка чихает, крутит мордой и, обиженная, отходит в сторону. Вьюн же из почтительности не чихает и вертит хвостом. А погода великолепная. Воздух тих, прозрачен и свеж. Ночь темна, но видно всю деревню с ее белыми крышами и струйками дыма, идущими из труб, деревья, посребренные инеем, сугробы. Всё небо усыпано весело мигающими звездами, и Млечный Путь вырисовывается так ясно, как будто его перед праздником помыли и потерли снегом...
Ванька вздохнул, умокнул перо и продолжал писать:
«А вчерась мне была выволочка. Хозяин выволок меня за волосья на двор и отчесал шпандырем за то, что я качал ихнего ребятенка в люльке и по нечаянности заснул. А на неделе хозяйка велела мне почистить селедку, а я начал с хвоста, а она взяла селедку и ейной мордой начала меня в харю тыкать. Подмастерья надо мной насмехаются, посылают в кабак за водкой и велят красть у хозяев огурцы, а хозяин бьет чем попадя. А еды нету никакой. Утром дают хлеба, в обед каши и к вечеру тоже хлеба, а чтоб чаю или щей, то хозяева сами трескают. А спать мне велят в сенях, а когда ребятенок ихний плачет, я вовсе не сплю, а качаю люльку. Милый дедушка, сделай божецкую милость, возьми меня отсюда домой, на деревню, нету никакой моей возможности... Кланяюсь тебе в ножки и буду вечно бога молить, увези меня отсюда, а то помру...»
Ванька покривил рот, потер своим черным кулаком глаза и всхлипнул.
«Я буду тебе табак тереть, — продолжал он, — богу молиться, а если что, то секи меня, как Сидорову козу. А ежели думаешь, должности мне нету, то я Христа ради попрошусь к приказчику сапоги чистить, али заместо Федьки в подпаски пойду. Дедушка милый, нету никакой возможности, просто смерть одна. Хотел было пешком на деревню бежать, да сапогов нету, морозу боюсь. А когда вырасту большой, то за это самое буду тебя кормить и в обиду никому не дам, а помрешь, стану за упокой души молить, всё равно как за мамку Пелагею.
А Москва город большой. Дома всё господские и лошадей много, а овец нету и собаки не злые. Со звездой тут ребята не ходят и на клирос петь никого не пущают, а раз я видал в одной лавке на окне крючки продаются прямо с леской и на всякую рыбу, очень стоющие, даже такой есть один крючок, что пудового сома удержит. И видал которые лавки, где ружья всякие на манер бариновых, так что небось рублей сто кажное... А в мясных лавках и тетерева, и рябцы, и зайцы, а в котором месте их стреляют, про то сидельцы не сказывают.
Милый дедушка, а когда у господ будет елка с гостинцами, возьми мне золоченный орех и в зеленый сундучок спрячь. Попроси у барышни Ольги Игнатьевны, скажи, для Ваньки».
Ванька судорожно вздохнул и опять уставился на окно. Он вспомнил, что за елкой для господ всегда ходил в лес дед и брал с собою внука. Веселое было время! И дед крякал, и мороз крякал, а глядя на них, и Ванька крякал. Бывало, прежде чем вырубить елку, дед выкуривает трубку, долго нюхает табак, посмеивается над озябшим Ванюшкой... Молодые елки, окутанные инеем, стоят неподвижно и ждут, которой из них помирать? Откуда ни возьмись, по сугробам летит стрелой заяц... Дед не может чтоб не крикнуть:
— Держи, держи... держи! Ах, куцый дьявол!
Срубленную елку дед тащил в господский дом, а там принимались убирать ее... Больше всех хлопотала барышня Ольга Игнатьевна, любимица Ваньки. Когда еще была жива Ванькина мать Пелагея и служила у господ в горничных, Ольга Игнатьевна кормила Ваньку леденцами и от нечего делать выучила его читать, писать, считать до ста и даже танцевать кадриль. Когда же Пелагея умерла, сироту Ваньку спровадили в людскую кухню к деду, а из кухни в Москву к сапожнику Аляхину...
«Приезжай, милый дедушка, — продолжал Ванька, — Христом богом тебя молю, возьми меня отседа. Пожалей ты меня сироту несчастную, а то меня все колотят и кушать страсть хочется, а скука такая, что и сказать нельзя, всё плачу. А намедни хозяин колодкой по голове ударил, так что упал и насилу очухался. Пропащая моя жизнь, хуже собаки всякой... А еще кланяюсь Алене, кривому Егорке и кучеру, а гармонию мою никому не отдавай. Остаюсь твой внук Иван Жуков, милый дедушка приезжай».
Ванька свернул вчетверо исписанный лист и вложил его в конверт, купленный накануне за копейку... Подумав немного, он умокнул перо и написал адрес:
На деревню дедушке.
Потом почесался, подумал и прибавил: «Константину Макарычу». Довольный тем, что ему не помешали писать, он надел шапку и, не набрасывая на себя шубейки, прямо в рубахе выбежал на улицу...
Сидельцы из мясной лавки, которых он расспрашивал накануне, сказали ему, что письма опускаются в почтовые ящики, а из ящиков развозятся по всей земле на почтовых тройках с пьяными ямщиками и звонкими колокольцами. Ванька добежал до первого почтового ящика и сунул драгоценное письмо в щель...
Убаюканный сладкими надеждами, он час спустя крепко спал... Ему снилась печка. На печи сидит дед, свесив босые ноги, и читает письмо кухаркам... Около печи ходит Вьюн и вертит хвостом...

* Антон П. Чехов "Ванька", рассказ
https://ilibrary.ru/text/983/p.1/index.html

Инна Бальзина-Бальзин   05.11.2022
Eanna Inna Balzina-Balzun

"На деревню дедушке напишу письмо", стихи (5 ноября 2022, Англия)
http://stihi.ru/2022/11/05/4497
https://proza.ru/2022/11/05/1052
* Пародия на базе рассказа А.Чехова "Ванька"


ПРИЛОЖЕНИЕ

The Letter To Granddad, a poem

- Dear, dear kind Grandfather!
I feel so good to be here!

The crust from the bread
Sucked a little,
And some water from the bowl for
The dog, - the yard one,
It's warm there: I've warmed up,
In a kennel with a dog.
The bars are discharged,
And they have: good.

The Lady is a Beauty,
With a white hand that
Praise me for my hairs strongly:

- Where are you going? Wait!
I 've been looking for it since the morning
I
You,
Screaming!
Flies are annoying
Circling above me!

And waved a fan,
I kept the flies away,
And one on the lady
Clap! he held it in his hand.

And she:

- The scoundrel!
What are you doing?
Have you just
Slapped me?

The angry Lady Beauty
has ordered to beat me straight.
What did I do to her?

And while playing cards I,
I played with the miller, -

Eating a bun with butter,
Loudly "Ah!" shouting.

- Dear, dear kind Grandfather!
I feel so good to be here!

Come over? To check in?
And then it will a strong rain??

Here in our stable
There is a place, a riser:
The horse is like a gentleman's,
Taking yes died.

There it is, on the straw,
a fee sleeping place, so.

Will you sleep here in the nights:
There are plenty sparking bright stars
at the sky!
Also so romantic good looking!

You will stand in the dark sky
You look, look for:

- Where is My Star?
Have it been waiting me and waited for something?

I wrote it after crying.
He scratched between his legs.

He signed his sign
On the envelope:

"To Grandfather."

But

Tore up the letter.

He threw a burning one into the stove,
There's firewood burning.

Nowhere and no one
He didn't send anything.

Inna Balzina-Balzin 05.11.2022
Eanna Inna Balzina-Balzun

By Eanna Inna Balzina-Balzin
"I will write a letter to my grandfather in the village", poems (November 5, 2022, England)
http://stihi.ru/2022/11/05/4783
http://stihi.ru/2022/11/05/4497
https://proza.ru/2022/11/05/1099
https://proza.ru/2022/11/05/1052
* Parody based on the story of A.Chekhov "Vanka"
a poem (parody of A.P.Chehov "Vanka" story)

is this legal to low benefits down by British Laws for low income?
a legal?

or a crime as damage Laws?

* to the basket of public discussions

if a shortage and low income
low money for a food supply
would be a way of a killing low income Citizens,

what is a Fascism and a genocide?

"The Letter To Granddad, a poem", poems (November 5, 2022, England)
I will write a letter to my grandfather in the village

* Parody
* Anton P. Chekhov "Vanka", short story
https://ilibrary.ru/text/983/p.1/index.html

application

story

A. P. Chekhov. Vanka
Anton Chekhov
VANKA
Vanka Zhukov, a nine-year-old boy who had been sent to study with shoemaker Alyakhin three months ago, did not go to bed on Christmas Eve. After waiting for the masters and apprentices to leave for matins, he took out a bottle of ink from the master's closet, a pen with a rusty pen and, spreading out a crumpled sheet of paper in front of him, began to write. Before writing out the first letter, he glanced fearfully at the doors and windows several times, squinted at the dark image, on both sides of which there were shelves with stocks, and sighed fitfully. The paper was lying on the bench, and he was kneeling in front of the bench.
"Dear grandfather, Konstantin Makarych! — he wrote. — And I'm writing you a letter. I congratulate you on Christmas and wish you everything from the Lord God. I don't have a father or a mother, only you are the only one left for me."
Vanka turned his eyes to the dark window, in which the reflection of his candle flashed, and vividly imagined his grandfather Konstantin Makarych, serving as a night watchman for the Zhivareys. He is a small, skinny, but unusually nimble and mobile old man of 65, with an eternally laughing face and drunken eyes. During the day he sleeps in the people's kitchen or jokes with the cooks, at night, wrapped in a spacious sheepskin coat, walks around the estate and knocks on his beater. Behind him, with their heads down, are the old Chestnut and the dog Bindweed, so called for its black color and body, long as a weasel. This Loach is extremely respectful and affectionate, looks at both his own and others with equal tenderness, but does not use credit. Beneath his reverence and humility lies the most Jesuitical malice. No one knows how to sneak up on time and bite his leg, climb into a glacier or steal a chicken from a man. He had his hind legs kicked off more than once, he was hanged twice, flogged to death every week, but he always revived.
Now, probably, grandfather is standing at the gate, squinting at the bright red windows of the village church and, stamping his boots, joking with the yard. His mallet is tied to his belt. He throws up his hands, shakes from the cold and, giggling senile, pinches the maid, the cook.
— Shouldn't we sniff tobacco? — he says, offering his snuffbox to the women.
Women sniff and sneeze. Grandfather comes to an indescribable delight, bursts into cheerful laughter and shouts:
— Rip it off, frozen!
They give snuff and dogs to sniff. Kashtanka sneezes, twists her muzzle and, offended, steps aside. The bindweed, out of respect, does not sneeze and twirls its tail. And the weather is great. The air is quiet, clear and fresh. The night is dark, but you can see the whole village with its white roofs and streams of smoke coming from the chimneys, trees silvered with frost, snowdrifts. The whole sky is strewn with merrily blinking stars, and the Milky Way looms so clearly, as if it had been washed and rubbed with snow before the holiday ...
Vanka sighed, soaked his pen and continued to write:
"And yesterday I was scolded. The owner dragged me out by the hair into the yard and scratched me with a spandrel for rocking their baby in a cradle and accidentally fell asleep. And during the week, the hostess told me to peel the herring, and I started with the tail, and she took the herring and started poking me in the face with her muzzle. The apprentices make fun of me, send me to a tavern for vodka and tell me to steal cucumbers from the owners, and the owner hits me with anything. And there is no food. In the morning they give bread, porridge at lunch and bread in the evening, too, and for tea or soup, the owners crack themselves. And they tell me to sleep in the hall, and when their baby cries, I don't sleep at all, but swing the cradle. Dear grandfather, do God a favor, take me home from here to the village, there is no way I can... I bow to your feet and I will forever pray to God, take me away from here, or I'll die ..."
Vanka twisted his mouth, rubbed his eyes with his black fist and sobbed.
"I'll rub your tobacco," he continued, "pray to God, and if anything, then whip me like Sidorov's goat. And if you think I don't have a position, then for Christ's sake I'll ask the clerk to clean my boots, and instead of Fedka I'll go to the basement. Grandpa dear, there is no way, just death alone. I wanted to run to the village on foot, but there are no boots, I'm afraid of frost. And when I grow up big, I will feed you for this very thing and will not give offense to anyone, and when you die, I will pray for the rest of my soul, just like for mamma Pelageya.
And Moscow is a big city. The houses are all manor houses and there are a lot of horses, but there are no sheep and the dogs are not evil. The guys don't go with a star here and don't let anyone sing in the choir, and once I saw in one shop on the window hooks are sold directly with a fishing line and on all kinds of fish, very worthwhile, even there is one hook that will hold a pound catfish. And I've seen shops where there are all sorts of guns in the manner of barinovs, so I'm sure a hundred rubles seems... And in butcher shops there are black grouse, and grouse, and hares, and in which place they are shot, the inmates do not tell about it.
Dear grandfather, and when the gentlemen have a Christmas tree with goodies, take me a gilded walnut and hide it in a green chest. Ask the young lady Olga Ignatievna, say, for Vanka."
Vanka sighed convulsively and stared at the window again. He remembered that his grandfather always went to the forest for the Christmas tree for the gentlemen and took his grandson with him. It was a fun time! And grandfather quacked, and frost quacked, and looking at them, and Vanka quacked. Sometimes, before cutting down the Christmas tree, the grandfather smokes a pipe, sniffs tobacco for a long time, laughs at the chilled Vanya... Young Christmas trees, shrouded in frost, stand motionless and wait for which one of them to die? Out of nowhere, a hare flies like an arrow through the snowdrifts... Grandfather can't help but shout:
— Hold it, hold it... Here you go! Ah, the short devil!
The grandfather dragged the felled Christmas tree to the manor house, and there they began to clean it... The young lady Olga Ignatievna, Vanka's favorite, was the most troublesome. When Vanka's mother Pelageya was still alive and served as a maid for the gentlemen, Olga Ignatievna fed Vanka with lollipops and, having nothing to do, taught him to read, write, count to a hundred and even dance a quadrille. When Pelageya died, the orphan Vanka was sent to the people's kitchen to his grandfather, and from the kitchen to Moscow to the shoemaker Alyakhin...
"Come, dear grandfather," Vanka continued, "I pray to Christ God, take me away. Have pity on me, an unhappy orphan, otherwise they beat me all the time and I want to eat passion, but I'm so bored that I can't even say, I keep crying. And the other day the owner hit him on the head with a block, so he fell and barely recovered. My lost life is worse than any dog... And I bow to Alyona, the crooked Yegorka and the coachman, and don't give my harmony to anyone. I remain your grandson Ivan Zhukov, dear grandfather come."
Vanka folded the sheet of paper he had written four times and put it in an envelope he had bought the day before for a penny... After thinking for a while, he dipped his pen and wrote the address:
To Grandpa's village.
Then he scratched himself, thought about it and added: "To Konstantin Makarych." Satisfied that he was not prevented from writing, he put on his hat and, without throwing on a fur coat, ran out into the street in his shirt...
The butcher shop attendants, whom he had questioned the day before, told him that letters were being dropped into mailboxes, and from the boxes they were being transported all over the earth on postal troikas with drunken coachmen and ringing bells. Vanka ran to the first mailbox and put the precious letter in the slot...
Lulled by sweet hopes, he was fast asleep an hour later... He dreamed of a stove. Grandfather is sitting on the stove, his bare feet dangling, and reading a letter to the cooks... A loach walks near the stove and twirls its tail...

* Anton P. Chekhov "Vanka", short story
https://ilibrary.ru/text/983/p.1/index.html

Inna Balzina-Balzin 05.11.2022
Eanna Inna Balzina-Balzun

"I will write a letter to my grandfather in the village", poems (November 5, 2022, England)
http://stihi.ru/2022/11/05/4783
http://stihi.ru/2022/11/05/4497
https://proza.ru/2022/11/05/1099
https://proza.ru/2022/11/05/1052
* Parody based on the story of A.Chekhov "Vanka"


------------------------------------
APPENDIX    originals on Russian
------------------------------------

На деревню дедушке напишу письмо

- Милый, добрый дедушка!
Тут мне хорошо!
Корочку от хлебушка
Пососал чуток,
И водичку с мисочки
Пса, - дворовый тот,
Там тепло: согрелся я,
В конуре со псом.
Бары разряжённые,
И у них: добро.

Барыня - Красавица,
Белой ручкой той
Хвать мя за волосия:

- Ты куда? Постой!
Изыскалась с утрева
Я
Тебя,
Крича!
Мухи надоедливы
Надо мной кружа!

И махал опахалом,
Мух я отгонял,
И одну на барыне
Хлоп! в руке зажал.

А она:

- Негодник! Чё?
Шлепака мене?

Отпороть велела сраз,
Что я сделал ей?

И, пока в картишки я,
С мельником играл, -

Булку с маслом кушая,
Громко "А!" кричал.

Милый, милый дедушка!
Мне тут хорошо!
Приезжай? Проведать чтоб?
А то дождь пойдёт??
Тут у нас в конюшне
Место есть, стояк:
Лошадь как господская,
Взяв да померла.
Там то, на соломочке,
Ты поспишь в ночи:
Над тобою звёздочки!
Тоже хороши!

Станешь в небо тёмное
Ты глядеть, искать:

- Где же Моя Звёздочка?
Чтой то заждалась?

Написал, поплакавши.
Почесал меж ног.

На конверте:

"Дедушке".

Но

Порвал письмо.

Кинул в печку жгучую,
Там дрова горят.

Никуда и никому
Ничего не слал.

Инна Бальзина-Бальзин   05.11.2022
Eanna Inna Balzina-Balzun

"На деревню дедушке напишу письмо", стихи (5 ноября 2022, Англия)
http://stihi.ru/2022/11/05/4497
https://proza.ru/2022/11/05/1052

* Пародия
* Антон П. Чехов "Ванька", рассказ
https://ilibrary.ru/text/983/p.1/index.html

ПРИЛОЖЕНИЕ

РАССКАЗ

А. П. Чехов. Ванька
Антон Чехов
ВАНЬКА
Ванька Жуков, девятилетний мальчик, отданный три месяца тому назад в ученье к сапожнику Аляхину, в ночь под Рождество не ложился спать. Дождавшись, когда хозяева и подмастерья ушли к заутрене, он достал из хозяйского шкапа пузырек с чернилами, ручку с заржавленным пером и, разложив перед собой измятый лист бумаги, стал писать. Прежде чем вывести первую букву, он несколько раз пугливо оглянулся на двери и окна, покосился на темный образ, по обе стороны которого тянулись полки с колодками, и прерывисто вздохнул. Бумага лежала на скамье, а сам он стоял перед скамьей на коленях.
«Милый дедушка, Константин Макарыч! — писал он. — И пишу тебе письмо. Поздравляю вас с Рождеством и желаю тебе всего от господа бога. Нету у меня ни отца, ни маменьки, только ты у меня один остался».
Ванька перевел глаза на темное окно, в котором мелькало отражение его свечки, и живо вообразил себе своего деда Константина Макарыча, служащего ночным сторожем у господ Живаревых. Это маленький, тощенький, но необыкновенно юркий и подвижной старикашка лет 65-ти, с вечно смеющимся лицом и пьяными глазами. Днем он спит в людской кухне или балагурит с кухарками, ночью же, окутанный в просторный тулуп, ходит вокруг усадьбы и стучит в свою колотушку. За ним, опустив головы, шагают старая Каштанка и кобелек Вьюн, прозванный так за свой черный цвет и тело, длинное, как у ласки. Этот Вьюн необыкновенно почтителен и ласков, одинаково умильно смотрит как на своих, так и на чужих, но кредитом не пользуется. Под его почтительностью и смирением скрывается самое иезуитское ехидство. Никто лучше его не умеет вовремя подкрасться и цапнуть за ногу, забраться в ледник или украсть у мужика курицу. Ему уж не раз отбивали задние ноги, раза два его вешали, каждую неделю пороли до полусмерти, но он всегда оживал.
Теперь, наверно, дед стоит у ворот, щурит глаза на ярко-красные окна деревенской церкви и, притопывая валенками, балагурит с дворней. Колотушка его подвязана к поясу. Он всплескивает руками, пожимается от холода и, старчески хихикая, щиплет то горничную, то кухарку.
— Табачку нешто нам понюхать? — говорит он, подставляя бабам свою табакерку.
Бабы нюхают и чихают. Дед приходит в неописанный восторг, заливается веселым смехом и кричит:
— Отдирай, примерзло!
Дают понюхать табаку и собакам. Каштанка чихает, крутит мордой и, обиженная, отходит в сторону. Вьюн же из почтительности не чихает и вертит хвостом. А погода великолепная. Воздух тих, прозрачен и свеж. Ночь темна, но видно всю деревню с ее белыми крышами и струйками дыма, идущими из труб, деревья, посребренные инеем, сугробы. Всё небо усыпано весело мигающими звездами, и Млечный Путь вырисовывается так ясно, как будто его перед праздником помыли и потерли снегом...
Ванька вздохнул, умокнул перо и продолжал писать:
«А вчерась мне была выволочка. Хозяин выволок меня за волосья на двор и отчесал шпандырем за то, что я качал ихнего ребятенка в люльке и по нечаянности заснул. А на неделе хозяйка велела мне почистить селедку, а я начал с хвоста, а она взяла селедку и ейной мордой начала меня в харю тыкать. Подмастерья надо мной насмехаются, посылают в кабак за водкой и велят красть у хозяев огурцы, а хозяин бьет чем попадя. А еды нету никакой. Утром дают хлеба, в обед каши и к вечеру тоже хлеба, а чтоб чаю или щей, то хозяева сами трескают. А спать мне велят в сенях, а когда ребятенок ихний плачет, я вовсе не сплю, а качаю люльку. Милый дедушка, сделай божецкую милость, возьми меня отсюда домой, на деревню, нету никакой моей возможности... Кланяюсь тебе в ножки и буду вечно бога молить, увези меня отсюда, а то помру...»
Ванька покривил рот, потер своим черным кулаком глаза и всхлипнул.
«Я буду тебе табак тереть, — продолжал он, — богу молиться, а если что, то секи меня, как Сидорову козу. А ежели думаешь, должности мне нету, то я Христа ради попрошусь к приказчику сапоги чистить, али заместо Федьки в подпаски пойду. Дедушка милый, нету никакой возможности, просто смерть одна. Хотел было пешком на деревню бежать, да сапогов нету, морозу боюсь. А когда вырасту большой, то за это самое буду тебя кормить и в обиду никому не дам, а помрешь, стану за упокой души молить, всё равно как за мамку Пелагею.
А Москва город большой. Дома всё господские и лошадей много, а овец нету и собаки не злые. Со звездой тут ребята не ходят и на клирос петь никого не пущают, а раз я видал в одной лавке на окне крючки продаются прямо с леской и на всякую рыбу, очень стоющие, даже такой есть один крючок, что пудового сома удержит. И видал которые лавки, где ружья всякие на манер бариновых, так что небось рублей сто кажное... А в мясных лавках и тетерева, и рябцы, и зайцы, а в котором месте их стреляют, про то сидельцы не сказывают.
Милый дедушка, а когда у господ будет елка с гостинцами, возьми мне золоченный орех и в зеленый сундучок спрячь. Попроси у барышни Ольги Игнатьевны, скажи, для Ваньки».
Ванька судорожно вздохнул и опять уставился на окно. Он вспомнил, что за елкой для господ всегда ходил в лес дед и брал с собою внука. Веселое было время! И дед крякал, и мороз крякал, а глядя на них, и Ванька крякал. Бывало, прежде чем вырубить елку, дед выкуривает трубку, долго нюхает табак, посмеивается над озябшим Ванюшкой... Молодые елки, окутанные инеем, стоят неподвижно и ждут, которой из них помирать? Откуда ни возьмись, по сугробам летит стрелой заяц... Дед не может чтоб не крикнуть:
— Держи, держи... держи! Ах, куцый дьявол!
Срубленную елку дед тащил в господский дом, а там принимались убирать ее... Больше всех хлопотала барышня Ольга Игнатьевна, любимица Ваньки. Когда еще была жива Ванькина мать Пелагея и служила у господ в горничных, Ольга Игнатьевна кормила Ваньку леденцами и от нечего делать выучила его читать, писать, считать до ста и даже танцевать кадриль. Когда же Пелагея умерла, сироту Ваньку спровадили в людскую кухню к деду, а из кухни в Москву к сапожнику Аляхину...
«Приезжай, милый дедушка, — продолжал Ванька, — Христом богом тебя молю, возьми меня отседа. Пожалей ты меня сироту несчастную, а то меня все колотят и кушать страсть хочется, а скука такая, что и сказать нельзя, всё плачу. А намедни хозяин колодкой по голове ударил, так что упал и насилу очухался. Пропащая моя жизнь, хуже собаки всякой... А еще кланяюсь Алене, кривому Егорке и кучеру, а гармонию мою никому не отдавай. Остаюсь твой внук Иван Жуков, милый дедушка приезжай».
Ванька свернул вчетверо исписанный лист и вложил его в конверт, купленный накануне за копейку... Подумав немного, он умокнул перо и написал адрес:
На деревню дедушке.
Потом почесался, подумал и прибавил: «Константину Макарычу». Довольный тем, что ему не помешали писать, он надел шапку и, не набрасывая на себя шубейки, прямо в рубахе выбежал на улицу...
Сидельцы из мясной лавки, которых он расспрашивал накануне, сказали ему, что письма опускаются в почтовые ящики, а из ящиков развозятся по всей земле на почтовых тройках с пьяными ямщиками и звонкими колокольцами. Ванька добежал до первого почтового ящика и сунул драгоценное письмо в щель...
Убаюканный сладкими надеждами, он час спустя крепко спал... Ему снилась печка. На печи сидит дед, свесив босые ноги, и читает письмо кухаркам... Около печи ходит Вьюн и вертит хвостом...

* Антон П. Чехов "Ванька", рассказ
https://ilibrary.ru/text/983/p.1/index.html

Инна Бальзина-Бальзин   05.11.2022
Eanna Inna Balzina-Balzun

"На деревню дедушке напишу письмо", стихи (5 ноября 2022, Англия)
http://stihi.ru/2022/11/05/4497
https://proza.ru/2022/11/05/1052
* Пародия на базе рассказа А.Чехова "Ванька"

Eanna Inna Balzina-Balzun

"I will write a letter to my grandfather in the village", poems (November 5, 2022, England)
"The Letter To Granddad, a poem", poems (November 5, 2022, England)
http://stihi.ru/2022/11/05/4783
http://stihi.ru/2022/11/05/4497
https://proza.ru/2022/11/05/1099
https://proza.ru/2022/11/05/1052
* Parody based on the story of A.Chekhov "Vanka"