Война и мир. гл. 1-3-15а и 1-3-15б

1-3-15а

Ещё была одна помеха,
Сраженьем всем руководить,
Назвать бы можно, как потеха,
Госу;дарей где «приютить».

Они же для поддержки духа
Хотели здесь оставить след,
Желая «ни пера, ни пуха»,
В их достижение побед.

Однако — лишняя забота,
Со свитой их же охранять,
И очень скована свобода,
Войсками всеми управлять.

Вдали послышались вдруг звуки
Здоровающихся полков,
Несущие главкому муки,
От императорских «голов».

Они к нему всё приближались,
По линии всех наших войск,
И ими словно заряжались,
Вселяя в души дух и лоск.   

Вся кавалькада госуда;рей
Собралась словно на парад,
Они всем видом как бы дарят,
Всем — предстоящий боя яд.

Дорогой быстро приближался
Весь разноцветный эскадрон,
И фронт весь словно заряжался,
Когда вдруг появился ОН.

Два всадника скакали рядом,
От общей свиты, во главе,
Их провожали жадным взглядом,
Храня тот взгляд, в души тепле.

Один — во всём обличье чёрном,
С султаном белым на главе,
Другой —  в мундире ехал белом,
Навстречу собственной судьбе.

Два императора со свитой
Красовались на войне,
Они союзом были слиты,
Тем самым риск был, как вдвойне.

Эффектно, как служаки, видом
Команду «смирно» дал главком,
Дал отдохнуть своим обидам,
К царю подъехал на поклон.

Всё изменилось в нём мгновенно,
Фигура и почти весь вид,
Вид — подначальственного, верно,
Который и во всех сидит.

Салютовал ему с почтеньем,
Царь видом всем был удивлён,
То с переменою ли мненья,
Энергией — вооружён.

Но необычно(е) впечатленье,
На небе, как остатки туч,
Как будто бы без промедленья,
И, как мелькнувший солнца луч.

Исчезло и промчалось быстро,
В счастливом молодом лице,
Всё разногласие забыто,
Чего-то важного в конце.

Смотрелся после нездоровья
Чуть похудевшим в этот день,
Но взгляд, наполненный любовью,
Прогонял всю эту тень!

Взгляд величавым был и кротким,
Его прекрасных серых глаз,
Его смысл слов — настолько чётким,
Приятен слуху царский глас.

ОН — разрумяненный от скачки,
Остановил коня, взглянул,
От свиты будто ждал удачи,
Отдохновенно ОН вздохнул.

За ним — такие ж молодые,
Вся свита оживлённых лиц,
(Под ними жеребцы гнедые);
С понятием — война, как блиц.

А Франц — австрийский император,
Он — тоже молод, как и наш,
В войне — он просто индикатор,
Продолжая свой вояж.

Он, Франц, румяный длиннолицый,
Сидел красиво на коне,
Но нечем Францу так кичиться,
Он бит не раз был в сей войне.

В той свите ординарцев много,
Австрийских, русских всех полков,
И, как конец всего, итога —
Пора напасть уж на «волков».

Как свежим воздухом пахнуло,
На весь угрюмый главный штаб,
Возможно, свежий дух вдохнуло,
Но штаб, конечно же, был слаб.

— Пора, так что ж вы не начнёте? —
Поспешно молвил добрый царь:
— Чего же вы так долго ждёте,
Когда приблизится вся «Даль»?

— Ещё не все прибыли к месту,
Я ожидаю сей момент; —
Главком пропитан был той лестью:
— Успеем все мы дать обет.

1-3-15б

Слегка нахмурясь, не расслышав,
Подавшись ближе чуть к нему,
ОН снова те слова услышал,
Лицом сказавши: «не пойму».

— Я жду, как все прибудут в дело,
Не все колонны собрали;сь, —
Но как-то сказано не смело,
Как губы чуточку слипли;сь.

— Но ждать, как все прибудут к месту,
Мы не в Царицыном Лугу,
«Подняться раньше может тесто»,
Тогда согнёт он нас в дугу!

— Парад ведь там не начинают,
Пока не при;дут все полки, —
Взглянув на Франца, ожидает,
Что скажет он, как от тоски.

Тоски, что трижды был разбитым,
Из-за бездарности князей,
Имперьей, бывшей знаменитой,
Погибшей на глазах людей.

— Я потому не начинаю, —
Промолвил звучно наш Главком, —
Как бы возможность упреждая,
Что не услышан будет он;

— Что мы сейчас не на параде,
Не на Царицыном Лугу,
Но только для победы, ради,
Отдать приказ всегда могу!

На лицах всех шикарной свиты,
Переглянувшись меж собой,
Упрёк и ропот были взвиты,
Как мог ответ он дать такой?

«Как он ни стар, но он не должен,
Не должен он так говорить»,
Хотя вопрос и был так сложен,
Но он не мог же утаить.

Опять взгляд пристальный, но мягкий,
Главкому в душу ОН вонзил,
Ответ был дерзкий, но двоякий,
Он тот приказ, как упредил.

Молчанье длилось лишь минуту,
И каждый что-то, всё же, ждал,
Возникла в душах вроде смуты,
Кутузов первый вновь прервал:

— А впрочем, если Вам угодно,
Как Ваш последует приказ, —
Меняя тон он на угодный:
— Начать мы можем и сейчас!

Он понимал, что безразлично,
Когда поступит сей приказ,
Он убеждён был твёрдо, лично:
«Мы будем биты в этот раз!»

Приказ передан дальше, тут же,
И батальоны трёх полков,
Свои ряды сомкнув, улучшив,
Пошли — «добыть их весь улов».

Шагая мимо государя,
Ещё раз дух страны вдохнув,
Пошли «искать в судьбе, как рая»,
Ещё раз на царя взглянув.

Когда один из батальонов
Сравнял движение с царём,
То той же командир колонны,
Победным вспыхнувший огнём;

В мундире, даже без шинели,
С султаном шляпа; в орденах,
Пока полки пройти успели,
И словно как на радостя;х;

Предстал вдруг пе;ред государем,
И отдал верности салют;
Царь был ему столь благодарен,
В словах «вложил ему уют».

— Ну, с богом, командир, с победой! —
— Стараться рады, государь!
Мы служим правдою и верой,
Смести с пути всю эту тварь!

Так бодро и, как с наслажденьем,
Произносил он все слова,
И с полной верой, убежденьем,
Имея с армией права.

Улыбкою у царской свиты
Французский встречен вы;говор,
Хотя француз ещё не битый,
Но посла;н им наш приговор.

Уже слышны стрельбы те звуки,
Но Милорадович опять,
«Победу взявши в свои руки»,
Стараясь шум перекричать;

Уверенным и громким криком:
— Не первый раз идти нам в бой,
Мы в грязь не влезем нашим ликом,
Победу вырвем мы борьбой!

Вперёд и поскакала свита
С государями во главе,
Уже победою обвита,
Навстречу собственной судьбе.