Разговор в три часа ночи с Владимиром Маяковским

                Разговор
             в три часа ночи с Владимиром Маяковским

Товарищ Маяковский,
Скажу тебе прямо,
На душе у меня скверно,
А в сердце вырыта глубокая,
Хлюпающая зловонием
Яма

Поздно, поздно
Нагромождать лукавые и тягучие вирши.
Пустое дело. Оно будет никчемным и
Изначально лишним,
Коль на горизонте уже плещут
Зарницы разгорающегося пожара
Грозно

Но пока осенняя
Долгая ночь
Впечатывает мне в затылок
Свой чёрный сопящий
Пятак,
Я ещё могу и
Имею право, кажется,
Что-то сказать не так.
А также объявить всем,
И здесь, и там, что я никто
И зовут меня в этот час,
Спозаранку просто --
Никак

Слышу, чувствую,
Как история – эта злая,
Без зубов старуха
Уже засовывает в пролетарские
Массы корявые
В синих прожилках
Руки
И мусолит, мозолит
Глыбы грядущих событий,
Высекая из них всеобщую
Разруху

Но коль время
Выгрузило мне из завала
Явлений
Скоротечный мигающий светофором
Шанс
Я присяду рядом, не боясь
Запачкать колени и,
Облокотясь на постамента
Отвес,
Там, где гранитной плиты
Пялится на меня её
Исколотый в крошку
Срез.
И услышу, хочу надеяться,
Звучащей в ней
Отгремевших революционных бурь
Романс

Пусть ветер
Холодными каплями
Мне под пиджак
Десяти лапой жабою
Затёк,
Подниму воротник
И докажу себе,
Что в семнадцатом я бы,
Как и они тогда,
От простуды и кашля
В больницу не слёг

Владимир Владимирович,
Я не буду вымучивать Вас
Даже на миг
Догадками, какого там
Цвета глаза
У Лили Брик.
Мне это глубоко, как до отвислой
Фараона Джосера величавой
Задницы,
Как до короны на огуречной шее
Клеопатры, известной блудливой
Модницы.
Кто, как и с чем
К «О”се» под одеяло залез,
Чтоб на двоих делить
Очумевшую от любовной течки
Наложницу.
Всё это: с кем и как?
Лишнее,
Коль от вашей любви
В саду расцвела
Кривобокая, старая
Вишня

Закурю сигарету мятую,
Ладонями, черенком лопаты
В мозоли сбитыми,
Ваш пьедестал от
Болтливой грязи
Вычищу
И с придыханием нежно
Полапую.
Из тусклого
В прожекторных сполохах
Далёко
Вижу истекающий
Буржуазной блевотиной
Город с кашляющими
Винтовочными выстрелами в переулках
Глубоко

Дымные, догорающие во мраке
Железные бочки
И красногвардейский
Мерный патрульный шаг
По вывороченным из мостовой булыжникам
В кочку.
Раздутые лозунгами матросские
Шеи под щёлкающими
Ленточками-парусами
И тут же шинели окопников
С выпрыгивающими из рукавов
Вшами.
Дубовые щёки во фронтовой годовалой
Щетине
И ртов разверзнутые
В истошном крике кривые
Ложбины.

Над толпой вихляется
Вздёрнутый на плечи
Громогласный в сверкающем пенсне
Агитатор:
«Веди нас вперёд за собой
Бесноватый пейсатый
Оратор».
ХЛЕБА, ХЛЕБА, ХЛЕБА –
Измождённые в распухших суставах
Руки тянутся
К небу.

ДОВОЛЬНО –
На свалку истории заумные
Смешные теории
И бородатых философов
Нравоучения.
Вот она перед нами стоит
Мать-Анархия в чёрном саване –
Наше спасение.
Динь-дон, динь-дон,
Мы разрушим старый дом.
Над долами и реками
Растекается тягучий
Погребальный звон.
Прежнему миру – конец,
В ипатьевский подвал
Закинем монарший
Венец.
Безо всякого предисловия
Штыком
Распишем на царских декретах
Наши условия.

Революция, какая она –
Красная?
А может быть чугунно-багровая
И разномастная?
Как пороха чад?
Как пламя в лицо,
Опалившее набранный
Из дезертиров
Отряд?

Удар прикладом в дверь
С размаху,
Всласть:
«Где тут прозаседавшиеся,
Вскормившие гидру бесправия?
Не дури и с Палатина
Слазь»

На всех морях, на всех фронтах
Объявляется всеобщее
Замирение.
В гроб, под могильный крест
Вколотим вековое, рабское
Смирение.
Хватит мостить нашими трупами
Полесские гати,
Как алыми пятнами на
Белой скатерти.
Генералов приказы,
Идти в лобовую под горчичные
Газы
Посылаем к самой ядрёной
Матери.

Помещику,
Выдумывающему новый
Оброк,
От маршевых рот шлём
Душевный привет
Скоро, скоро, близится срок,
Выпишем ему долгожданный
Кисмет.
Эшелонами под гармонь,
Свист и пляс
С ручным медведем
Делить землю 
к нему, мироеду,
едем.

Алкоголь, кокаин и сифилис –
Наши попутчики и обнищания
Братья,
Брегеты сбежавших господ
Как наручники
Окольцевали наши
Запястья.

Эх, «яблочко» раздольное,
От марафета глаза
Одесской шлюхи
Малахольные.
Вместо ай-лю-лю колыбели,
Россыпи гильз, пулемётные
Трели,
Площадной брани острые грани
И сокрушающий
Грохот,
И тут же, в избе
И палатке,
В городах и селеньях, блохи
И вши в каждой
Заплатке.
Не слышно молений,
Везде и повсюду нужда
По колено, и стоны, и хрипы,
«испанки» и тифа гомерический
Хохот.

ДАЁШЬ Юденича,
Британского выкормыша.
Без снарядов и пуль воткнём
Красное знамя ему
Прямо в самое
Дышло.
«Товарищ» -- шипящее главное
Слово,
Как оно ново, как оно ново.
Здесь песням не литься,
Пылает станица,
И пулям летящим и пулям
Свистящим
От криков и боли жутко
И тесно,
И только лишь слово,
Зовущее слово
В рядах атакующей цепи
Лишь очень
Уместно

Эй, комсомолочка,
Алая косынка,
Бедовая девчоночка,
Колючая смешинка.
Подойди ко мне,
Тебя я зацелую,
За голубиное колечко
И перстенёк с сердечком,
А в тачанку сядешь,
Ничуть не проиграешь.
Назову женою
И возьму с собою.
Пойдём Врангеля громить,
Шрапнелями да саблями
«контру» уму-разуму
Учить

Мы, мы – фронтом единым,
Отринув Христа заповедные
«чины»
И выпрямив спины,
Сбивая ватагу
В общинный курятник,
И раскидывая руки
Вширь,
Постановили:
«Конец тебе пришёл
Частнособственнический
Дебошир»

Жутко, жутко
Выставить рожицу
Из-за прогнившей двери
В замершую от бандитского
Беспредела городскую
Улицу,
Где ухают выстрелы
Гулко.
Здесь кистень, да финка
Правят бал, не взирая
На закон и почтенные
Лица. Жизнь, как паутинка.
Налётчик, выдёргивающий
У старухи хлеба
Кусок,
И раскидывающий по квартире
Пожара зарницу,
Для нас – тоже главный социальный враг,
Укладывающий награбленное
В полотняный
Мешок,
И прячущий рыло в лесной
Овраг

И потому, привалившись
К заиндевелому окну,
Осатаневший от желтушной
Бессонницы, когда
Голова к вороту кожанки неуклонно
Клонится,
Чекист заваривает чифирный
Отвар
И сдувает с дула нагана
От ночной стрельбы копчённый
Нагар,
И волчьим оком буравит
Подступающую к стране
Мглу,
Готовя приговор
Расходившемуся уголовному
Злу

Стылые зубы, замёрзшие трубы
Голод и холод,
Станки без подачи,
Разруха в придачу.
Дай срок,
Всё исправим,
Новую жизнь
Для живущих в грязи и подвалах
Наладим.
Красная материя -- нашего духа
Размах и революционная
Мистерия.

Вытрем сопли всем
Нытиками и сомневающимся
В идеологии коммунизма духовным
Паралитикам.
Нас, социалистов лавину,
Не остановить,
Измочаливая концепции в хлам.
На нашем знамени начертано:
«Даёшь пролетарскую
Дисциплину»

Да мы немытые,
Отверженные и забытые,
Изведавшие любую
Напасть.
Нас миллионы, выстави ухо –
Слышишь, вот они – утробные стоны.
В лишаях и коросте,
Мы знаем, будет непросто.
Время настанет, оттачивая
Умения страсть,
Лаптями, как в седельное
Стремя,
Вбивая ноги в опалубки
Створ,
Замешиваем для
Плотины Днепрогэса
Бетонный
Упор.
Мы верим в кувалду,
Кующую правду,
Мотыгу и книгу,
И царство труда
И грядущее завтра,
А ещё в пудовое дыхание
Горна,
И потому поём и любим,
Между прочим, очень даже
Задорно

Долой национальные
Окраины
И прочие колониальные
Исторические
Впадины.
Таджику и буряту –
Уважение,
Грузину и татарину –
С кисточкой наше
Почтение.

Презираем холопский
Позор,
Создадим СССР,
Для равноправных народов
И всех бедняков
Надёжный, защитный
Дозор

Ревущие раскаты
«Интернационала».
Я ору,
Прикладывая ладонь
Ко рту,
И напрягая гортань.
Всякому согнутому
Под ярмом в дугу
Говорю: «Хватит жить
Под замком.
Распрямись и с колен
Встань.
И ты, китаец,
Мой крестник из дальнего
Края,
Может довольно гнуть
Спину на японского
Самурая?»

Мирно, сопя,
Москва засыпает.
Мне зябко и грустно
Пережёвывать водочный
Дых.
Неужели это были мы.
Голосистые и отвязные,
Страха не знавшие,
В труде и бою
Кровь взбивавшие
В кипящих
 Эритроцитах?

Прощайте,
Товарищ Маяковский.
Отдыхайте в своём каменном
Величии.
По-коммунистически, говоря,
Для нас Вы очень
Свойский и до запонки на
Манжете -- очень
Даже привычный.
И потому заключаю,
Что жизнь свою
Вы прожили на красную оценку
«Отлично».

Ваше племя – героев,
Восставшее из эпохи
И пепла угнетённых
Изгоев.
Мы же, сегодня, --
Интернетные, ко всему безразличные
И потому – очень инертные,
И потому -- почти незаметные

Мне не нужно иного,
Всего лишь, по возможности,
Дойти до Тверского.
Там с душой нараспашку,
В шёлковой русской
Рубашке
Сергей Александрович
Грустит и мается, прикидывая,
Что и как,
Чтобы со мною пойти на
Поэтические лалы
В бесшабашный, ночной
Кабак

Ноябрь 2021