Когда б не горький ветер перестройки

Когда б не горький ветер перестройки,
Христа б не вспомнил пьяный поводырь,
Вконец бы стал забытою помойкой
Намоленный, упрямый монастырь.

Тогда едва успели вставить рамы.
Кругом кирпич разбитый, плесень, сор,
Но старый Храм святого Валаама
Был строг и свят, он всё таки Собор.

Мы разгребали в Храме колкий щебень,
В прорехах птицы чиркали в верхах,
Но как музей зал сумрачный был ценен
Сияньем света в дивных образах.

Какие чувства свили это место?
И до какой вздымались вышины?
Я видел чудом выжившие фрески,
Что проступали бледно из стены.

Не человека будто бы рукою,
А ангелов лучистые глаза
Здесь оживляли мёрзлые покои,
Свои во фрески вплавив образа.

Из самой толщи наболевшей камня,
И величавы, и насквозь просты,
Святые лики проступали плавно,
И оживали в сумерках черты.

Какие люди, не оставив имени,
Здесь влили жизнь в холодный остов стен?
Сквозь толщу лет здесь в паутине, в инее
Она жила, превозмогая тлен.

Какой величественной силы духа
То были люди, если только стих
Гулявший ветер, только стало сухо,
Возникли лики, может их самих?

                ***

И вот я вновь в величественном Храме.
Он обихожен. Радостный, живой.
И купола горят над Валаамом
И окрыляют новою мечтой.

Покрыли лики те ядрёной краской.
Труд реставраторов я непомерно чту.
Я фрески новой оценил бы маску,
Когда б не видел сказочную ту.

Вуалью многокрасочности модной
Как будто приукрылась благодать.
А может Бог отнял у нас способность
Иконы так, как предки создавать?

Те предки, что в своих сердцах искали
Дар образа нетленные творить,
И так воздействовать на камень и на скалы,
Что те в себе хотели их хранить.