Книжка в Москве в Русском Гулливере

ОТЛИЧНАЯ НОВОСТЬ!
Вадим Месяц написал: "Вышла. В багажнике лежит... Закину на днях в магазины". В Москве в шикарном издательстве "Русский Гулливер" вышла моя книжка стихотворений "И входит в реку". Огромное спасибо за неоценимую помощь в создании и издании этой книжки Юрию Викторовичу Казарину. Дорогой Юрий Викторович! Без тебя, без твоих "Каменских элегий", без лекций и семинаров - ничего бы не было. Низкий тебе поклон! Огромное спасибо Вадиму Месяцу за то, что поверил и издал эту книгу! Огромное спасибо Владимиру Безденежных и Сергею-верстальщику за верстку книжки!
Вот предисловие Ю.В.Казарина, открывающее книжку "И входит в реку" ( ну и несколько стихотворений):
ПРЕДИСЛОВИЕ Ю.В. КАЗАРИНА
(Виктор Ляпин "И входит в реку", книга стихотворений)
"Книга стихотворений Виктора Ляпина – это просодическое, образное и смысловое единство поэтических текстов, представляющих собой широкую, сферическую художественную картину мира, структурированную и систематизированную постоянной зависимостью автора от таких важнейших концептуальных образований, как земля, река (вода), воздух и свет, свет множественный и непременный: жизненный, смертельный и любовный. Все стихотворения Виктора Ляпина крепко стоят на земле, в полях, в лесах, легко идут по воде и со скоростью света распространяются в воздухе.
нахлынет тьма неподначальная,
дыра в отечестве и в отчестве,
как безмятежное молчание
оставшегося в одиночестве.
и ты бредёшь, дорог не ведая,
и спросишь – что же ты не каешься?
лишенный слов, омытый Летою…
Действительно, слова в стихотворениях В. Ляпина – это уже не просто единицы языка, а кванты света, всех стихий и любви.
Главный компонент художественности в этой книге есть образность, музыка, смысл и загадка. Авторская интенция совершает синтез указанных категорий за счёт следующего ряда превращений, когда загадка не просто вызывает эмоции, а превращается в энигму и, как правило, наполнившись новизной, приводит автора к стихотворному эксперименту, который обычно укрупняет эмоции, вскрывает загадочность (и образную, и смысловую) и, наконец, открывает чудо.
Подставиться, проговориться,
уйти в ивняк, где тонок лёд,
где в вербах тающих творится
всё, что потом произойдёт…
Языковая и текстовая личность автора, несомненно, богата и неоднородна: в поэтической личности В. Ляпина существуют и взаимодействуют минимум три автора, абсолютно разных, но родственных друг другу: «первый» автор пришёл в этот мир впервые; «второй» автор заглядывает в этот мир нечасто, но постоянно; «третий» автор находится в этом мире всегда. Синтез трёх родственных вариантов поэтической личности автора наполняет тексты книги когнитивной мобильностью и стабильностью гносеологического творческого говорения.
Улыбчивая печаль, освобождённая разговорность, обытовление бытийного, совмещение земных частностей с небесным отчуждением, опрощенная сложность и сложная простота – всё это делает стихотворения В. Ляпина прозрачными, а эмотивная составляющая его стихотворений превращается в глубокие и высокие смыслы.
Подносит воду,
купает в воде,
целует реку
и в воду входит,
в воду входит
невозвратно,
где нынче праздник, треск свечей,
где человеку
оставил стены, шёпот слов
и неба пятна.
Здесь дров колоды на подворье,
странниц речи,
здесь в шумном счастье
кто забудет про свободу?
Подносит воду,
купает в воде,
целует вечер
и входит в реку,
входит в реку,
входит в воду.
Здесь происходит синтез различных видов авторской эмпирики: гносеологической (познание), эвристической (открытие), бытийной (божественность), эти виды соединяются в единственно возможный главный вариант существования поэта, в духовный путь.
В. Ляпин смело идёт на эксперимент. Так, в стихотворении «За сотканным городом, за пустыми полями…» предлог «за» повторяется шестнадцать раз, что является так же заметным языковым и текстовым открытием.
Поэзия В. Ляпина очень напевна. Песенность русского стиха – это глубокая неопровержимая традиция.
снег хлынет – бездонный, безбрежный, безмерный,
как белое море, как белое море.
В. Ляпин создаёт одновременно традиционную и уникальную поэтическую картину мира, когда авторский внутренний и внешний мир гармонично соединяются в божественные миры.
Кому же ты сказал об этом,
что было грустно и туманно?
Что листья в воздухе раздетом
шуршали в чёрном свете странном…
<…>
…И церковь на горе поклоны
отвешивала рощам голым".
Ю. Казарин

***
Те ли стрекозы, что пели тогда?
Нет, те рыдали и горше и слаще.
Та ли вода? Та ли вода?
Дважды войди в её круг шелестящий.

Видишь, как ткут безымянную нить
волны, кузнечики, травы, каменья,
не оставляя попыток любить
до обнуленья, до исчезновенья.

Снова насытиться бездной жилой,
прошлое с будущим в сердце сличая,
поздним рассветом и раннею мглой,
горечью пчёл на мёду иван-чая.

***
Когда бурю июль поднимает за Волгой
и река в крупных каплях о лодках хлопочет,
одинокая иволга в сумраке волглом
всё боится умолкнуть, не может, не хочет.

И зовёт и зовёт неизвестного бога,
чтобы мимо пронёс эту мглистую чашу,
чтоб в живое гнездо ещё пуха немного,
чтобы молния мимо и радуга краше.

Одинокая иволга всё позабыла,
что разбито гнездо, что разграблена чаща,
сумасшедшая иволга, та, что любила,
в мокрый сумрак кричит всё надрывней и чаще.

Кто ее остановит? И кто ей докажет,
что не он виноват в этой тьме и ненастье?
Докричится, сорвёт себе горлышко, ляжет
под шумящим дождём, потеряв своё счастье.

И старик на балконе с цигаркой недолгой
будет свет прикрывать от дождя неумело:
— Это иволга, иволга пела за Волгой.
Это иволга пела, это иволга пела.

***
…Напьется мальчик с привокзальной лярвой,
всё просадив, свой поезд пропустив:
— Гляди, гляди — там тьма, там мчат кентавры,
и мы с тобой — лишь пыль на их пути.

Пиит провинциального разлива
(— Эй, ты, мы закрываемся! — Плевать!)
цитирует ей Джойса горделиво
пред тем, как все коленки облевать.

А расплатиться денег не хватает.
— Возьми пиджак, гарсон. — Ах, ты, козёл!
— Гляди, гляди — Геракл кентавров стаю,
как дохлых галок, гонит мимо сёл!

Но Зевс-Официант сверкает фиксой
и бьёт наотмашь, с хрустом, между глаз.
— Смешай, смешай вино с водою Стикса.
Пусть хлещет кровь. Круши, рабочий класс!

Лимоном пахнет ночь и пахнет лавром,
где на помойке, в слизи и в крови
мычит пацан, и мчат в ночи кентавры,
оглохшие от смерти и любви...