С чего бы

Все поменялось.
Наперекосяк.
Ничего не ясно, но все просто.
Упростилось. Жизнь упростилась.
С ней надо сродниться опять.
Как раньше – со сложной.
Это – не скучно. Это – надо.
И следует кое от чего отказаться.
Навсегда. Совсем. Безоговорочно.
Да-да. Это жизнь.
А что делать?
Боюсь, что сразу отказаться не получится.
Это как старые вкусовые пристрастия.
Или как бросают люди курить.
Жизнь не станет прежней, если эти кое-чего сохранить.
Ее уже нет.
Пух! И не стало!
Прыжочек, и ты по другую, невозвратную, сторону.
Типа, умерла, а тебя никто не слышит.
Лучше сразу привыкнуть.
Ничего.
Главное, не притягивать атрибуты прошлого.
Когда и почему случилось?
Да кто ж его?..
Может, перенесенная болезнь?
Кризис среднего возраста?
Общенародный стресс – повальная невротизация общества?
В новом пространстве есть – должны быть! – свои наполняющие.
Только не надо, не надо...
Я – уже другой паровоз на прежних рельсах.
Впереди новая дорога.
То, что казалось содержательным, выпито, выяснено до дна, до дырки в котелке.
Кончено.
Понятно: хочется ощущений, когда похлебка была налита.
Да свари новую.
И черпай!
В новом поезде-пароходе.
А деваться некуда.
Те самые неспрашивающие обстоятельства.
Река времени несет.
А страшно, что тебя прежнего тоже нет.
И нет меня за твоим летящим окном.

***
Я лечу на листе умудренного доброго ясеня,
Оказавшись на нем в неожиданный важный момент.
И полета того ничего нет страшней и опаснее,
И воздушной ладьи ничего ненадежнее нет.

Я от страха кричу, сознавая возникшие сложности,
Наблюдая любовь, в тот же час обращенную в дым...
Кто-то машет с земли, удивляя своей непохожестью
На того, кто еще лишь вчера был до боли родным.

Я достану из сердца молитвы печальную дудочку,
Робко выпрямлюсь в рост, поцелую у Бога глаза.
Он простит, ведь двоим не прожить не единой секундочки,
Если к ясеню лист не вернется на ветку назад.