Перед армией

Как далека безгрешность ребёнка
От грязи души, узоров её
Того же ребёнка, разве что плёнка
Года промотала далёко вперёд.

Сияние в глазах сменилось туманом,
Ветер тушил вспышки огней,
Трезвость глотками менял он дурманом
На крики в беспамятстве о величии дней,

В алых погонах когда-то прошедших,
Метой оставшихся в памяти ясной,
В окружении товарищей, себя уж нашедших
В этой, блять, жизни, чистой и грязной;
Но только ты смоешь налипшую грязь,
Только ты бросишь прожитый день,
Как прошлого комья, в угаре смеясь,
Швырнут тебя в муки, вызвав мигрень.

И в баре напившись, отравляя себя,
Вдруг вспоминаешь личный состав
Роты своей – страны сыновья,
Воины России, что немало отдав,
Ринутся в бой, шутя под обстрелом,
В схватку ступая с собственным телом,
Ломая себя под мелодию боли;
Это русские Воины, чья сила воли
Крепче цевья их автомата,
Крепче любви любого камрада
К девушке, маме – вовсе неважно, -
Их сила воли даже отважных
Вспять повернёт и кинет назад,
Враг лицезреет в их лицах ад.

Рюмка за рюмкой, - и снова в строю.
Девушек смех, но слышится вдруг
Щелчок магазина, что я достаю;
Об треснутый плац туфель всех стук,
Крик командиров, глас старшины,
«Прощание Славянки» в конце уж весны,
Список поверки, Тёмино «Я»,
Дикий мороз в конце ноября.

И сердце одно лишь ласкает моё -
Ласкает и ночью, ласкает и днём, -
Что скоро воочию, скоро воочию
Я увижу всё то, что поёт мне о том,
Как сквозь слёзы и страх я буду мужаться,
В землю вгрызаясь, становиться сильней,
Умирая – рождаться, поминая свой дом,
Не замечая течения дней.

И снова, как раньше, казарма на всех,
Звёзды ночные, что шёпотом мне
Расскажут о будущем, и каждый мой грех
Я сам исповедаю безликой луне.

На руинах безгрешия, рухнувшем в детстве,
Я с девой танцую такой же как я.
Мы оба несчастны, оба мы в бегстве
От жизни указки, от самих же себя.

Ладони на бёдрах, нежная кожа,
Блуза спадает с неё на бельё,
Я буду ласкать, ласкать осторожно
Плечи и руки, шею, ладони –
Всё, что она мне за деньги даёт.
Мы сольёмся в фальшивом акте агоний,
Душой умираем, но смерть не берёт.

Город, стоящий на капризной Неве,
Столько хранит в тихих квартирах,
Где места не будет и тишине,
Где люди с душой изувеченной, в дырах.

И лишь осознав, вобрав в себя грязь,
Приняв наконец этот свой грех,
Можешь любить его, совсем не боясь
Тяги и жажды плотских утех.

Мы танцуем в постели, ошибки природы,
Сбросив и совесть вместе с одеждой.
А после она – на колени и между
Ног теперь плавает, выполняя работу.

И снова слияние в фальшивой любви,
Продление часа в попытках понять
Похоть свою; руками обвив
Талию девы, я ломаю кровать.

Фальшивые стоны, фальшивые губы,
Фальшивое всё, фальшивый и я –
То нежный, то грубый, слишком уж глупый,
Чтоб не плавать с ней в танце, пытаясь любя.

И в симфонии криков, чуть приглушённых,
В стонах моих и девы на мне,
Я растворюсь в надежде, что оных
Будет побольше в дальнейшей судьбе

И услышу я не стук по двери,
Не цену за час перед началом,
А простое совсем: «Меня ты бери,
Плати мне любовью, лаской, не налом».

И услышу я искренность в стонах,
В дрожи под кожей успею поймать
Страсть, а не холод, что нитями вьёт
Мост между нами, а бельё и кровать -
Свидетели танго грязных сердце,
Испорченных душ, что не видят конец,
Что всё отрицают и всё принимают,
В ласке взаимной грязь всю смывают.

Но мир настоящий в дверь постучал –
Знакомый сигнал, и вдруг говорю
Простое «люблю», ни капли не лгал -
Я смотрел лишь на тельняшку свою.

Несколько тысяч за женскую ласку,
Картинку любви, искусную фальшь.
Я всё понимаю и вновь беру смазку,
Меняю резину и грешу дальше.

Радужки глаз цветами пестрят,
Но в каждых зрачках, в их глубине
Я вижу погоны, вижу ребят,
Бравых парней, готовых к войне,
Каждого друга, с которым стоял
В строю я такой же, как все здесь, солдат;
Вижу улыбки, вижу оскал,
Вижу товарищей, верных стране.

Кровать не скрипит – это бой барабанов,
Батальон на Дворцовой, я снова в строю!
Снова подъём засветло, рано,
И хоть весь уставший, шепчу я «Люблю!»

Пьяный надеюсь на скорый призыв,
Неведом мне путь, уготованный там,
Где будут ломать, где буду я, взвыв,
Становиться сильней, - и пусть будет шрам -
На теле, душе – вовсе не важно!
Я кинусь прям в пекло, стать чтоб отважным.

На ноги берцы, в руках автомат,
Скоро продолжу я воинский путь,
И как же я рад, как же я рад,
Что эту подвешенность удастся мне сдуть!

В любви не везло, хоть молодой,
Но книга моя вспыхнет любовью,
Научит бороться, бороться с собой,
Врагов побеждать, сражаясь и с болью.

Мои сражения ещё впереди,
Ещё предстоит стержень отлить.
Но точно я знаю, что страну не дадим
Всяким подонкам её мучить, убить.

Скоро совсем… Несколько дней…
Я друзьями горжусь, когда вспоминаю
Их лица, слова, огонь из очей;
Ваши ряды, пацаны, я пополняю.