Письмо. Отрывок из Швейцара

...«Я собиралась на работу и видела тебя из нашего окна, когда ты убирал двор. У тебя были очень странные движения. Ты будто бы присматривался к снегу, к следам на снегу. Часто поправлял сползающие на нос очки, нагибался и выбирал из сугробов какие-то мелкие предметы, складывал их в карман комбинезона, нагибался опять, будто выискивая что-то.

Потом на очищенную тобой тропинку опустился голубь. Он тоже начал склёвывать с её краёв что-то нужное себе. Вы работали вместе, не мешая друг другу. И тут из подъезда вышла кошка. Она кралась за голубем, а вы ничего не видели, занятые своими делами. Тогда я побежала к вам на помощь, оставив вещи в квартире. И я успела вам помочь. Голубь забился под припаркованную машину, кошка душила его под ней, а ты лопатой пытался достать их оттуда. Я подбежала как раз в тот момент, когда у тебя получилось сделать это. Вырвав голубя у кошки из лап, я отшвырнула её ногой, и ты взглянул на меня. Взглянул с благодарностью, но… не узнал. Только протянул руки за птицей. Я отдала её тебе. Ты даже не стал её рассматривать, ранена она или мертва. Просто положил голубя себе за пазуху и сказал:


- Спасибо.


И отвернулся, взявшись за лопату и свою уборку.


А я не пошла домой. Зачем мне было возвращаться? Я научила девочек на работе, что тебе отвечать, если ты вдруг позвонишь. И дома появлялась редко, когда тебя не было, стараясь ничего не менять в твоей жизни. Складывала новые продукты в холодильник, убиралась, стирала бельё и стелила свежую постель. И уходила. Я знала, что ты не будешь меня искать. Тебе стало достаточно того, что я тебе давала, чтобы ты помнил обо мне. Но узнавать ты меня перестал.


Мы несколько раз сталкивались на «Аллее славы», в магазинах, в поликлинике, даже в лифте, - безрезультатно. Твоя память не пробуждалась. Ты принимал меня за других женщин. Иногда смотрел с интересом. Я даже заигрывала с тобой. Однажды - задержалась у тебя в дворницкой и чуть было не соблазнила. Нам помешали. Мне пришлось почти голой, в одном полотенце, добежать до квартиры и спрятаться там.
Я не отчаивалась. Я поняла, что вернуть прошлое невозможно. Что ты так занят своими книгами, что остаётся один способ жить с тобой: стать твоим персонажем и соавтором.


Я погрузилась в тебя, в твои мысли, я научилась править твои рукописи так, что ты перестал замечать, где я и где ты. Мне казалось увлекательным создавать ситуации, рассуждать о себе на бумаге. Это я, медик, придумала тебе оправдание сексуального бездействия – простаты, которой нет. Стыда наготы – псориаз. Проблемы с желудком и пищеварением – две ложки творога и стакан молока на завтрак. И это при твоём пьянстве и обжорстве! А ты сопротивлялся: выдавал новые рецепты блюд и восхвалял их вкусовые качества.


Ты, конечно, не помнишь, что и твой Крым придумала я. Ещё тогда, когда первый раз привезла тебя в Утёс. И как ты плакал на парапете, глотнув лишнего вина, отказываясь возвращаться домой из этого рая.


А уж про рыбалку нечего и говорить… Кто, как не я, первая вложила тебе в руку японский спиннинг вместо бамбуковой удочки с поплавком из гусиного пера? Научила нахлысту? Морской рыбалке? Показала, как можно ловить даже с катамарана? А сколько мидий и рапанов, собранных собственными руками с морских камней, мы прожарили на белом вине и съели? Сколько спели песен? Как мы любили друг друга? Почему ты не написал об этом?!


Но ещё напишешь. Я помогу…


Меня пугает твоя книга. Хоть ты и говорил, что каждая книга для тебя – последняя, но это не так. Есть вещи, которые трогать нельзя. Даже словом. Слово меняет не только представление о мире, но и сам мир. И люди отказываются в него верить. А с этим неверием жить уже нельзя. Твой сценарий не завершён. В нём не осталось места для человека, который бы захотел свою жизнь продолжить. А это самое важное. Сколько бы табличек ты не навешал, каштан останется каштаном, муха – обыкновенной мухой, каждая женщина – твоей женой.


Я постараюсь это исправить в следующий раз.


А пока – снимайте своё кино для будущего, бросайтесь с колоколен, считайте золото, издавайте Толстого на пергаменте, спасайте цыган и лошадей от атомной бомбы. Можете посадить завтра всех апостолов в одну лодку, я всё равно её сожгу. Как сжигала не раз…


И ещё. Милый, не ходи по воде. Утонешь…»