Слёзы для Чарли

Теперь яснее, к чему это идёт. Стало быстрей, проще, но без этой невыносимой масштабности и глубины.
Символично, что читать я начала примерно в марте.

Элджернон умер - так и следовало из названия. И в первых главах я предположила, как.

Только про Чарли я думала иначе.

Как можно так долго и тщательно вести читателя к известному концу? В этом искусство.

Я нетерпелива. Мне чаще хочется начать с конца и после разъяснять и показывать чувства. Интрига, которая и держит читателя в заинтересованном напряжении, мне кажется пыткой, когда я пишу.

Когда я думаю о чём-то или вспоминаю или придумываю, я охватываю это сразу целиком, без линейности времени. Если есть ещё неизвестные мне события, я их досочиняю. Себе же и людям говорю, что легко переношу неопределённость.
Просто у меня много вариантов в запасе. Один да сработает. И это уже перебор, а не загадка.

С Чарли я прилежно ходила впотьмах, пугалась озарений и тосковала по друзьям.

Гадала, идти ли ему к матери, и всё время меняла решение. Каждое прочитанное слово разрушало веер вариантов.
О вероятностях Кейс кое-что знает. Кое-то, чего я ещё не вспомнила.

Дочитываю я уже на русском. В самолёте. Почему-то в английской версии я так увязла, что забросила Чарли на долгие недели в его научном триумфе.

Мне хотелось продлить его время.

Так было с книгами всегда - пока я отвлеклась, герои на том же месте, замерли. Или месяцы и недели между строк растворяются в воде, как концентрат времени, и остаётся только ждать, пока вытечет.

Успею ли я дочитать до земли?

Мы погружаемся в облака, оставляя солнце там, высоко. Тело ещё тянется туда инерцией, но уже грохнули глухо шасси. Только вниз.

Как Чарли.

Воздушные шлеи реют над лесом. Он ближе, ближе, крупнее. Из игрушечных деревья становятся...
Вот и полоса. Посадочно-взлетная.
Скрипим. Быстро тормозим.
Я медленнно пишу.
Крылья ощерились закрылками, подкрылками, укрылками, выкрылками.
Всё. Сели.

У Чарли ещё есть тридцать страниц.

У меня - полно времени до четырёхчасового аэроэкспресса. Я всё успеваю.

Телефон забился в вибросигналах.
Жизнь ворвалась сразу.

Приходится ждать.

Прибежал густо-жёлтый приземистый. Потащит нас на место.

Чарли тупит в телевизор. Нынче ему бы была прорва всего в интернете.

Я экономлю новые сообщения. Потом прочитаю. Терпит.
Хочется вернуться к Чарли.

Хорошего дня - enjoy the flight.
Капитан готов в новый полёт. Там он пустился в небо через час после приземления, кремень. И хорошо посадил.
Перестали сообщать, на какой высоте летим и скорость. Почему?

Турбина ещё вращается, поигрывая лопастями. Чарли уже читает детективы.
Комиссия по объекту там через телефон. Пройдёт, куда денется.

Самолётики похожи на ручки изъятых отвёрток. Такие же яркие: зелёные, белые с красным. Были ещё жёлтые и синие. Ютились в тощем пакетике, поджимая перья, чтоб не прорвать его.

Развели тут холод. Как у нас.

Прощаюсь с Чарли. Трудно смириться.
Или с собой? Я меняюсь много лет странно и зигзагами. И трудно назвать это развитием.

Каково старикам ...
И кот. Быстро коротко плачу о рыжем коте. Умершем и утащившем сегодня у человека несущий кусок уюта жизни. Хотя на чём он держался. Как раз на коте.

Успела. Хоть и пару минут впустую.
У меня сорок три минуты на прощание с Чарли. Откладывать поздно.

Как быстро. Я плачу по всем котам, Чарли, людям и деревьям, которыми я была. Это просто. Все заняты или игнорируют. А там сосед "сумку снять Вам?". И бутылку держал, пока её крышка пряталась под креслом, а я ввинчивалась в рукава. Можно было поговорить, но он всё смотрел на кружок на экране плеера и ухо закрыто наушником. А слышал и сказал тоже "Будьте здоровы."

Странно было лететь одной. Без ощущения узнающих и немного присматривающих глаз вокруг. А вот. Есть другие. Отзывчивые. Всегда.

Хватило пятнадцати минут. И горстки слёз.
Хотелось бы драматичного конца. А вот этот бытовой героизм смирения и терпения меня душит. Чуждого и недоступного мне. Тут мало быть тупее. Есть ещё секреты.