Стихи и жизнь

               
                План-киносценарий

- начало: 4-й класс, поход, о котором – длиннющая поэма. Стесняться читать кому-то другому
 ему не приходило в голову: читал папе, потом в классе. Смутное воспоминание: в классе прослушали молча(слушать велела учительница), реакции не было
- потом в школе творчество было эпизодическим: пара каких-то песенок. КВН в 9-м классе, увлекся, был капитаном классной команды, написал песенку и еще чего-то, но в экспромтах был неуспешен. К выпускному написал прощальное слово.
- мед. институт: дыра в творчестве, даже мыслей не было писать, все силы на учебу и болезнь
- бросает институт: взрыв, видимо от потрясения, стихи перли из него, читал сестре все, не приходило в голову стесняться,(но только сестре) Попытка публикации: послал в «Юность». Вежливый отказ, который не раззадорил- он не стал посылать всюду и читать всем, то есть не стал профессиональным графоманом, но и не прекратил писать (работа на заводе). Он как бы затих.
- Работа  в АСУ(4 года). Почти ничего не писал (вроде кроме «Не для меня твои желанья»- неудачные ухаживания), на работе никто ничего не знал
- работа в ГВЦ, снова стал писать: и для себя (но уже никому не читал) и в отделе: поздравительные, стенгазета- стихи и проза. В 1-м отделе (14 лет) было теплое отношение компании к нему, возможно, из-за этого. ( организовали 40-летие) Не очень ценил, как-то не задумывался, принимал как должное.
- во втором отделе: сперва не хотел себя обнаруживать, потом не стерпел, и пошло: поздравления, стихи проза, параллельно лирические стихи только для себя
- какие же были мотивы: он сам не мог до конца понять. Честолюбие ( если говорят, что его нет- врут, без желания, чтобы узнали, ничего не будет) Но желание задавлено стеснительностью, страхом, что не понравится («Вам так нужны мои стихи»).Тем более, что выписал некоторые и дал жене- без реакции(а она литератор- педагог)
Еще мотив: просьбы коллег, желание не ударить в грязь- форма честолюбия. Самоиспытание (доказать себе, что могу).
- с возрастом страх все рос, подкрепляемый отдельными неудачами в отделе (с юмористической прозой). Он замкнулся, в отделе писать прекратил, хотя просили.Да и коллектив как неформальное сообщество распался.
- с прекращением публичности(хоть и в отделе) ушла и муза и потребность в ней. Появилась долгожданная внучка- все силы на нее. Да и мысли, что никому не нужно.
-  Но параллельно  со страхом читать публично росла внутренняя потребность читать себе наизусть свои старые стихи (что это: извращение?, компенсаторная реакция?, внутреннее графоманство?), стихи стали дороги, стали частью внутреннего мира, чтение успокаивало, особенно при бессоннице. И тайное желание все-же прочесть кому-то (воображал ситуации: его просят, он отказывается, потом соглашается, читает и все ахают). Стихи ему, в основном, нравились, но он понимал, что не может их верно оценить, и это подпитывало страх публичности. Они были ему дороги как детки, как часть души.
- Мысли (с приходом старости): неужели я так уйду, и ничего не останется ( от дедушки остался голос, он этого так хотел!). И обратные мысли: главное, чтобы родные, внучка, помнили тебя (а не стихи), как и большинство людей ( чем ты лучше). «Никто никому не нужен, и никому ничего не нужно». Человечество может без твоих стишат обойтись. Оно без всех может обойтись. Злорадно: не будь Пушкина и Ахматовой- никто от их отсутствия не умер бы. Но они о себе заявили, пробились (многие- с муками и душевными травмами), они вошли в обиход людей , и теперь без них уже нельзя (самоубийство поклонницы на могиле Есенина). А ты не заявил. Но тебе же и спокойнее, есть на что жить, есть для кого- чего еще? И еще: многие могут писать, но с ума не сходят (КВН на пароходе между пассажирами, много было талантливого, он даже и не лез). Так чего лезть, чем удивлять?. Вот и дочка писала рассказы, но остепенилась, завела семью и бросила это дело.
В общем, по Ильфу: «муки человека, бросившего курить. Мысли о печальной участи табачной промышленности».
- Концовка: он идет с женой в театр, зрителей берут в заложники чеченцы. Он видит чеченку с Ходасевичем в руках. Он с ней заговаривает, она была студенткой литинститута. И неожиданно из него выскочило:  можно вам почитать стихи? Читает ей, она с автоматом и томиком Ходасевича слушает молча, без реакции- как в 4-м классе ребята. Заложников партиями расстреливают. Она выводит его во двор и говорит: ваши не идут на уступки. Простите и прощайте. Последняя мысль, успевшая прийти ему в голову между сухим щелчком нажатого курка и Вечностью: «а  все-таки ей понравилось». Звука выстрела он осознать не успел.