Мария Ватутина

МАРИЯ ВАТУТИНА
(род. в 1968 г.)

Помолясь на крашеные стены,
Наклонившись надо мной легко,
Медсестричка колет мимо вены,
И опять, и снова в молоко.
Я не то чтоб насмерть умираю,
Но проверить хочется врачу,
Это я действительно хвораю
Или просто жалости хочу.

Медсестричка тыкает иголкой
В сгиб руки, в запястье – чёрт возьми,
Изверг! А была бы комсомолкой,
Стала б измываться над людьми?
А была б сестрою полевою
Или в санитарном на войне,
Стала б рядом с дыркой пулевою
Ковырять иголочкой во мне?

Я, конечно, та ещё больная –
Одолела штатская напасть,
Только сразу бабку вспоминаю:
Эшелон, эвакопункт, санчасть.
В тыл тяжёлых раненых возила,
Собирала с поля урожай…
Ладно уж, коли ещё, мазила,
Только ради бабки, так и знай.

* * *

Твердишь – у победы цена высока,
Чины не признали вину,
Не так, не туда, не такие войска…
Представь на мгновение издалека,
Что мы проиграли войну.

Ну ты же хотел: не тревожить солдат,
И на переправе коней
Менять, и блокадный отдать Ленинград,
Журить холокост, но с ключами у врат
(Под немцем-то всё посытней).

Представь, навсегда отошли за Урал.
Ушли потихоньку в тайгу.
А с башен кремлёвских все звёзды содрал
Рейхсканцлер и свастикой небо попрал.
Представил? А я не могу.

Ты хочешь вернуться в такую страну:
Колбаски, баварский пивас?
Немецкие земли на Тихом Дону?
Ты хочешь, чтоб мы проиграли войну?
Хотя бы сейчас?

И кто бы ты был, да и был бы вообще?
Когда штурмбаннфюрер в шуршащем плаще,
Не переставая курить,
Уже позаботился, прян и медов,
Чтоб ты не возник на этапе дедов.
О чём мне с тобой говорить?

* * *

В тюрьме, в эмиграции, в ссылке,
В российском гнилом закутке,
То с «собственной» пулей в затылке,
То с собственной пулей в виске,

С петлёй на измученной шее
В рассохшейся чёрной избе,
Во рву в пересыльной Рассее
С ежовским клеймом на судьбе,

С инсультом, инфарктом, горячкой
В московской квартире глухой,
В свердловской панельно-барачной –
Опять же с верёвкой бухой,

И тот, что с дуэльною раной,
И – канувший где-то, бог весть,
В нежалкой футболочке драной
Поэт умирает не весь.

Решив рассчитаться с падежной
Системою, словно в бою,
Поэт умирает с надеждой,
Что платит за вечность свою.

Что сразу за этим уходом,
Как только все слёзы прольют,
Его издадут всем народом,
А после всем миром прочтут.

Поэзия, к слову заметим,
Вот так и выходит на тракт.
А смерть по сравнению с этим
В судьбе незначительный факт.