Несколько эпизодов из незавершённого романа I

Маргинал или путь к успеху

Вместо эпиграфа
Маргинал, маргинальный человек, маргинальный элемент (от лат. margo - край) - человек, находящийся на границе различных социальных групп, систем, культур и испытывающий влияние их противоречащих друг другу норм, ценностей и так далее.
               
                (из Википедии)
                Эпизод I             

 На окраине городка Юйска, в небольшой комнате, которая располагалась на третьем этаже студенческого общежития, на кровати финского производства, разметав одеяло, дремал мужчина приятной наружности, довольно крепкой комплекции, чему-то улыбаясь во сне.
 Дело близилось к утру, за окном уже забрезжил рассвет, подавая надежду на возможность благоприятного пробуждения и не менее удачного дня.
 Такая знакомая, грустная, чудная и даже в чём-то банальная картина.
Комната  озарялась, сквозь неплотные, чуть приоткрытые, бязевые шторы, солнечным светом, который озорными зайчиками рассыпался, разлетался по стенам и потолку.
 На подоконнике в фарфоровом горшке торчал мексиканский кактус, а в металлической пепельнице валялось несколько засохших апельсиновых корок, возможно турецкого происхождения.
  А может быть и не турецкого? Этикетки на них не было.
Да, если быть честным до конца, то и происхождение кактуса вызывало сомнения, что в прочем, не имело большого значения. Какая нам разница?
Окурков в пепельнице не было, впрочем, как и пепла…
 Комната была обставлена просто, скромно, можно даже сказать по-спартански, хотя мало кто сейчас представляет, кроме узких специалистов, как могла быть устроена комната спартанца.
 В этой же комнате, помимо штор и кровати ещё имелись: лакированная отечественная стенка, в двух застеклённых шкафах которой, располагались посудные сервизы и книги.
Кроме того, в комнате находились: корейский телевизор, японский магнитофон (с функцией радио), гладильная доска, китайский обогреватель (с функцией вентилятора), утюг, торшер, видавший виды, со следами ремонта, шифоньер, полуразвалившееся кресло и ещё какие-то вещи.
 Нет смысла их все перечислять сразу, в начале этого повествования, при случае, если будет повод, можно вернуться к этому перечню чуть позже.
 Название книг невозможно было прочесть из-за солнечных бликов и пыли на стекле шкафа, но книг было довольно много.
 У дверей стояла пара довольно потрёпанных ботинок, из которых выглядывала, пара же аккуратно скрученных носков, что многое говорило о их владельце, как о человеке получившем неплохое воспитание… 
 Чуть поодаль от здания, через футбольное поле, располагалась трасса пересекающая регион, да и страну, петляя с запада на восток.
Поле заросло бурьяном, а в центре, на вытоптанном пятачке, после вчерашнего дождя, образовалась лужа, в которой с азартом купались воробьи, принимая утренние процедуры и, просто дурачась.
 Территория, прилегающая к зданию, находилась в довольно заброшенном состоянии, берёзовый лесок засыхал, кем-то вырубался, сокращался с каждым годом в размерах, когда-то значительное болото засыпалось строительным и иным мусором, методично и неотвратимо. Безнадёжно и беспощадно, без шансов на выживание.
 Самосвалы везли свой груз в дождь и в снег, в любое время суток, месяца, года.
На смену им приходили бульдозеры, которые монотонно урча, всю эту разнородную массу раскатывали, размазывали, раздирали, вдавливая в грунт, забивая глотку и поры болота, которое в свою очередь, упорно сопротивлялось этому процессу.
 Погребая, как в склепе, лягушек, птенцов, ежей, ужей, ондатр, выдр и всевозможных букашек, которые не успели увернуться от внезапной напасти, не в силах противостоять техническому молоху.
 Вдоль трассы, на осушенных площадях, строились рынки, оптовые базы, склады, магазины, гостиницы, кафе, рестораны, а также, автомастерские, парикмахерские, сауны и прочие объекты, последовательно уничтожая последний оазис на северо - востоке  городка, максимально выжимая остатки флоры и фауны.
 Затхлый запах болота вперемежку с запахом свалки, отработанного дизельного топлива, гарью трассы, медленно распространялся по округе, проникая в открытые окна близлежащих квартир и учреждений, вызывая оторопь у тех, кто вдруг его обнаруживал.
Все вдруг сразу спешили прикрыть окна.
 Иногда, при смене ветра, на город наползал запах с территории мясо - костного комбината, добавляю свой аромат в общий букет запахов.
 Заводы и ГРЭС, которые находились в черте города, так же нещадно чадили, обволакивая дымкой улицы и здания. На их трубах, были якобы,  отличные фильтры, согласно отчётом местных начальников.
 И если в это время, в центре событий  оказывался какой-то несчастный прохожий, то он, получая удар наотмашь по органам обоняния, в панике закрывал нос руками, пытаясь как можно быстрее миновать опасную зону.
 Но птицы продолжали прилетать в родные места, где когда-то располагались их гнездовья, кружа над жалким блюдечком, оставшимся от водоёма, жалобно курлыча, не понимая происшедших метаморфоз.
 Они не узнавали родных мест, вернее не находили себе приюта, после утомительного перелёта из жарких стран. Их здесь не ждали, им были не рады, да попросту, всем было просто наплевать на них…
 Спящего мужчину звали Мартемьян Дормидонтович Берендеев.
На первый взгляд ему было далеко за сорок, но он, возможно, себя ощущал, гораздо ближе, в чём, правда, не спешил признаваться окружающим. Почему-то? Может быть стеснялся?
 Обычай скрывать свой возраст свойственен не только женщинам, как многие по наивности, привыкли думать. Глобализация разрушает не только границы, но и гендерные приоритеты, которые в прошлом казались незыблемыми, вечными.
 Кому-то он мог показаться, в начале, довольно странным человеком, в каком-то смысле даже чудаковатым, но при более пристальном рассмотрении это ощущение несколько рассеивалось.
 Не было в нём какой-то особой оригинальности, в чём-то он был даже простоват. За исключением имени и отчества, о которых, следует рассказать особо, более подробно.
  Дело в том, что это заметно выделяло нашего героя из сонма подобных ему обывателей и даже более влиятельных сограждан.
  В его семье было принято давать необычные имена по мужской линии уже на протяжении нескольких поколений.
Например, его отца звали Дормидонт Спиридонович, а деда – Спиридон Евстахиевич. Прадеда величали Евстахий Апполинариевич, прапрадеда кликали Апполинарием Исидоровичем, но его уже никто не помнил…
 А легендарного Берендея, основателя клана и вовсе…
Это в Китае помнят своих предков до десятого колена, а у нас – не Китай. И домовые книги не ведутся, как раньше, в некоторых семьях. Традиции утрачиваются, к сожалению. Но не все. И не у всех, к счастью. Этим и спасается страна, как праведником.
 Кроме того, у каждого в роду Берендеевых, были домашние и внешние прозвища, которые добавляли путаницы с одной стороны, а с другой – тренировали память, делали жизнь менее пресной, однообразной.
 Самого Мартемьяна близкие звали Мартик, реже - Мурзик, иногда, Мурзахар, а школьные и уличные приятели – Казимир, что впрочем, сложно объяснить при помощи обычной логики.
Просто так захотелось, сложилось, карта легла…
 Старшего брата звали Анаксимандр, а среднего – Дорофей, хотя, в начале, его хотели назвать Анаксагором, но тётки отговорили и такое бывает…
 У каждого были свои прозвища, для своих и чужих. Что придавало некую загадочность.
 В Мартемьяне была какая-то особенность, хотя, во сне, эта его необычность прослеживалась не так очевидно, он выглядел вполне себе типичным человеком  европейской наружности, но вполне вероятно, что среди его предков могли быть представители и других народов, например кумыки, а почему бы и нет, если учитывать витиеватость отечественной  истории.
 Звали же одного из его предков, по женской, линии Авраам, а другого – Мустафа, каково?!
 Судя по имени и отчеству, среди его родичей вполне себе могли быть какие-нибудь отшельники, каторжники, ушкуйники, староверы, янычары, слобожане, или, на худой конец,- офени, если немного отвлечься от повседневности.
 Хотя, последние, навряд ли, у них, вероятно, имена были помудрёнее, запутаннее, что всегда лишь усиливало эффект притягательности.
Могли быть и офени, почему бы и нет?! А масоны? То, то и оно!
 Так вот, Мартемьян был человеком доброжелательным, но стремился скрывать это от окружающих, так как опасался, что они, эти самые окружающие,  сядут ему на шею.
 В своей жизни он неоднократно сталкивался с этим явлением и стремился лишний раз не испытывать судьбу, не подвергать себя напрасным разочарованиям в себе и в других, хотя в помощи другим, не отказывал.
 Он не был пассионарием, в конформизме его также нельзя было обвинить, но трактовки данного понятия не вполне однозначны, с какой стороны взглянуть.
 По внешнему виду сложно было определить род деятельности нашего героя, человеком он был вполне упитанным, что могло говорить как о некотором достатке, так и о неправильном обмене веществ, нездоровом образе жизни.
 У него не было каких-то особых, субкультурных меток: татуировок, шрамов, пирсингов, необычной стрижки, перстней, коронок на зубах и пр.
 По виду, вполне типичный, заурядный гражданин, мещанин, уже поживший, так сказать, видавший виды обыватель средних лет. Смотря, с какой стороны на это взглянуть.
 По старым меркам, его вполне можно было отнести к старикам, или на худой конец, к пожилым людям, но сейчас всё поменялось.
Все вдруг помолодели, стали заниматься дыхательной гимнастикой, шведской ходьбой, йогой и прочими благоглупостями.
 И что удивительно, он не храпел, хотя, судя по комплекции, вполне бы мог себе это позволить.
Внезапно зазвенел будильник сотового телефона, мелодия была довольно противная, видимо выбранная осознанно, чтобы долго не залёживаться…
 Несмотря на это, мужчина отреагировал на сигнал не сразу, что говорило о присутствии крепкой нервной системы, или о систематическом недосыпании, потому что, он, вероятно, будучи совой, любил поработать ночью.
 Но, тем не менее, процесс был запущен, Мартемьян начал постепенно просыпаться, сбрасывая звонок будильника, пытаясь чуть продлить сон.
Такая знакомая картина, понятная каждому труженику…