мизEр

Кто-то врёт, как Мюнхгаузен - верь только мне,
привыкай постепенно к неправде -
это мелочь, присущая всякой войне,
доверяйся ей, господа ради.
Если скажут, что горе, ответь - не беда,
отмахнись, это попросту враки.
Будет новый февраль, и придут холода,
будут люди, погибшие в драке.
Но страшнее всего то, что будет потом -
попадающие под раздачу
будут разными - этот здесь ляжет пластом,
тот поедeт на старую дачу,
огибая воронки, убитых тела,
хоть куда, но скорее отсюда.
От беды, от всего, что сгорело дотла,
от подкожного нервного зуда
по ночам, где не спишь, ожидая - вот-вот
всё начнётся с привычного воя,
и взрывная волна не спеша поплывёт,
под себя подминая живое -
и людей, и дома за районом район,
облетевшие клёны на взгорье.
По итогам войны - череда похорон,
так беда превращается в горе.
И как будто Мюнхгаузен, пестуешь тишь,
ветер, снег, неожиданно колкий...
Говоришь - не беда, прячешь слёзы, стоишь,
прикрывая лицо треуголкой.

***

Оставь сообщение. Mожет, прочтут
и даже ответят когда-то.
Там где-то стреляют, но это не тут -
смешна календарная дата,
которой никак не совпасть со звонком.
Звонишь - и гудки без ответа.
А голос, который был раньше знаком,
сегодня молчит... Как же это
неправильно, Господи. Где же ты там?
Я ставил достаточно свечек,
но вновь собираю себе по частям
и слушаю автоответчик -
простите, не может сейчас подойти,
вне дома, вне связи, попозже
звоните, мусоля копейки в горсти.
Ну, где ты там спрятался, Боже?
Она там жива? Говори, не томи.
Иначе я точно изверюсь.
Пусть скажет - а помнишь, мы были людьми,
несли несусветную ересь.
Ах, плен двухкопеечных медных монет,
и Родина невыездная...
Я слушаю, но сообщения нет,
и что с этим делать - не знаю.

***

Уходящее лето, прощай,
не давай никаких обещаний.
На столе остывающий чай,
горьковатый, невкусный, прощальный.
Скоро выпью и снова долью,
чтобы пить не спеша и со вкусом.
Это, вроде, как быть во хмелю,
так что лучше пирожным закусим,
дорогая моя. Время есть,
позже выйдем - и в парк на трамвае.
Засиделись, пора бы и честь,
приходящее распознавая
по морозу, по дыму костров -
жёлто-красный становится серым.
Осень просто. Всё в глаз, а не в бровь.
Ставок нет, обойдёмся мизером.
Доиграем за шаг до зимы,
слева, справа фасады пробиты,
но пока уклоняемся мы
от параболы смертной орбиты,
неприкаянные и ничьи,
два живых мертвеца в серой зоне.
Вот придём - погоняем чаи,
чем заняться ещё в межсезонье?
Ну, сдавай, коротать времена
так не просто, и ставки всё выше...
Но моя ли, скажи, в том вина,
что тебя никогда не увижу.