Милета Якшич. Nocturni flores

Nocturni flores

I.
Ноћ је. Сама је колеба твоја
У пустој гори, где вију гнезда
Орлови. Над њом као мравињак
Ври, кипти небо од сјајних звезда.

Око поноћи, кад све занеми,
На колебу ти небо наслања
Звездице сјајне, као да спушта
Златне плодове са родна грања...

И ја се тада к теби украдем,
Блудим по мраку, гором се верем,
Да тајно љубим очице твоје
И с тобом златне звездице берем.


II.
У немој гори на месечини
Самоћно снива црквица стара,
Крај ње на зиду граната буква
Поноћне сенке тихо одмара.

Нигде шапата, нигде покрета —
Осећаш како срце ти куца,
На небу трепте далеке звезде
И крст на кули мирно светлуца.

Кадикад узвик из горе дође
Из густих шума, немих дубрава
Као да човек у помоћ виче
Ко; да се крвав злочин дешава —

То сова плаче... и мир је опет
Онамо откуд јаук се оте...
Светиња ћути, звезде трепере,
Дубрава таји ноћне страхоте.


III.
Видиш ли тај гроб што онде ћути
У вечноме мраку горскога хлада —
На њему мртве ружице беле:
То месечина кроз грање пада.

Закопан лежи ту један монах,
Усамљен беше целога века,
Никога нема да му походи
У пустој гори гроба далека.

Кад је живео, када је умро
И је ли за њим ичије око
Кад заплакало — то нико не зна:
Прошлост је нема, ћути дубоко.

Само у доба зимских мећава
Над њим се ори ветрова; хука
А кад с пролећа гора олиста,
Кукавица му над гробом кука.


IV.
Хвата л' те страва на тој висини?...
Доле спавају сумрачне горе,
Све ћути близу и у даљини
Куд оком пређеш неме просторе.

Умукао је попак у трави,
У ваздуху се кресница гаси,
И славуј дрема још у дубрави,
Дубоко ћуте живота гласи.

Из села нема још кукурика,
Зора не бели, још неће доћи —
Далеко само с равног видика
Кроз бледи сумрак звездане ноћи

На тамној црти трепери јасно
Крвави пожар: у глуво доба
То ноћас месец споро и касно
Диже се као вампир из гроба.

V.
Високо... више! Да ли осећаш
Силовит ветар ко; струју јаку
Што нас подиже? Под нама доле
Земља дубоко тоне у мраку

Ко; мрачна кугла. Неста равнина,
Провала, шума, потока, брега —
На мрачној земљи само се бели
Кућица твоја ко; мрва снега —

Сад и ње неста. Струја нас диже
Као две сенке даље летимо:
Ветар нас гуши, глухну нам уши,
Заспале звезде пролећу мимо...

Неста и звезда. О, где смо сада?
Над нама пусто, пуста подножја:
Нас двоје сада насељавамо
Та празна, мртва пространства божја.

Милета Јакшић


Nocturni flores

І.
Уж ночь. Твоя обитель одинока
в орлиных скалах. Оглянись- над нею
кишит звездами- не охватит око-
над нами небо- словно муравейник.

В полночь, когда округа занемеет,
что спелые плоды лозы богатой
на крышу звёзды приопустит небо-
и я во тьме, свою покинув хату,

взберусь горе с оглядкой и опаской,
с трудом миную тропы непростые
ласкать твои излюбленные глазки,
с тобою звёздочки рвать золотые.

II.
Уж полнолунье. На лесной опушке
у сонного раскидистого бука
засиротела старая церквушка.
Всё видит сны. Ни шороху, ни звука.

И тишина. В ней постук сердца слышен.
Мерцают звёзды в далеке высоком.
И блещет крест, над куполом возвышен.
Покой безмолвен в сумраке глубоком.

Порой из чащи слёзный стон несётся-
злодей кого-ли грабит-убивает?
Так, словно из бездонного колодца
в последний раз о помощи взывают.

...Сова мяучит. Сонная дубрава
стаила жуть- и в тишине истомной
стук сердца слева, трепет крыльев справа,
луна и звёзды над крестом бессонным.

ІІІ.
Взгляни на гроб в чащобе непросветной,
во тьме сырой, холодной, нелюдимой.
Он лепестками жёлтыми усыпан-
сиянием луны ветвей помимо.

Отшельник упокоен в ней сугубый,
монах, служивший Господу всегодно.
Могилу под плитой немой и грубой
никто, увы, проведать не приходит.

Где постился молился брат сердешный,
оплакан был ли в пору погребенья,
неведомо: былое- твердь ли, ветошь-
на памяти иной осталось тенью.

Зимой метели воют над могилой,
весной кукует горькая кукушка.
Здесь время гробовое то ль застыло,
то ли, неслышное, над гробом кружит.

IV.
Мы высоко... ужель тебе не страшно?
Давно уснули сумрачные боры
и те, вдали луга, сады и пашни,
и тишиной украшены просторы.

Сверчки молчок и светлячкам почивка,
а соловей, покуда не проснулся,
в дубраве копит силы для починка,
где ликованья пик бездонно грустен.

Ни огонька в селе, и псы не лают,
и звёзды в тьме; у кромки небосвода
кровавая каёмка- хлад пылает,
и трепетен предвестием восхода

владелицы-хозяйки ночи тёмной.
Час поздний и глухой настал и пробил:
с небесного исподу веще, томно
луна встаёт что кровосос из гроба.
V.
Ввысь... ещё выше! Чувствуешь, вихрем
сорваны, в божье небо несёмся?
Коло земное* вовсе утихло-
тонет во мраке; чёрные вовсе

горы и реки... выше, смелее!
божья землица нет, не пустая:
в тьме непроглядной домик белеет
твой, что крупинка снега- не тает.

Вот и исчезла. Словно две тени
вместе минуем сонные звёзды-
ниже под нами, в дрожком смятенье
с часом мельчая, гаснут их грозды.

Нет и луны уж. Где же мы, где мы?!
Ниже и выше- божья пустыня.
Двое насельцев мертвенной неми
в ней навсегда ли- третье ль унынье?

* земля плоская и круглая, что отмечено в священных писаниях- странно, что автор не знал этого, прим. перев.
перевод с сербского Терджимана Кырымлы