Цыпленок жареный

Заметка эта была опубликована в "Независимой газете" от 13.07.22 в приложении  НГ EX LIBRIS под заголовком "Цыпленок жареный".

Вариация на тему известной песни

«Ах ты, шарик голубой, грустная планета», сотрясают тебя эпидемии и битвы, никто не может быть уверен в своем завтрашнем дне, есть только один персонаж, за которого можно быть вполне спокойным.
Во времена моего детства песенка о нем была весьма популярна и вполне  могла бы заменить собой государственный гимн, хотя, несомненно, уступала ему в торжественности. Да и сегодня он, конечно, не забыт, и будущее у него такое, что мы  ему еще позавидуем.
Вы, я думаю,  поняли, о ком я говорю. Да, это он. Идет себе и поет:

Была бы шляпа,
Пальто из драпа,
А к ним живот и голова,
Была бы водка,
А к водке глотка,
Всё остальное трын-трава.

Он, как и мы с вами, хочет, жить, но приспособлен к этому, надо признаться, гораздо лучше нас. Выживет где и когда угодно. А все потому, что совсем не нуждается в кислороде.
Может быть, века пройдут и останется на земле один только этот субъект.  «Цыпленок жареный, цыпленок пареный», но, даже после такой термообработки, – живой.  Нисколько не изменившийся, совершенно такой же, каким был во времена еще доисторические. И пусть кому-то он кажется вульгарным, все равно по своей всенародной известности, по популярности, по симпатии к себе публики и в веках не меркнущей славе, по готовности следовать его путями  оставляет он далеко позади все остальные голоса, повествующие о людских судьбах. Как он мне надоел, этот разухабистый хмырь! Не знаю, как вам...

Гуляешь, гуляешь – всюду он с тобой. И если встречаешь вместо него что-то человеческое, кажется оно тебе чем-то невероятным.  Неужели, думаешь, и такое на земле бывает. Вот недавно увидел одно стихотворение и чуть не зарыдал, ей-Богу. Пушкина вспомнил – про чувства добрые. Пушкин, Пушкин, думаю, вот какие стихи твои потомки пишут! Если по ним судить, то уж давно рай на земле настал. Вражда племен прошла, ложь и грусть исчезли...
Пушкин, Пушкин, как тебе все объяснить?

Дмитрий Кедрин

Кайсыну Кулиеву
 
Ночь поземкою частой
Заметает поля.
Я пишу тебе: «Здравствуй!»
Офицер Шамиля.
 
Вьюга зимнюю сказку
Напевает в трубу.
Я прижал по-кавказски
Руку к сердцу и лбу.
 
Искры святочной ваты
Блещут в тьме голубой...
Верно, в дни Газавата
Мы встречались с тобой.
 
Тлела ярость былая,
Нас враждой разделя:
Я – солдат Николая,
Ты – мюрид Шамиля.
 
Но над нами есть выше,
Есть нетленнее свет:
Я не знаю, как пишут
По-балкарски «поэт».
 
Но не в песне ли сила,
Что открыла для нас:
Кабардинцу – Россию,
Славянину – Кавказ?
 
Эта сила – не знак ли,
Чтоб, скитаньем ведом,
Заходил ты, как в саклю,
В крепкий северный дом.
 
И, как Байрон, хромая,
Проходил к очагу...
Пусть дорога прямая
Тонет в рыхлом снегу,–
 
В очаге, не померкнув,
Пламя льнет к уголькам,
И, как колокол в церкви,
Звонок тонкий бокал.
 
К утру иней налипнет
На сосновых стенах...
Мы за лирику выпьем
И за дружбу, кунак!   
          10 февраля 1945