Поэма Родные и близкие

 
         Часть 2.

         Глава 4.

Хотелось раз друзей своей идеей заразить,
Они ж, мне возражая, пытались в ней всё исказить,
Им не хотелось зад драть свой,
Своею для себя подумать головой.

Мол, дай расчёт, каков доход,
Твой будет ровно через год?
Мол, выгоды едва ли очевидны;
Всё ухмылялись мне ехидно.
В конце концов, идею обозвали авантюрой!
Меня - авантюристом! И это человека - с творческой натурой!

Расстройству не было конца и края,
А я то думал, что защищусь играя.
Что называется "умыли" с головы до пят,
Не скрою, зол был сильно на ребят.

Насмешки прИняв близко к сердцу,
Я от друзей своих, теперь уж иноверцев,
Стал чаще, чем обычно, выпивать
В надежде, что обиду легче с водкой забывать.

Потом опомнился, мол, что же я,
Веду себя я как свинья.
Раскис от неудачи сразу первой
И в трудный час, вдруг о подруге вспомнил верной.
Наслышаны, поди, о той истории;
О ней все на "Элтаре" прежде спорили.

Мы с ней, хоть вместе и не жили,
Но отношения меж нами были,
И результат их был известным,
Растили сына мы, как будто-бы, совместно.

А жили родители её в деревне,
Был там у них участок и домишко древний,
И на правах, почти что зятя,
Я напросился к ним в объятья.

Но прежде, всё подруге объяснил,
Как я боролся из последних сил
Идею защищая, но всё напрасно;
В деревне же - простор, и у меня там выйдет всё прекрасно.

Она вначале всё не соглашалась,
Видать, всерьёз, чего-то опасалась;
Но позже, всё-таки дала добро,
Меня ж, не переспорить всё равно.

Не думал более о чём нибудь,
Лишь об одном, когда мне в путь.
Я с этой мыслью спать ложился,
И с ней я ел, дышал, короче, породнился.

И вот, однажды, я двинул в путь,
Хоть и не знал его, но как нибудь,
Подумал я, но к ним доеду.
И точно; приехал во время - к обеду.

Был летний день, когда я прИбыл,
Повсюду виделась мне только прибыль:
Покой кругом и леса аромат,
Попал я будто в райский сад.

Ну, точно, думал, выбор сделан верный;
Боялся только я за свой характер скверный.
А так, дела должны пойти вперёд,
С чего б начать? Быть может пасека, да мёд?

Конечно же, меня поймёт родня,
Да что тут говорить, враги поймут, ведь я,
Желаю всем добра, без умысла своей наживы.
Ну, ничего, Бог даст, все будем живы.

И в правду, я личных выгод не искал;
Корысть моя - азарт, его страстей накал,
Что непременно в интересной лишь работе возникает.
Кто с творчеством любым знаком, то знает.

Я за обедом рассказал всю суть идеи,
Значение упомянул и будущность своей затеи,
Мол, если дружно навалиться вместе,
Всем : мне с дочерьми их, да тёще с тестем,

И рукава рубахи закатав повыше локтя,
Лет через пять, прижмём нуждишку к ногтю.
Тогда-то, славно все мы заживём,
Пускай не в роскоши, но с голоду, уж точно не помрём.

Упомянул в рассказе я тогда,
Что, мол, решил покончить с жизнью прежней навсегда.
Остепениться мне пора уже давно,
Хочу для вас быть зятем, но
В достатке у меня проблем,
Характер их известен далеко не всем,
Но вам то, я откроюсь весь,
Чтоб жизнь мне новую вести,
Завалы в старой надо разнести.
Проблема в дЕньгах  лишь одна,
Решив её, всплыву со дна.
Но деньги на дороге не валяются,
Да и работы нет и цены всё больней кусаются.
Но выход всё же знаю где искать;
Нельзя ли, как бы в долг мне дело взять?
Мол, буду я усердно день и ночь
Трудиться здесь, а ваша дочь,
Пускай живёт и трудится во граде как и прежде
С любовью, верой и надеждой.
Но тему, видно, затронул я больную,
Поскольку вызвал сказанным реакцию плохую.
Хоть мне отказ впрямую не звучал,
Я понял, партию уж эту проиграл.
И верно, так оно и вышло,
Фиг мне под нос и в бок мне дышло,
К такому выводу пришёл я через год.
Без дела, денег до сих пор и вот,
Вас развлекаю болтовнёй своей,
Я за рассказ прошу одно - налей.

И так со мной вот обошлись друзья, родня.
Есть басня, как одна свинья
В кореньях  дуба все дни копалась;
Все знают, что с дубом после сталось.
Вот так же и родные, близкие,
Удары наносили мне подлые и низкие,
Но я прощаю всех сполна,
Не злобен нрав мой, хоть времена
Отнюдь не добрые у нас.
К тому же, в прошлом многое уже сейчас.

А что касается друзей,
Так их, как говориться то в народе,
Всех взял бы за Х..., да в музей,
Иль что-то в этом роде.
Чтоб все смогли взглянуть на них -
Какие экземпляры есть, натуры:
Вот жадина, вот врун, а есть и псих,
Пусть знают их по лицам и по шкурам."

Поведав нам пространный свой рассказ,
Он пьяной головой на стол упал.
За всё ему расплатой был везде отказ,
И судя по всему, от жизни он устал.

Мы уложили бедолагу на диван поспать,
Накрыв его его же планами и чертежами,
И Львович тут:"Хочу, друзья вам рассказать,
Каков он в жизни был, но между нами.

Знавал его я с малых лет,
Когда пешком под стол ходил,
Уже тогда хотелося ему побед,
И ради них, он всякое творил.

Хотел он в жизни лидером лишь быть,
И мнения свои главнейшими считая,
Готов был за идею морды бить,
Он шёл уверенно, их воплощая.

И часто лез он на рожон,
За что не раз был битым он,
Хоть дури в нём на пятерых с лихвой,
Но парень всё ж он с головой.
К тому же, надо бы отметить здесь,
Что мог отдаться он идеям весь,
Усидчивость его границ не знала,
А к цели устремлённость, даже ночью, в нём не спала.

К себе я вопрошал не раз:
Где тот его возможностей предел?
Аж на троих в нём сил, казалося под час;
Иметь такой природы дар - не каждого удел.

Ему бы в годы первых пятилеток,
Родиться с киркою в руке,
Но не хватает в голове, видать, каких-то клеток,
Понять, что мы уже от дней тех вдалеке.

И что царят уже понятия иные,
О чести, совести, труде,
И люди те, что от идеи заводные,
Уж в прошлом, сегодня их ты не найдёшь нигде.

К несчастью, в нём объявилась слабость;
То тяга к выпивке, гульбе,
А это нам, едва ли в радость,
Его ведь нам, тащить придётся на себе.

Я на него смотрю лишь с жалостью сейчас,
Наверное, достиг он своего предела.
Раз пьёт, то значит, человек угас;
Ему я не доверю и простого дела."


       (продолжение следует)