Мещерское озеро

МЕЩЕРСКОЕ ОЗЕРО

Что я просил у Бога?  Любви, разумеется. Восемь лет моё присутствие мало кто замечал. За три дня случилось чудо. Меня полюбила собака. Жила у нас эти самые восемь лет и не обращала на меня внимания. Откликалась на имя Белка, была круглой сиротой дворового происхождения, на что имела подлинный документ с печатью из сиротского приюта.

Гуляли с ней все. Два раза по десять минут во дворе. И тут я вспомнил, что у нас рядом есть озеро. Решил походить с ней, посмотреть на уточек и селезней – жизнерадостных и, вероятно, очень вкусных под апельсиновым соусом. Затянуло. Начал гулять по три часа в день, отложив думы о жизни и красивых женщинах.

Собаку стал называть Бэллой, воскресив в памяти прозу поэта Лермонтова. Для дворняги голубых кровей с заверенными документами имя это звучало уместно и находило отклик в её сердце.

После трёх суток таких прогулок, собака ошалела от счастья и поняла, что восемь лет прошли даром, что двор – это полная параша, в сравнении с озером, которое сродни морю для юных дев, коих впервые вывезли на его берега бескорыстные, обеспеченные мужчины средних лет.

С четвёртого дня собака валялась у дверей круглосуточно, сладострастно поскуливала и ждала момента, когда я соблаговолю облачиться в осенний камзол, флисовые
треники и водонепроницаемые чуни.

Вечерняя прогулка. Морок накрывал приозёрные аллеи. Фонари в этом году не зажигали, видимо, в знак солидарности коренным европейцам, что сильно тосковали без российского газа. Лавочки слабо фосфорецировали через каждые пятьдесят метров. На каждой угадывались и отливали нежным светом неземной страсти силуэты влюблённых людей. На коленях современных Амуров восседали довольные Психеи. Обнимались.

Мы с Бэллой шли вдоль аллеи и косились на них, думая  примерно об одном и том же: О, бедные жопоньки несчастных парней! На дворе плюс семь, лавки без подогрева. А отрокам ещё жить да жить!

На одной скамье девица сидела на коленях у другой девицы.
- Психея и Психея, - молвил я, указав собаке на парочку.
- О времена! О нравы! – ответила она крылатой фразой, включив эрудицию.
Я кивнул.
Бэлла добавила:
- Шеф, нас никогда не примет этот мир. Мы обречены странствовать в лабиринтах непонимания и неприятия.
- Потому что я разговариваю с собакой?
- Нет, светлейший, потому что собака разговаривает с тобой.

Мы продолжили свой путь. Сложный, восточно-пряный аромат любви, несмотря на осенние печали, мирно поглощал набережную Мещерского озера.

Я нашёл одинокую лавочку и примостился на ней, закурив  контрабандную сигару. Мне и моей простате было нечего терять, ибо бриллиантовые времена нашего эротического великолепия минули, оставив густой шлейф грёз и воспоминаний.

Собака, вкусив свободы, рванула в окрестные кусты исследовать « ночное золото» своих четвероногих собратьев. Обнюхивать и метить оное считалось для неё делом чести.

В своём родном дворе Бэллу никто не спускал с поводка во избежание драматических столкновений с местным животным миром. На озере она вела себя культурно. Дружелюбно расшаркивалась с величавыми лабрадорами и снисходительно обнюхивала филейные части шпицев и такс. Она не обращала никакого внимания на одиноких любителей бега трусцой и не хватала за ноги скандинавских ходоков почтенного возраста.

Моцарт звучал в моих наушниках, сердце нежилось в грудной клетке и даже, уснувшие без электричества фонари, не омрачали общей картины мироздания.

Собака, благодарно смотрела на меня негасимыми, влюблёнными очами, давая понять, что уважает она не того, кто её кормит и тискает, а того, кто с нею гуляет без поводка и временных рамок. Совсем как некоторые женщины!

БальзамоВ