экспромт 33

Неоконченное

Записки из недавнего прошлого.


Быль.


Я когда-то
в Красноярске
захотел
увидеть
лошадь,
и корову,
и овцу.
Говорят они
пасутся
на зелёной,
на траве.
Ну тогда
пошёл я
в центр,
там зелёные
газоны
с сочной
утренней
травой.
Старожилы
говорили-
там в далёком Эсесере
дом с начальниками
был,
а вокруг теснились
розы
и красивые
цветы.
Там
(неслыханное дело!)
стригли
ровные газоны.
Я пошёл туда
в надежде
встретить
нужных мне
коров.
Но увы!
Увы, мне снова,
никого  там
не нашёл.
Только встретился
прохожий,
 у которого спросил я:-
Вы не видели
корову
или может быть
барана?
Они любят здесь
гулять.
Не ответил  мне
прохожий,
скрывшись
быстро
в подворотне.
Долго я
его искал. 
Но потом
купил газету
я в киоске
Роспечати.         
Прочитав, узнал,
что где-то,
прямо где-то
под Москвою,
есть местечко,
(просто прелесть!),
под названьем
Куршавель.
От Москвы
до Куршавеля
очень близко,
лёту мало-
лишь каких-то
три часа.
Там говаривают
люди,
есть альпийские
луга.
Там коровы
и бараны,
вместе в стаде,
с лошадями,
и пасутся ,
и гуляют,
блеют,
мукают
и ржут.
Очень быстро
я добрался
до самого
Куршавеля,
но травы там
не нашёл,
а нашёл
там много
снега,
на альпийских,
на лугах.
А ещё
там встретил
Мишку,
Он высокий,
политичный,
словно Эйфелева
башня,
только
умный
и богат.
Он то мне
сказал,
что тёлок
очень много
в Монте-Карло.
Там ищи
своих коров.
Я, сказал он,
одинокий,
самолётом,
если скучно,
много тёлок,
прям стадами,
загоняю в самолёт,
а потом уж
в Куршавель.
Был он честным
кандидатам
(он хотел стать
президентом),
я ему поверил сразу
и пошёл прям
в Монте Карло,
по диковинной
дороге
под названьем
автобан.
По нему
машины быстро,
(все кроме Ё-мобилей),
очень быстро,
лихо мчались,
ветер свежий
обгоняя.
Шёл я шёл,
к ручью
спустился,
видимо
к крестьянской
ферме,
где и
встретил
я гуся.
Почему?-
его спросил я:-
очень
грустный ты гуляешь
и без печени
живёшь?
И ответил гусь
печально,
еле сдерживая слёзы:-
-Потому, что
у фуагры
очень милый,
очень добрый,
очень редкий
нежный
вкус…
Тут заплакал гусь
несчастный,
уводя от глаз
голодных,
и гусыню,
и гусят.
Ведь у них,
заметно сразу,
печень
сильно,
очень видно,
аппетитно
выпирает,
как у наших
алкашей.
Тут я понял.
что в Европе
всех животных
охраняют,
а людишек всех
голодных
кормят вволю
фуагрой,
чтоб они
не уставали
всех животных
защищать.
Даже Ксюша,
(тоже кстати
президентша,
очень вумная
как вутка,
проигравши
невзначай),
прослезилась,
что в недобрую
годину
не везут к ней
фуагру.
Как же ей
болезной быть,
ведь она, конечно, 
любит,
очень любит
всех животных,
милых нежных,
их с печёнкой,
и людей, и алкашей.
Ведь последних
она очень,
очень даже понимает
и всегда за ХУ,
за буквой,
ставит краткий звук
и-и…
Размышляя
нормативно
о кобылах,
и о Ксюше,
не туда свернул,
налево
и попал прям
на Мурано.
Прямо в здешний,
в карнавал.
Карнавал
распространился
прям таки
по всей Европе,
и повсюду
люди
здесь серьёзны,
только маски зло
хохочут,
насмехаются над нами
лишний Евро отобрав.
А потом в твите напишут,
что мораль их выше неба,
и свобода победила,
Бога ж нет,
он умер тихо,
Заратустра так сказал.
И поэтому лишь печень
у гуся их забавляет,
потому что
фуагра.
Здесь я сел
в свою гондолу
и поехал
в океан.
Там я взял курс
в Барселону
и гулял там
на Рамбла.
Видел
памятник Колумбу,
но не видел
лошадей.
Я тогда
пошёл левее,
где и встретил
я свинью.
Она так легко
гуляла,
на передних
на ногах.
И она сказала
мягко,
и она сказала
грустно,
и она слезу
пустила,
прошептала
очень тихо,
еле слышно:-
научилась
к верху задом
очень ловко я ходить,
потому, что
у хамона
очень милый,
очень добрый,
очень редкий
нежный
вкус…
Тут я понял сразу
сердцем,
сразу понял
своим мозгом,
что добрее
этой свинки
нет в Европе
никого,
да чего уж там
в Европе,
во вселенной
ты не встретишь
подобрее божества.
Ведь она всегда
готова
людям
свой отдать
хамон.
Так я вдруг
узнал,
что где-то
люди злее,
чем свинушки,
депутатов даже злее,
что избрал
честной народ.
Удивился я,
заплакал,
и пошёл,
не разбирая,
ни дорог и
ни тропинок,
и попал я
в Люксембург.
Там увидел
я корову,
просвещённую
корову,
что обедала
вблизи,
прямо рядом
с евродомом,
там где
Секретариат.
Подошёл к корове
с дружбой,
мол давай
дружить
домами,
у меня есть
Кремль красный
у тебя
Евросоюз.
Но сурово
отвернулась
та
священная
корова,
та, что
ценности
все знает,
и конечно
их блюдёт,
видно я
не ейной веры,
видно сразу-
невоспитан,
одним словом еретик.
А потом
совсем уж
задом
повернувшись,
подступила
очень близко
и культурно,
виртуозно,
не нарушив этикета,
навалила
целый блин.
Отшатнувшись неумело
всё же я вступил в их веру,
что они всегда чисты,
хоть воды им не хватает.
Грустно шёл я
в Монте Карло,
обувь в травах
вытирая,
(экономия воды),$
тяжесть в сердце
не унять.
На неё
не нападал я,
думал
медленно шагая,
только дружбу
предлагал.
Почему меня
не любят,
почему ко мне
приходят
и желают просветить,
будто у меня
нет Глинки,
и Чайковского
с Тарковским,
только лишь
медведь в лесу.
Размышляя сим манером,
оказался я в Монако,
там увидел,
что здесь много,
очень много
жеребцов,
И они пасутся вместе,
неразлучно
и рисково,
вместе
с тёлками лихими
на зелёном
на сукне.

(Продолжение следует…)