Попойка...

Двухэтажная паперть, так холодно милый,
Колокольни-столбы, в небе хрустнул сустав,
Кусок Мяса во тьме только Духом хранимый,
Прижимает к устам свой граненый стакан.

Пьют неправду давно, пьют протухшее злато,
Под стограммовой высью из тонких абсид,
Осторожно, пугливо, порой виновато
Смотрит грязная баба, деля с нищим спирт.

Проплывают кресты, проплывают Ворота,
Над Всевидящим оком останки святых,
Четвертушку загнал выпивоха в киоты,
Чтоб никто не узнал о бухле из чужих.

Они часто здесь пьют, его баба и песик,
Да и сам он давно в храме мертвом живет,
Ведь никто не поймет, про здоровье не спросит,
Только если увидет, то дальше пошлет.

Разширяются ноздри невидимой Выси,
Лист безвольный шуршит под бессвязной мольбой,
Липнут к коже ошпаренной катыши крысьи,
Хорошо мой любимый, что ты здесь со мной...

Осыпается небо, просела церквушка,
Окончательно валится все в озерцо,
Из-за водки дерутся старик и старушка,
Наплевавши Христу кровью бурой в Лицо...

Ледорезы на дно, шпунт продавлен снегами,
Кто-то высморкал душу в обрывки небес,
Молодые заснут, чтобы встать стариками,
Крест сгниет, чтобы вырос крестов целый лес.

Пьют неправду давно здесь унылые Дети,
Рукотворные дамбы тоской обмочив,
Русь во сне померла, разве кто-то заметил?
Сунув шкалик немытый в священный архив...

Просто паперть да снег, очень холодно милый,
Дико рад неприятель, что русские пьют,
Непривычно красиво мерцают могилы
Создавая для мразей жестокий уют...

Бог скрипит на зубах полупьяной молитвой,
Русь просела давно, под ногами вновь топь,
А над бездной лежит новорожденный с бритвой,
Может милый не нужно пить Русскую кровь...!