Каждый из нас - театр?

    //…Мир - театр, но театр - кущи, - не терпящий уз земных:
в нём реплик нет предыдущих, скамейки нет запасных;
и смелости в тьму идущих из солнечных мастерских
он жаждет - как море суши, как пьеса - последний штрих.
          Маргарита Мендель. 1065. Театр.      stihi.ru/2022/09/30/1856    //
Великий Сомерсет  Моэм:
    Ты - это только бесчисленные роли, которые ты исполняла.
Если содрать с тебя твой эксгибиционизм, забрать твоё мастерство, грацию царицы,
снять, как снимают шелуху с луковицы,
слой за слоем  притворство, неискренность, избитые цитаты из старых ролей
и обрывки поддельных чувств, доберёшься ли наконец до души твоей?
     Актерская игра - не жизнь, это искусство,
искусство же - то, что ты сам творишь.
Искусство - это гениев чувство!
     Настоящее горе, как чувство, уродливо;
задача актёра представить его не только правдиво,
но и красиво.
    Коль это подделка, то не больше, чем плохо исполненная  соната Бетховена,
и я такой же шарлатан, как пианист, который играет её не откровенно.
     Заглянув в своё, Джулии Лэмберт* , сердце, она увидела,
что возмущается нанесённой ей обидой не Джулия Лэмберт - женщина;
той было всё равно.
Её уязвила обида, нанесенная Джулии Лэмберт - актрисе.
А актрисе всё  всегда - не всё равно!
    Она часто чувствовала, что её талант - критики называли его «гений»,
но это было слишком громкое слово, полное дивных откровений;
лучше сказать, её дар – самое подходящее из выражений –
не она сама и не часть её, а что-то вне её,
что пользовалось ею, Джулией Лэмберт, для самовыражений.
Это была неведомая ей духовная субстанция, мир озарений,
которое, казалось, нисходило на неё свыше и посредством неё, Джулии,
свершало то, на что сама Джулия была неспособна. Это было похожа на воздух!
У её дара не было ни внешней формы, ни возраста. Это был дух,
который играл на ней, как скрипач на скрипке!
Возвышенное - скрипку любило!
Пренебрежение к нему, к этому духу, вот что больше всего её оскорбило.
______
* Джулия Лэмберт - (англ. Julia Lambert) - героиня романа С. Моэма «Театр» (1937). остроумия и философских размышлений о природе театра. 
Он доверил Джулия Лэмберт свои мысли о предназначении искусства,
об отношении между
Джулия  умна и проницательна, чуть насмешлива и очень восприимчива к окружающему над публикой, чувство небывалой свободы, и это нечто - ее дар, ее талант, вызывающий уважение и трепет не только у окружающих, но порой и у неё самой…
     Оказывается, невозможно хорошо изобразить чувства, 
которые переживаешь на самом деле.  Джулия понимает, что разбитое сердце, 
переживания и прочее – это прекрасно только в том случае, если не мешает искусству, способности выразить себя. 
«Говорят: игра - притворство. Это притворство и есть единственная реальность».

//…Ты - это только бесчисленные роли, которые ты исполняла. Если содрать с тебя твой эксгибиционизм, забрать твое мастерство, снять, как снимают шелуху с луковицы, слой за слоем притворство, неискренность, избитые цитаты из старых ролей и обрывки поддельных чувств, доберешься ли наконец до твоей души?
— Ты не понимаешь одного: актерская игра не жизнь, это искусство, искусство же — то, что ты сам творишь. Настоящее горе уродливо; задача актера представить его не только правдиво, но и красиво. Коль это подделка, то не больше, чем соната Бетховена, и я такой же шарлатан, как пианист, который играет ее.
      Заглянув в свое сердце, она увидела, что возмущается нанесенной ей обидой не Джулия Лэмберт — женщина; той было все равно. Ее уязвила обида, нанесенная Джулии Лэмберт — актрисе. Она часто чувствовала, что ее талант — критики называли его «гений», но это было слишком громкое слово, лучше сказать, ее дар — не она сама и не часть ее, а что-то вне ее, что пользовалось ею, Джулией Лэмберт, для самовыражения. Это была неведомая ей духовная субстанция, озарение, которое, казалось, нисходило на нее свыше и посредством нее, Джулии, свершало то, на что сама Джулия была неспособна. У ее дара не было ни внешней формы, ни возраста. Это был дух, который играл на ней, как скрипач на скрипке. Пренебрежение к нему, к этому духу, вот что больше всего ее оскорбило.
 Сомерсет Моэм, «Театр».//