Девяностые

  В это десятилетие я вел поэтический дневник. В него попадали некоторые явления той жизни. Эти явления заставляли меня о них писать. Постепенно  дневник  превратился в поэму. С некоторыми  главами из нее я вас познакомлю. Они мне особенно близки.

  Глава 11. "Роковой перекресток"

Прекрасна  эта спящая красавица
С чудесной алой розой на коленях.
Кто знает – может, в сне сейчас ей нравится
Лететь по снежной тундре на оленях.

А может, поцелуй ей снится сладостный?
И рядом принц - прекрасный, синеокий.
Он очень нежный, страстный, жизнерадостный,
Галантный, остроумный и высокий.

Сиденье заднее – не мягкая постель,
Пусть даже и в комфортном «мерседесе».
Спит дева юная, и жизни канитель
Несется мимо в бесконечном стрессе.

Водитель тоже спит, к двери припав плечом.
Был трудный путь?! И вот, поди ж, сморило!
Да нет же! Вряд ли! Здесь усталость ни при чем -
Их что-то посерьёзней усыпило.

Дверь справа задняя открыта и в проем:
Мужчина  распластался  на асфальте.
Врач «скорой» говорит коллегам:  не спасем!
Здесь смерть пробила  жесткое пенальти.

Полно милиции – стоит толпа зевак.
Сенсация – банкира расстреляли.
И фразы мечутся:  за что его? И как?
Из автомата? А куда умчали?

Торговка-челночница
— И с ним  деваха, вон, шикарная! Ты глянь!
Любовница, как водится, уж точно.
Не знала девонька, что ждет такая дрянь,
Что с жизнью распрощается досрочною

Красиво жили, но недолго, что уж тут.
Кому-то, видно, перешёл банкир дорогу.
От злого рока даже деньги не спасут —
Спасение одно — молиться Богу!

Пенсионер с тростью
— Завидуете им? Признайтесь! Ну ведь так?
Красивой жизни тоже захотелось?
Но только вот банкир был парень не дурак,
И потому им многое успелось.

А Вы умом не вышли — ну уж не дано.
Зато хотелок   всяких  выше крыши,
А если вдуматься — Вы попросту г…
Таких особ, как Вы, зову я — мыши!

Торговка-челночница
— Ты старый маразматик, тут не оскорбляй,
А то по роже враз сейчас получишь.
Что, бывший коммунист? А ну, отсель линяй!
Уж выжил из ума, а все всех учишь.

Красиво жить, как говорят, не запретишь.
Хоть раз  халявных денег где б умыкать?!
На платье новое  порой не  сганашить,
Но я не размазня, не буду хныкать.

Ведь тяга к лучшему — надеждой греет нас.
Вы, коммуняки, сколько лет  нам врали?
О  светлом будущем. И где оно сейчас?
По-тихому его давно продали.

Мужчина в рабочей спецовке
— Ты Партию не тронь! Все знаешь, хороши!
При ней на перекрёстках не стреляли.
У демократов на уме лишь барыши,
А на народ простой они плевали.

Какие цены в магазинах — просто жуть!
Куда ни глянь — сплошные  бизнесмены.
Взять за грудки и хорошенько тряхануть
За нищенские в жизни перемены.

В СССР меня Горком мог защитить,
Ведь человек труда там был в почете.
А новым русским  нас лишь нравится душить.
Такое свинство —  где еще найдете?!

Интеллигентный мужчина в очках
— Да что вы, братцы, учиняете  скандал.
Помилуйте! Ведь здесь людей убили.
И важно ли сейчас — кто там кому продал?
Их жизни на глазах у всех лишили,

Чтоб  мы боялись все и страх в нас жил всегда,
И знали мы, кто в доме здесь хозяин.
И возмущаться чтоб не смели никогда,
А то накажет криминальный барин.

Склонившийся над банкиром милиционер
— Да хватит вам галдеть — устроили базар!
Ведь вы же нам мешаете, ей Богу.
Вы лучше расскажите, кто стрельбу видал,
И следствию окажете подмогу…

При фразе: кто видал, в толпе погас запал
И спорщики мгновенно присмирели.
В свидетели идти никто здесь не  мечтал.
И все как будто сразу онемели.

У всех в толпе дела вдруг срочные нашлись
И все куда-то  сразу подевались.
На наши ОПГ попробуй замахнись, —
Такие жесты ими не прощались.

Лежит банкир, лежит – беды  суровый жест, —
Раскинув руки - словно при распятье.
Но перекрёсток ведь в основе тоже крест,
А может, на бедняге есть проклятье?

Глаза его недвижно смотрят в синеву,
В них страх застыл и всплеск недоуменья.
Как будто вскрикнул он в тот миг: «Я не пойму!
Я просто жертва недоразуменья!

Я не пойму:  куда душа моя летит?
Вернись, чертовка, – ну не будь Иудой!
Ведь тело без тебя дела не завершит.
Ну, будь же умницей, ну, будь подругой!»

Но только вот душа вернуться не смогла,
Ей был билет в один конец оформлен.
За ней граница невозврата пролегла –
На поле жизни колосок надломлен.

А в это время  вездесущая Судьба,
Сидя в своём огромном кабинете,
Сказала ангелу: «С утра была пальба –
Одним банкиром меньше в этом свете».

И кончиком пера касается чернил.
И точку жирную привычно ставит.
Закрыла папку медленно – клиент почил -
И ангела к себе вдруг пальцем манит:

«Ну что ж! Закрыто Дело! Отнеси в архив –
Ещё три подопечных отгостились.
По пуле роковой  враз дружно отхватив,
Навечно в царство мёртвых удалились».

И архивариус ушел - и тишина
Повисла вновь в огромном кабинете.
Судьба с улыбкой прошептала: «Я одна!
Одна на всех на суетной планете!»

А перекрёсток злополучный продолжал
Привычно жить, не ведая дилеммы.
Народ, как водится,  поохал, поворчал
И стал решать текущие проблемы.

Изрешечённый «мерседес» уж увезли
И на асфальте кровь прибило пылью.
Опять водители авто свои вели –
Все подчинилось суеты всесилью.

Лишь воробей-вожак – быть может, от тоски, —
Собратьям вдруг сказал о происшедшем:
«Ну, вот же не живётся людям по-людски
В своём  мудрёном царстве человечьем!»