Оп 2-339

Ловкий одноглазый пират грубо поливает цветы. Так ловок, что даже его грубости сходят гладко... Кто в мелочах ловок, тот будет таков во всем – если только он всю жизнь не поливает цветы… (Он любит и рыбок и птичек и любую растительность, чтобы не просто страдать на жаре, а жить в маленьких тропиках... А после его грубых поливов вечно на негров в трюме стекает вода - и они уже заранее знают, где стоит каждый горшок и  жадно ловят эти живительные капли...)


Бойкость одноглазого от безнадежности: «пропадать? - так с музыкой!»; его же смелость - от усталости: «не могу терпеть такое положение вещей от усталости, и даже безразличен к собственной безопасности»... (Это вам не слизняк, который никак не может очухаться и раскочегариться после дивана... - каков, например, данный, нанятый пиратом, писатель...)


«Кувырок назад через голову с двух ног сможешь сделать под угрозой смертной казни?!» Сколько хочешь попыток дается, но и ежу понятно, что тут либо смог, либо расшибся …Не смог писатель, расшибся, но т.к. умирать не хочется, всё равно стал прыгать: «Сам себе шею сломаю! До бесчувствия буду на уши прыгать! Пустите меня, я прыгать хочу!» - и вот тут одноглазый его и помиловал, чтобы он строчил, высирал данный опус бесконечной длины (уже мыслит писатель: не лучше ли было подохнуть? Ведь после тех прыжков я и так весь переломанный, а тут ещё изволь с утра до вечера прославлять эту неугомонную шваль прямо с койки больничной... Хотя, признаться, питанье отличное и даже капает копейка в размере минимальной в данном регионе оплаты труда... - как сторожу одноглазому  брату моему, или даже больше - сторожу глаза и той закорючки, что в качестве последнего пальца ещё может лежать на спусковом крючке...)