блеклые вишни

стремена натянуты до предела -
здесь, в темноте, мы их растим,
как блеклые вишни,
как цвет стали, что восстает из тишины немым заветом.
коробок тлена уходит в лету,
и мы собираем свою тишину в ладони,
и она прорастает назло нашим рукам.
я уже не удержу ее - тишина, как крепкий якорь,
зачерпывает песок крепким лобзанием света.
из старой почвы выходят новые вина.
новые парки света морочат голову,
и кидают тлен в лес,
и буря закрывает собою совокупление света.
крепкий якорь выходит сухим из воды,
и мы промокаем его плоть,
мы отрекаемся в его тяжести,
в его немеющих устах.
так лепет младенца закрывает наши уста,
и мы впроголодь идем, изменяясь до одури.
плененные губы скидывают свои одежды,
и мы видим обнаженные слова,
что сами хотят одеться,
сами хотят воскреснуть на наших глазах.
так ровными линиями падает пустота,
и никто ее не поддержит,
никто не даст ей о себя опереться.
только из громкой тишины поют воды,
и одевают закат в мягкие одежды.
я горю в пустоте,
и собираю те лилии, что запретны,
те хризантемы, что всегда были закрыты от глаза,
от взгляда раба.
северное лето скидывает винтовку с плеча,
и я воскуряю рассвет,
я гоню своего коня подальше от огня,
поближе к воде. вода поет ему на ухо,
вода его согревает своими запертыми устами .