Ромодановская элегиЯ

Вся планета покрыта дырами. Но русская земля особенно.
Здесь и маленькие, и большие, и овальные, и прямоугольные, круглые и квадратные. И люди постоянно падают в эти дыры. Временами большими цифрами, порою поодиночке.
И на всей планете падают и страдают.
Но не знаю как там, а здесь разглядел я у народа особый дар: в короткие сроки выбираться из впадин и пропастей, восстанавливать силы и сорганизовывать себя в стройные ряды. Правда, здесь не научились более важному: подняться так, чтобы не упасть снова в те же или ближайшие дыры. Так почему же?
А быть может, для того, чтобы новорусский человек хоть немного по-настоящему жил и думал.
И в те трагические моменты, когда он карабкается из впадин наверх, страдает и хрипит, рождается мысль, то драгоценное, что и зажигает веру с надеждой во многих. И этим мне симпатичны русские, которым я протягивал руки, заводя в лабиринты творческого царства.
Но мне среди них бывает очень тоскливо, мне не хочется смотреть на их потерянные лица, когда они бродят среди дыр и не падают. Это невыносимое зрелище, когда они бродят!
Они сыты и счастливы, а у меня тоска! Чёрт знает что такое! Наверное, нужно посадить меня в тюрьму.

Ладно о русских. За что я люблю китайцев? За их постоянную неугомонность, общую активность, наверное.
Я всегда, засыпая, шлю им дружеский привет.
А вообще-то я ценю всех, и долгое время учился никому не желать зла.
Я сочинил молитву и читал её перед сном, призывая большие и малые народы, всякого человека быть назавтра сдержаннее и не отключать в суете дня те мирные и чистые устремления, которые у всех когда-то были. И мир от этого стал гораздо умнее, что заметно хотя бы мне.   
Я не хочу зла даже себе, и если меня посадят в тюрьму, я буду проситься обратно, ибо если я и делал не то, что велели и чего от меня ожидали, я всегда вслушивался в эту освобождающую силу, которая когда-то создала меня, ведь разрушать я могу и болтая, а жить способен лишь вот так, да ещё по ночам, когда общественное сознание погружено в сон и никакие дурные энергополя не давят на психику.

Сегодня заявлено, что всем предоставлено свободное развитие.
Но меня как-то не учли.
Общественное устремление направлено в одну сторону, а я куда-то вбок.
Как всегда, планирующие на тысячелетия не заметили маленького Хи-хи, способного разрушать гигантские программы. И мало кто способен поверить, что вся чехарда общественных форм длится для маленького Хи-хи – сожалеющего, обиженного, скорбящего, утомлённого или скучающего.
Я увидел его главным героем, когда нахихикал немало бед угрюмому отечеству, когда не мог смотреть на происходящие глупости без истеричности, близкой к падучей,  и когда, наконец, сам не увидел в себе маленького Хи-хи, чтобы вскоре понять, что он и есть то колыбельное, что может привести к смыслу появления на свет, и именно то единственное из всего многообразия, что не может быть бесполезным и смешным.

И когда я бываю в гостях у своего небесного соседа, он всегда предлагает перебраться мне к нему поближе.
Но я смеюсь.
И он смеётся.
Потому что знает, что я давно построил себе особняк на его великолепнейшем садовом участке.
Я застраховал свою бесконечную старость, но у меня ещё не иссякло чувство ответственности. Я ещё не забыл о трудолюбивых китайцах и помню о дырявой русской земле.
 И у меня ещё есть надежда – что когда-нибудь мой небесный сосед увидит грандиозное зрелище: быть может, мне удастся привлечь внимание бродящего населения к рукотворным вершинам, где столько непревзойдённых троп и такое количество неприступных склонов, что каждому достанется по красивой жизни, и, подняв понурые головы, все поймут, что Земля давно уже не круглая и у каждого есть шанс стать небесным соседом.

И выходя ночью к калитке, я смотрю на мутные огни заречного города и перебираю слова своей ежедневной молитвы.
Я не знаю времени, когда ложусь спать. Я не сплю. У меня нет ни стен, ни окон, ни постели.
Моё усталое тело качается в неведомом пространстве, и чужие мечтания проходят сквозь меня.
Вот-вот, и прежнего уже не будет.
Вещества придут в желанное движение.
Лёгкий смех поселится в космических лучах, и когда-нибудь чей-то временный дом и далёкий патриархальный  город вспомнятся мне зыбким печальным сном…

Где же ты, город Калуга?  Напоминание о моей тупоголовой юности.
Гражданин Циолковский и купеческие дворики.
Калуга – Марс и моё тихоокеанское детство.
Я не сожалею, что не провёл его на коралловых островах.
И я не единственных, кто считает, что не жил первые два десятка лет.
Но я видел реку Амур и был сонливым браконьером в её первобытных низовьях.
Там, в тягучей илистой воде водится реликтовая рыба Калуга, тайна моей судьбы, которой больше нигде нет.
Калугу, из породы осетровых, во всём мироздании не сыщете.
И это она своим субмаринским ночным появлением из черноты крамольной лунки при свете звёзд и бесприютном ветре впервые мне подсказала о глубинах настоящей жизни.
И с тех пор, сожалея о прошлом, я вижу её огромное тело посреди заледенелой реки и понимаю всех идиотов мира, а её острый нос и широкий беззубый рот снятся мне по ночам, когда я засыпаю счастливым.
===
 Слушать Авторское исполнение https://vk.com/igor.galeev?w=wall116843062_14597