Девяностые

     В это десятилетие я вел поэтический дневник. В него попадали некоторые явления той жизни. Эти явления заставляли меня о них писать. Постепенно  дневник  превратился в поэму. С некоторыми  главами из нее я вас познакомлю. Они мне особенно близки.

Глава 9. "Пятачок"

Порою кажется, что жизнь прошла как сон,
В котором ты не властен был над смыслом,
И стала прошлым, как вот этот патефон,
Или вон тем скрипучим коромыслом.

Порою хочется проснуться, но увы!
А иногда уснуть и не проснуться.
И так ли важно, в чём мы были не правы, —
Годам былым уж точно не вернуться.

Вот только в сны мои  они придут опять
И станут там на время настоящим.
Ведь время в вещих снах порой несётся вспять
С наитием в душе моей щемящем.

Вот и опять  во сне  знакомый «пятачок»,
Здесь очень оживлённый перекрёсток.
В одном из окон надрывается смычок,
Навстречу –  с сигаретою подросток.

Уж поздний вечер середины октября,
С деревьев  ветер листья обрывает.
Царица – осень,  ничего не говоря,
За сбором урожая наблюдает.

Бездомный пёс бежит куда глаза глядят —
Хозяин  добрый нынче в дефиците.
Привычно фонари вдоль улицы горят —
Всё так же, изменений не ищите.

В домах невзрачных гаснут окна – поздний час,
Район ко сну отходит постепенно.
И бледная Луна с небес глядит на нас,
На все, что в этом мире тленно.

А я сейчас иду с работы не спеша,
На «пятачке» знакомые все лица.
Анжела – смуглая,  чертовски хороша,
И Вика  – словно  юная царица.

Да и от Ксюхи  взгляд попробуй оторвать —
От глаз её пленительно-прекрасных.
А кореянка Ким  – как ей легко пленять
Мужчин,  на всё лишь  для неё согласных.

Блондинка Юля — изумительный цветок,
Настёна с  соблазнительной фигурой.
Оксана рыжая,   взбалмошная чуток,
Но общепризнанно - с отменною фактурой.

Я у обочины  двенадцать  насчитал:
Одни сидят на трубах огражденья,
Да и в кафешке  рядом контингент не мал,
Там «мамка» излагает наставленья,

Как грамотно работать нужно с мужиком,
Считая его лишь материалом,
Который ненасытной  похотью  влеком
И пошлости  удушливым угаром.

Внушает «мамка», что почётен каждый труд,
С какой ни глянь высокой колокольни.
Ну а мораль сжигает конченных зануд,
К примеру, как  метан  шахтёров в штольне.

Девчонки говорят всё больше об одном —
Каких клиентов им пришлось «окучить».
Их едкий говорок до боли мне знаком
И почему-то он не мог наскучить.

Да вон, смеясь, Оксана Ксюхе говорит:
— Что всё молчишь сегодня, как немая?
— Да челюсть  со вчерашнего  ещё болит,
Скажи спасибо, что ещё живая.

Вчера один клиент меня к себе повёз,
Сказал, что вечер будет интересным.
Что было дальше, сложно вспоминать без слёз,
Но для других он был и впрямь чудесным.

Представь, ведь в той квартире меня ждал сюрприз:
Его друзья там шумно веселились,
Меня они, смеясь, назвали   «главный приз»,
И покерные страсти накалились.

Три раза я досталась одному из них,
По части  карт он хлопец был удалый,
А вот в постели — идиот и полный псих,
И взгляд был у него какой-то шалый.

Ну а потом  всем покер быстро надоел.
И на меня они переключились.
И начался там сексуальный беспредел —
Мальчишки от души повеселились.

«Утюжили» они  меня от «А» до «Я»,
На сколько им фантазии хватало.
Был среди них самец –  как жирная свинья,
Ему всё было мало, мало, мало.

Казалось, утро не наступит никогда
И пьяни не дано угомониться.
Ну рассуди, что оставалось мне тогда?
Конечно,  о спасении  молиться.

И ранним утром никакушную,  меня
Он из квартиры вытолкнул с  ухмылкой:
— Вали, пока цела,  — такая вот фигня.
И обозвал и тварью, и кобылкой.

А у обочины жизнь так же бьёт ключом:
Вот «мерин» к красатулям подъезжает,
Из приоткрытого окна – ну что, почём?
Кто сауну реально обожает?

Желающих попариться хоть отбавляй.
Стекло окна сильнее опустилось,
Анюту кто-то пальцем поманил:   сидай!
И пьяная мордень стеклом прикрылась.

Мерс резко  тронулся, Анюту увозя.
Где спрос возник,   там будет предложенье.
А что поделаешь — такая вот стезя,
Вы — деньги,   ну а мы вам наслажденье.

Блондинка юная окликнула меня:
— Постой, красавчик, как насчёт релакса?
Навстречу мне шагнула, пальчиком маня:
— За час вполне приемлемая такса.

— Благодарю  покорно — я весь занятой,
Как Блок сказал —  покой нам только  снится.
И недостоин  королевы я такой,
А посему не будем суетиться.

— Как жаль, как жаль, но ты имей в виду,
Тебе, как никому, я буду рада.
— Вот замолю грехи, быть может, и приду,
И будешь ты тогда  – моя награда.

— На грешника, — поверь, ты не похож, мой друг.
В глазах так много и тепла, и света.
Всегда я с радостью украшу твой досуг.
— Как звать тебя? – Да просто   Виолетта.

Звони, вот телефон, вдруг встретимся когда.
— Ну, это уж как жизнь сама рассудит.
— А ты здесь проходи  хотя бы иногда,
И шанс нам повстречаться точно будет.

Я ей махнул рукой и не спеша пошёл,
У парка закурил, остановился.
А торг на «пятачке» всё так же бойко шёл,
Народ гулящий дальше суетился.

Девчонок увозили новые авто,
На смену им другие подходили.
Куда везли принцесс? Да спрашивал ли кто.
И что там с ними иногда творили…

Да, в городе таких вот «пятачков» с пяток,
Девчонки трудятся  —  куда ж деваться.
Чтобы добыть рубли — они всему итог,
Он все же труд  — зачем его чураться.

Свою монету золотую я достал,
Червонец,   гордый профиль Николая.
От света лунного  блеснул империал.
Ну что с тобою снова, Русь святая?

Последний император,  ведь в твоих глазах
Чудовищная бездна отражалась.
В неё, кровавую, вся в горе и в слезах,
Стремительно Россия погружалась.

Скажи, империя,  —  ты где теперь  сейчас?
В каком таишься мире параллельном?
Скажи хоть по секрету в этот поздний час:
Как оказалась в списке ты  расстрельном?

Вон  женщины твои  вновь вдоль дорог стоят,
Себя распродавая по дешёвке.
А сколько их глаза тоски в себе таят
И к жизни адресованной издевки!

И всем сейчас на них реально наплевать,
Ведь город спит и видит сновиденья.
А жить или вот так пытаться выживать
Предписано нам свыше от рожденья.

Подкинул на ладони я империал —
Подарок мне, доставшийся от деда.
Коварно вновь сверкнул таинственный металл —
Безмерна над людьми твоя победа.