Девяностые

В это десятилетие я вел поэтический дневник. В него попадали некоторые явления той жизни. Эти явления заставляли меня о них писать. Постепенно  дневник  превратился в поэму. С некоторыми  главами из нее я вас познакомлю. Они мне особенно близки.

Глава 7. "От заката до рассвета"

Рыбацкое село, я снова здесь в гостях,
Навстречу всё знакомые мне лица.
Сосед на берегу копается в сетях,
Ему всегда на месте не сидится.

И много ль посидишь, когда карман пустой?
Деньжата в нём давно не гостевали.
Увы, не он один задавлен нищетой,
Под кнут её здесь многие попали.

Невзрачные дома окошками глядят
На Волгу, что течёт неторопливо.
И чайки на косе о чём-то гомонят,
И тополь на ветру  скрипит тоскливо.

Здесь жизнь течёт своим неспешным чередом.
Да и куда здесь можно торопиться?
Ну вот я и дошёл. Знакомый с детства дом,
Меня родня встречает, суетится.

Встречает дед Степан, состарился совсем,
А был когда-то молодцом удалым.
Увы, не молодит нас ветер перемен
И взгляд на жизнь наш делает усталым.

У бабки Веры счастьем светится лицо —
Ведь в коем веке внук приехал в гости.
Она, прихрамывая, вышла на крыльцо —
Болят, как видно, старческие кости.

— Ай, молодец внучок, а то ведь заждались.
Да, у тебя дела и всё такое.
А наше дело —  старься, старься и молись,
Житьё-бытьё у нас теперь простое.

Ты тож вон поседел! Забот невпроворот?
Житухи круговерть нас всех достала.
Кто знает, чем сулит Судьбины поворот,
Где б вновь она урок нам преподала.

Идите ж с дедом в кухню, стол уже накрыт,
На летней кухне более просторно.
Ухой отменной угостим, чтоб был ты сыт,
Дед, самогонку наливай проворно.

— Зачем! Я сам налью, ведь я примерный внук
И вас я всей душою почитаю.
Я пленник суеты, и тяжек груз разлук,
Но вас я никогда не забываю.

Мы сели, чокнулись – рюмашками звеня,
И о житье-бытье заговорили.
Первач ядрёный,  хорошо пробрал меня,
Отменно здесь его всегда варили.

Судачим о родне: кто как живёт иль жил.
Соседям и  знакомым достаётся.
И нет ни одного, кто б жил и не тужил,
Досада хоть какая, но стрясётся.

Потом затронули политику и власть,
А как без них в застольном разговоре?
И к выводу пришли, что рынок есть напасть,
Ведь истина-то познаётся в споре.

А за окном уже давным-давно темно,
И бабка Вера спать  пошла ложиться.
Дед вдруг сказал: «В жизне сией всё мудрено,
И участь  наша вечно суетиться».

Да был бы смысл какой во всей этой возне,
А то ведь в большинстве живём никчёмно.
В душе-то  пусто как в разграбленной казне,
И часто очень муторно и стрёмно.

Я помню, раньше как-то было всё не так.
Ну, мы, к примеру, за девчонок дрались.
А щас любой мне скажет: да ты что, дурак?
Тебе на кой все эти шлюхи сдались?

Купи вон пузырёк и закусь не забудь, —
И всё. Она твоя на сто процентов.
И сделает тебе  чё хош, не даст уснуть
Без всяких там  цветов и комплиментов».

— Да ну, ты, дед, хватил. Любовь ещё жива,
Не все же деградации поддались.
И женщинам нужны красивые слова
И чтобы мы за них, как прежде,  дрались.

— О деградации ты вспомнил в самый раз,
Щас все болеют этой вот заразой.
Но есть ведь те, кто ей гордится напоказ,
А я её сравнил бы лишь с проказой.

Вон пёс соседский лает уж в который раз,
И так всю ночь он будет часто лаять.
То гости шастают почти что каждый час
И нас бессонницею будут маять.

Но мы привычны к лаю, а вот ты-то – нет,
Так что давай-ка пей ещё рюмашку,
Чтоб быстро крепкий сон сказал тебе – привет,
И к отдыху дал резкую отмашку.

— Так, ну и что там у соседки за бардак?
Притон какой иль что-нибудь другое?
— Да не притон, а просто бизнес как-никак.
Там дело не мудрёное, простое.

Она из города привозит спирт домой
И здесь его умело разбавляет.
И самогон попутно варит чумовой,
И по цене приемлемой толкает.

— А почему ж клиенты ночью к ней идут?
Им что, и дня для пьянки не хватает?
— Да что ты, нет! Они и днём бывают тут,
Днём, в суете, их глаз не замечает.

А ночью тихо и всё слышно за версту,
И старикам, как водится, не спится.
И потому ты, словно стражник на посту:
А вдруг опасность рядышком таится?

— А что за праздник, чтоб вот так всю ночь гудеть?
Ведь утром нужно двигать на работу.
И песен не слыхать. Им не в охотку петь?
— Какие песни?! Их поют в охоту.

Здесь не до песен всем — работы нет давно,
И выживает каждый, кто как может.
А власти на верху, как видно, всё равно.
Никто нам,  мне сдаётся, не поможет.

— Ты власть-то уж не трожь, а то ведь, знаешь сам,
У стен-то  ведь бывают тоже уши.
А может, это всё угодно небесам,
Угодно, чтоб страдали наши души.

— Да не пужай меня, не из пугливых я!
Вот я на капитана не учился.
Так я не  встану  у штурвала  корабля,
Чтоб он вдруг из-за неуча разбился.

А если уж встаёшь, так уж веди его,
Умело скалы обходя и мели.
А если в этом ты не смыслишь ничего,
Не будь подобен простаку Емеле.

— Ну, дед, ты и хватил! А я скажу как есть:
Порой в семье своей не разберёшься,
А уж в семье державной-то проблем не счесть,
От них, мне кажется, умом свихнёшься.

Уж у меня бы мозг реально закипел
От всех этих инфляций и стагнаций.
И  кое в чём у нас творится беспредел,
Но что нам с этих акций и дифляций?

Мы попросту живём, обычно, день за днём,
Растим детей и веруем в удачу.
Ну, а уж тот смельчак, что за большим рулём,
Пускай решит заумную задачу.

— Вот то-то и оно! Решит ли он её?
Просвета я пока не наблюдаю.
Как будто в никуда течёт житьё-бытьё,
Надолго это всё, я так считаю.

Да что уж тут считать… Вон лает пёс опять,
То дальше длится горькое веселье.
Таких спиртовых точек по селу штук пять,
Одно ужасно – тяжкое похмелье.

И так ведь день за днём. И так за ночью ночь.
На всех одно спасительное средство.
Вот выпил двести грамм — и беды сразу прочь,
Или от бед хоть временное бегство.

Да, утомил  тебя я  болтовней вконец,
Пора бы нам идти на боковую.
Но ты поймёшь меня, ведь ты же молодец,
Мне просто  тошно  видеть жизнь пустую.

— Согласен с этим я, здесь прав ты на все сто.
Да! Жизнь порой — затейливая штука.
И в ногу с ней идти не просто ремесло,
А главная для каждого наука.

Да, поздний час уже, пора ложиться спать,
Ведь завтра  мы собрались на охоту,
И я уж полчаса,  как не могу  унять
Назойливую, стойкую зевоту.

Я вышел на крыльцо, неспешно закурил.
Луна плыла вдали за облаками,
Их влажный ветер в неизвестность уносил,
Обняв своими крепкими руками.

Соседский пёс вдруг за забором зарычал:
Мои шаги его насторожили.
Обычно у  ворот он всех гостей встречал,
Которые за спиртом приходили.

Не может пёс понять, что  нужно всё же мне:
Молчу, курю, а значит – я опасен.
А просто – не ищу я истину в вине,
Ведь путь в небытие всегда ужасен.

Да! У соседки огород забил камыш,
Стеной стоит – высокий, двухметровый,
Ну а когда полоть, коль бизнес ты творишь,
Чтоб быть на деле дамою фартовой…

Камыш шумит, шумит тревожно на ветру,
Луна совсем за облаками скрылась.
Подлунный мир заснул, проснётся поутру,
И лишь село пока что не ложилось.

Сельчане пьют и пьют, кто в  силах — до утра,
Ну просто  почему-то всем не спится.
А, может быть,  виной осенняя пора?
А может, просто  хочется забыться.