Замок в воздухе

Я лишь выпрямил мигом ввысь свою прямую шею, в своём счастливом естестве
И сразу перед ликом громоздящийся воздушный замок в тёплой синеве,

Мир, максимально соседствующий со звёздами
Так и хочется дышать этим сочным сахарным воздухом

Непропорциональные шпили возвещают нелепый комизм,
Зеркальная архитектура декларирует какой-то целомудренный анахронизм,

Фасады украшают ветхозаветные лампады,
Миловидные арки трансформируются в многотысячные аркады,
Ехидная ввысь преобразовывает себя в парадоксальную облачную каскаду,

Облачная брусчатка, больше напоминающая рукотворный зефир,
Каждая трапеза в воздушном замке, словно божественный пир


Идеальное солнце даёт отсвет на бисквитный купол,
Жители воздушного замка, словно скопление изящных крылатых фарфоровых кукол,

И для каждого гнусного неприятеля:
Они расстилают свои великодушные объятия

Этот мир - словно сладострастный сон:
Нет войн,
Военных подразделений,
Сражений
Убийств
Битв,
Лишь фикционный вид

В садах воздушного замка красуются сапфировые васильки
В состоянии полумрака, вместо электричества беснуются независимые светлячки

И в этой атмосфере, лаконично устраивают перекличку райские птички

Около колокольни стоит замысловатый колдун в шляпе равноугольной

В каждой частице воздушного замка замечается подозрительная чистота,
У главенствующей башни возвышается остроконечная ромбическая звезда.




Однако при всём желании,
Я протёр очки 
И перестал предаваться мечтанию,
И оказалось, что я стою в глубокой ночи,

И сразу в небе, воздушный замок начал распадаться на монолитные куски,
Сразу начали рассыпаться благотворные особняки
Сразу начали выцветать светлячки,
Остроконечная звезда отдаёт лишь мелкие огоньки
И тут же загнили сапфировые васильки,

Оказалось, что воздушный замок лишь маска на настоящности нашего общества
Всё же доказалось, что воздушный замок лишь клякса на моих жалостных стёклышках,

Вместо зефирного Воздушного замка лишь вечная мрачная мерзлота:
Вот так подыхает мечта,



Я монотонно опустил вниз свою горбатую шею равнодушно, в своём озлобленном естестве,
И сразу тонна заводов и ассамблей перед моей наружностью, в серой, пепельной синеве, 


Мир, максимально соседствующий с заводами, исторгающие пепел вплоть до самого космоса,
И эта зола орошает планету и падает наземь, как балерина без ножки 
Мир, максимально соседствующий с заводами,
Так и хочется дышать этими поражающими сочными смолами,

Богатые шпили церковных высоток совершают обычным ветхим муравейникам издевательский реверанс,
И данная процессия совершает ротацию анахронизма на декаданс,

Невольные парапеты и беседки украшают могильные свечки штатские,
Сердобольные трупики трансформируются в многотысячные могилки, но братские,

Наши фарфоровые куклы давно искалечены и заперты в тесных хибарах,
Зато, при каждой трапезе они устраивают пир Валтасара,

Подлое, циничное солнце даёт лучик света на наркотическую таблетку и алкогольный напиток,
Жители мира заводов, словно скопление марионеток без ниток

И для каждого приятеля они попросят воздвигнуть объятия,
Чтобы было легче распять тебя,

Зиккурат давно забытых слащавых надежд,
Каземат хладнокровия для избежания блевотных невежд,

Легион людей с большой буквы, давно забывшие алфавит,
Пилон безнравственности, устроивший некультурный профицит,

Торжественная, Вавилонская башня ворованной эстетики
Несущественная неорошаемая пашня тоталитарной наивной этики,

Кладезь трагичных померших грёз,
Ветошь педантичных наружных слёз,


Барельеф лицеприятной истории,
Словно напев понятной, заученной теории: 

Кавалькада частных, частых огорчений и сомнений,
Не помогла в Бухенвальде в моменте сожжений и бесконечных умолений,

Война и джихад - главный символ чудотворного прогресса,
Доблесть и человечность - явный стяг априорной рецессии,

Помощь - подозрительное, устарелое наваждение,
Гильотина главный вензель возрождения,

Счастье для развития - чистейший цианид,
Только индивид смог превратить добродетель в геноцид,


С каждым днём всё больше и больше жмуриков:
Сдохла мать и ребёнок - дрогнула рука у злополучного хирурга,
Фен в ванну - и вот догорает ребёнок, словно кофей в расписной, смрадной турке
Опять умирает очередной мир - у какого-то отца индевеющие лицо покрыто жалостливой штукатуркой,
С венком, сплетённым из резких, слабых окурков


Мы вскроем и изучим райского светлячка - убьём любое их количество 
И вот мы создали это, накрывайте фуршет - да здравствует светодиодное электричество, да здравствует тёмный свет.

Я оглядываюсь по сторонам и вижу в углу райскую птичку белобрысую,
Её как раз доедает и обгладывает закономерная правдивая крыса,
Когда же закончится этот явственный дурдом,
Я прикрою эту звонкую птицу сухим клиновым листом,

Я шагаю в мёртвом мире Идеалистов и Материалистов,
Я вижу того самого колдуна, около перекрёстка всклокоченного,
Но оказалось, что это всего лишь тлеющий бомж у обочины



Я вижу своё обезображенное отражение своего обезображенного лица в грязном ломтике слякоти - в горькой луже
Но я отмахиваюсь своим мглистым мышлением, отделываюсь своими хлюпкими шутками

И среди этих ржавых трущоб
Я прихожу в свой дом, больше напоминающий бетонный гроб,

Из-за отсутствия света я наслаждаюсь скудным обзором,
Но всё же зажигаю огонёк, благодаря отсыревшим спичкам,
И в голове лишь "Мементо Мори",
Завтра я проснусь и снова вернусь в воздушный дворец липкого эскапизма...