повесть Волк в отаре

Глава 1
Огонь


Васька клевал носом. Авдотья Ивановна глядела на него сурово, впрочем, зная, что от ее суровости не будет проку.
-Только врать не надо. От вранья будет хуже.
Васька оторвал нос от стола и поглядел на неё глупо.
Но молчал.
-Завтра ты пойдёшь в школу и извинишься перед отцом Серафимом.
А сейчас - ложись спать! И чтоб я твоего носа здесь до утра не видела.
Васька, прибитый и понурый отправился к себе, а Авдотья Ивановна даже и не глянула на него.
Васька был от природы баловливый, и не понимал, почему каждый раз он оказывается виноватым. И теперь, когда он разбил окно в приходской школе, пуляя камни в голубей, он опять попал в ту же историю. И он уже представил себе, как изменится круглое, добродушной лицо батюшки Серафима, когда он увидел что он, дурень, пришёл к нему с повинной. Как он с сожалением скосит брови, вздохнёт так, как будто Васька не окно разбил, а по своей отсталости обрушил ковчег Завета, и начнёт свои нравоучения. А «юный отрок Сергей», с которым он уже договаривался вчера искать в округе соловьиное гнездо, сейчас же скажет: «Ну, я же говорил».
Отец Серафим никогда не обращался к детям свысока и ничего в себе не таил, он либо был очень добр и снисходителен к ним, либо бранил от всей души, не сдерживаясь и часто доводя их до слез. Но он никогда не делал этого по злобе. Отец Лаврентий, который большей частью служил в церкви, а в школу приходил редко, был совсем другим - строгим и суровым. Служил он со всем прилежанием, а вот случись ему воспитывать детей, как все дети притихали и боялись и дунуть, потому что Лаврентий был скор на расправу. Случись что языком ляпнуть - сразу пошлёт коровник чистить. Или уголь из печки выгребать, или, что хуже,  убирать старый сарай - а все знали, что там сплошь пауки и сороконожки. 
Но Васька давно уже себе решил, что сороконожки ему не светят, хотя что-то подобное уже мерещилось ему в опускающейся на глаза тьме. Он лежал под маленьким окошком и представлял, что по деревне ходит большой призрак, сама ночь, и это помогало ему уснуть. Цикады еле слышно трещали в траве, мрак покрывал деревню и небольшую каменную церквушку в ее глубине, несколько огородов, коровников и овчарню.
 Совсем близко стояла полоска леса, за которою была степь, а на севере поблескивала речушка.
Луг, разделявший перелесок и деревню Мацелково, был тих и спал - только может быть, голодные волки искали заблудившихся коров и лошадей, оставшихся ночевать прямо на месте.
Где в это время, когда все единодушно предавалось покою, тишину прорезал какой-то лязг, раздался глухой шум, который быстро превратился в грохот. Спустя несколько секунд вся округа залилась истошным лаем, и Васька, и его мать проснулись, и Васька видел, как Авдотья Ивановна вбежала к нему в комнату и очень напряжённо вглядывалась в окно. Что-то загорелось...с разных сторон слышалось конское ржание, крики, сонные люди выбегали из домов и хватались кто за что, а кто-то и вовсе ничего не успел. Прогремело несколько выстрелов.
Ничего не говоря, Авдотья схватила восьмилетнего Ваську и выбежала из дома, она увидела, что горит чей-то дом, а потом увидела бандитов, которые из этого дома что-то тащили. Их было не менее двух десятков - практически каждый вооружён до зубов, практически у каждого была лошадь. От выстрелов загорелся ещё сарай и ещё невесть что. Тут Авдотья увидела отца Серафима, который бежал к ним и кричал:
-В церковь! Бегите в церковь! Что вы стоите? Давайте мне детей!
Ничего не понимая, Авдотья побежала за ним, а с ним ещё была гурьба испуганных детей из разных домов. Все они учились в приходской школе, но был и кто-то ещё.
-Все здесь? Быстренько!
Шевелитесь!
С ним ещё был кузнец Фёдор.
Прячась за домами, вся делегация кое-как добралась до церкви, которая, собственно, была совсем близко.
Оказавшись у дверей, Серафим сперва пустил детей. Уже внутри он спешно пересчитал их и велел сидеть тихо. Затем перекрестился на Богородицу и пробормотал какую-то молитву, а дети собрались вокруг него в кучу, боясь двинуться - снаружи ещё были слышны крики и холостые выстрелы, и даже шум драки. Из темноты алтаря серьезно смотрел на детей отец Лаврентий.
-Ух ты ж..
Пробормотал Серафим, когда последний выстрел рванулся в воздух.
В церкви оказалась ещё толпа женщин и кое-кто из мужчин, все стремились за спасительную дверь. Потом все очень быстро стихло. Только слышно было, как трещит пожар, а снаружи кто-то кричит ещё.
В церкви никто не проронил ни звука, даже дети, даже Васька был неподвижен.
-Там же горит!
Вдруг закричал кто-то из присутствующих.
-Моя мельница..
-Да пропади она пропадом! Сиди здесь!
Не менее громко крикнул на него Серафим, но владелец мельницы уже выскочил наружу, предварительно захватив тяжелый медный ковшик для святой воды.
Дверь захлопнулась, снова тихо. Все ждали.
Васька глядел на Серафима, а тот глядел куда-то на стену, за которой была полуспаленная маленькая деревня.
Так прошло с минуту, и стояла мертвая тишина..
-Дом Божий не тронут.
Удовлетворительно прервал тишину Серафим и перекрестился.
а потом за дверью послышался злобный, возбужденный крик:
-Да выходите! Они ушли! Мельницу то!
-Идите.
Сказал Серафим, когда все посмотрели на него.
Потихоньку все стали выходить.
Кто-то кинулся тушить догоравшее добро, а кто-то боялся и шагу ступить. Кто-то начал говорить.
Убит был лишь один человек - кузнец Фёдор, славившийся своей привычкой лезть в драку, возле него на земле валялся топор, да пристрелен чёрный сторожевой пёс Ромка, сорвавшийся с цепи.
А бандитов и след простыл - только лошадиные следы, уже холодные и чёрные, виднелись то там то сям.
Из домов все ценное было повытащено, все золото, образки, украшения, посуда, которую хоть за сколько то можно было продать, у кого-то даже была уведена лошадь. Овчарня была разворочена, овцы разбежались кто куда, а большой амбар был сожжен наполовину и из него вытащена несгоревшая половина съестного.
-На что теперь жить будем!
Завыла какая-то старуха.
-Успокойтесь.
Сказал отец Серафим.
-Что-то мы можем дать из наших церковных запасов, они то целы остались..
-И сколько дней вы можете кормить людей этими запасами?
Рявкнул сапожник.
-Сколько-то.. напишем письмо в город, пускай помогают.
Многие бросились к Серафиму разъяснять насущные вопросы, а немного поотдаль раздался тоненький детский крик:
-Аля пропала!
Это кричала тринадцатилетняя Фрося, тоже ученица приходской школы.
-Аля? Погодите.. что за.. какая Аля? А была она?
Серафим со своей привычной деловитостью стал проталкиваться через толпу окончательно восставших крестьян.
-Алена, моя сестра младшая!
-Аа, была..
-Не кричи.
Приструнила ее мать.
-Она где-то здесь, зачем ты пугаешь батюшку?
-Нет, ее нету!
-Дети! Ну ка все собрались в одно место, а ты, Володя, ну ка, пересчитай всех!
Сколько ей лет?
-Шесть.
-Ну ка, Володя, пересчитай всех до четырнадцати лет!
Володя, самый старший мальчик, тут же начал сосредоточенно выполнять приказание.
А Серафим повернулся к Фросе и стал ее расспрашивать:
-Как давно она была с тобой?
-Ну, все побежали, и мы побежали, я ее за руку.. а у неё ботинок слетел, и я вперёд побежала, думала она за мной бежит..
-Утащили, черти.
Низким голосом произнесла какая-то старуха и перекрестилась.
-Зачем им невинный ребёнок?
-Золото за него вытребовать.
Фрося стояла и по щекам у неё текли слезы, ей хотелось убежать, чтобы только не быть как раз в середине, где каждый на неё смотрел и где она как-то неожиданно оказалась.
Серафим встал рядом с ней и положил руку ей на голову.
-Успокойся. С Божьей помощью все образуется.. Не паниковать!
Второе было обращено к людям.
Васек стоял уже  чуть поотдаль от матери и по лицу у него тоже текли слезы - в нем будто что-то заговорило. он испытывал глубокое раскаяние за свою прошлую жизнь.
-А сейчас.. всем нужно идти спать. Утром решим, что делать, пошлём охотников на поиски, продукты найдём..
Сказал отец Лаврентий, стоявший тут же.
Люди гомонили и бунтовали - их было успокоить не легко, но как громко они бунтовали, так скоро они поняли бестолковость своих криков и пошли по домам.
Ваську тоже силой уложили в постель, но он не спал. Когда мать оказалась на безопасном расстоянии, он тихонько взял свечу и вышел на улицу. Он вышел за ворота..
Оглядел поженную землю и заметил свет на ещё одном крыльце за хлипким заборчиком..

Глава 2

Фрося копошилась с заплатаным мешочком - возле неё подрагивал фонарь. Вася оживился. Перед ним живо встал его будущий подвиг - он вернёт Алю домой и искупит своё непослушание, или погибнет, как герой! Фрося не может идти одна.. был бы он постарше, он бы испросил, как полагается, благословения у отца Серафима,  но сейчас сделать это означает все испортить. «Но.. получается, я убегаю, не предупредив родителей? Это тоже значит, что я их не слушаюсь..» это на какое-то время ввело его в ступор, но потом он решил «Я же не собираюсь уточнять, разрешат мне или нет. Как можно брать во внимание какой-то мелкий проступок, совершенный во имя великой цели?» «а что думает об этом Фрося?» подумал он ещё, чтобы отвлечь себя от сложных логических заключений. Фрося делала все тихо и неслышно, очевидно, ее поход за сестрой тоже был втайне от домашних и от батюшки Серафима. Васька едва ли был старше Фроси хотя бы на год. Он решил пойти ей навстречу - конечно, она даже не догадывается о великих устремлениях, бушевавших в его душе. Он оставил свечу в сенях во имя безопасности, и ринулся по траве к Фросиному жилищу. Но в потёмках было не так то просто - более того, ему казалось что он слишком нашумел. Он в миг замер на месте и стал прислушиваться к шуму ветра и постукиванию где-то вдали. Ни вздоха, ни шевеления. Отлично. Он миновал спящий курятник, кусты сирени, кусты малины , разбросанные клочья сена и других деревенских культур и оказался прямо у хлипкого заборчика. В темноте он напоролся на шест, держащий ограду курятника, врезался в какой-то колючий куст и один раз едва не свернул с пути в ещё более темное пространство между домов. Фрося слышала шум.
Она привстала, оставив фонарь на полу, и не сразу заметила мальчика.
-Фрось, а Фрось!
Захрипел он на неё, не зная как изменить голос, чтобы его больше никто не услышал.
-Тебе чего?
-Я с тобой пойду..
-Куда?
-За сестрой.
Всмысле, за твоей..
-Откуда ты знаешь?
Но для Фроси это был лишний вопрос - логически можно было проследить ее действия..
-Нет. Ты потому что трус!
Сказала она, и Васек хотел уже обидеться, но играющее в душе буйство затмевало перед ним все мелкие неприятности.
-Я вот докажу, что не трус!
-Надо Алю найти, а не доказывать что!
-Ну вот я и помогу..
-Как - вот так? Просто?
-Просто?
-Надо взять веревку хотя-бы.. еду, нож..
-Нож?
-Ну, а что ты хотел?
-Ну да..
Он было кинулся обратно, но одумался и вернулся.
-Погоди.. если я ещё пойду домой, то меня точно заметят и воротят..
Его уже начало раздражать все это дело - ему хотелось сразу на подвиги, а тут ещё какие-то бабские сборы.. еда.. как-будто они на кемпинг идут.
-Да не надо идти домой!
Фросю тоже раздражало то, что вечно надо что-то разъяснять и растолковывать Ваське.
-Можно порыться во дворе..
там что-то да осталось.
Они вспомнили про ночное пожарище.
-Разбойники утащили ценные вещи, а железо они наверняка оставили в покое. Этого у них и так полно.
-Ладно, пойдём ко мне на двор..
Сказал Васька.
-Погоди.. у тебя папа кто?
-Как кто, резник.
-Правильно резчик, а не резник!
-Да тьфу ты, вот ещё разница.
Они говорили громким шепотом, но готовы были перейти на голос, но чем громче они ссорились, тем яснее им казалось, что кто-то разговаривает и бодрствует неподалёку.
Они разом замолчали. Если бы Васька был взрослый, он бы выругался чортом, или какими-нибудь неприличными частями коровы, но так как он был маленький и отец Серафим все ещё был для него авторитетом, он сказал только:
-Батюшки.. надо поторапливаться. А то до рассвета не уйдём.
-А и не уйдём. Рассвет скоро.
-Тебе почем знать? Пойдём лучше на двор..
-Я и хотела сказать - там у твоего отца инструменты всякие. А мой батя строитель, у него побольше будут инструменты.
-Ну, ножа у него не найдётся.
-Пойдём проверим.
-Ну такого, как надо, не найдётся..
Но Фрося уже спрыгнула с крыльца, а Вася подумал, что он уже начал, как баба, молоть языком и пристыдился.
«Тут мистика, приключения, а мы над какой-то суетой трясёмся..»
Слово «суета» Васька почерпнул из монотонных чтений отцом Лаврентием «экклезиаста» ( просто потому что оно там много раз повторялось ) и почитал его чуть ли не за высокопарное ругательство.
Ночные веяния изменили его настроение от светлых героев и бравых смертей до раздела отечественной демонологии.
Кинуться на подвиги, точнее, на приготовления к ним ему помешал тот же забор, и он был вынужден при помощи Фроси отпирать калитку. Собаки, на счастье, в их дворе не было - иначе приключения начались бы и закончились на месте.
Правда, забор был такой ветхий, что существование калитки было бессмысленным. Так бы они и провозились неведомо сколько, если бы не нашли быстро огромный топор на дворе у «строителя» и не нашли бы спичек, а все остальное что они нашли представлялось им негодным для дела, просто потому что они не знали как им пользоваться. Их, как положено в русском фольклоре в начале истории, никто так и не заметил, несмотря на их явно неосторожное обращение с окружающими предметами разной величины.. действительно, занимался рассвет, и они уже отправлялись в путь, то есть топали по прямой дорожке на выход из деревни, то есть, к огромной заводи. В мешочке у Фроси были какие-то булки, фляжка с водой ( отцовская конечно ), нож, стоит заметить, в чехле из-под башмака, обрывок веревки ( для спокойствия наверное ) , тяжелый компас, который с трудом можно было пустить в дело, да и.. все пожалуй, Вася взялся найти спички, но так и не признался, нашёл или нет.
Это было важное дело, но если учесть, что дети и так постарались, можно и забыть.
Атрибуты бравой смерти Василий тоже не забыл - он даже захватил подобие щита из грубой, широкой доски и напихал в свою торбу острых камней - другого окружия дети не нашли - они не знали, как обращаться с охотничьим ружьём, а пистолеты жители деревни тщательно спрятали в домах, перед тем как идти спать.