Все летописи лгут

Похоже - бред. Не верится, что так
могло случиться. Логики ни грамма.
Что рама не заклеена - пустяк,
что тянет из щелей - такая рама.
Но вот когда задует, занесёт,
что делать с этим? Тут, в проёме створок
висит пустая гроздь осиных сот.
Морозы, выхолащивая дворик,
нагрянут сразу вслед за сентябрём.
Наш город болен. Думаю - он хроник.
Умрём ли мы? Возможно, и умрём.
Но я бы это вычеркнул из хроник
военных дней. Все летописи лгут.
Пускай мороз, но дома греют стены,
и этот незатейливый уют
меня с тобой согреет постепенно.
Как будто нет обстрелов и боёв,
и дом наш цел, и с логикой порядок.
Мы оба живы, пишется любовь
на листиках линованных тетрадок.
А соты между створками висят -
намёк на жизнь, ушедшую куда-то.
Всё это бред. Как месяцы назад
в календаре отмеченная дата.

***

Что нам тут сидеть, ну, давай пойдём
в эту канитель города былого.
Что в нём есть ещё? Кучка идиом,
но ни одного значимого слова.
Бог давно не здесь, все пред ним равны,
умерший, живой - выбрать не случится.
Ну, пойдём гулять в городе войны,
где в домах давно сломаны ключицы.
Хочешь - помолись, толку ни шиша,
вот уже сентябрь в боговом бедламе.
Нам с тобой бродить, листьями шурша,
вовсе не гордясь нашими делами.
Слово ни к чему, просто звук пустой,
хуже воровства наши идиомы.
Если обладать ясной простотой,
можно выживать дома и вне дома.
В ломаном жилье, в корне языка,
в хлебе на столе или чашке чая.
Бог давно ушёл, смотрит свысока,
слушает слова, нам не отвечая.
Будет ли прилёт или прoнесёт,
что ж ты о любви даже не сказала,
милая моя. Пахнет креозот
в сумрачном аду аэровокзала.
Взять ли нам билет прямо на Парнас,
может, приглядит сверху божье око?
Вряд ли. В сентябре богу не до нас,
видно, потому нам и одиноко.