Житиё поэта

Рубленый слог бородатого Бори
напоминает мне зека на воле.
Не понаслышке, доподлинно знает
трудную жизнь между адом и раем.

Говорят, что сидел не однажды
за столами собраний бумажных.
Говорил шепотком, очень смело -
и от страха дрожал тучным телом
от невольно крамольнейших мыслей -
эгоизме и сущности жизни,
непременно заимствованных,
ценных полным отсутствием смысла.

У служивых прослыл гражданином отменным.
За границу не ездил - боялся измены,
смены курса валюты, обвала, облома.
Верноподданный конь. По-советски подкован.
Выражения вслух подбирал очень тщательно,
но умел засадить трехэтажным и матерным.
Сгоряча мог легко рубануть сплеча
и, угрюмо смеясь, заявить - ничья.

Говорят, что он был семьянином примерным.
Лишь жене изменял - перекручивал нервы.
Всю получку сдавал до последней копейки,
без ума обожал все куриные шейки.
Временами бывал генеральчиком свадебным.
Угощали дружки самым острым и сладеньким.
Животом налегал на кошерные блюда -
звонко в крошку фарфор. Избежал самосуда.

Черный юмор отборный припрятал на кухне
в старой плоской коробке что с надписью "кухен".
В перестройку искал - отыскать, жаль, не смог.
И у юмора, видно, закончился срок.
Да, страдал недержанием, писал стихами.
Бунтовал, резко-дерзко кричал: "Эй, лехаим!"
Величал себя нервно прижизненным классиком
и с тревогой смотрел на бегущие часики.

Рубленый слог седовласого Сени
с хрустом к народу выходит из тени
грубой, небрежной и крупной строкой.
И урожай ожидают большой.
----------------

Послесловие. Всякие ассоциации или совпадения с реальными лицами и событиями симптоматично указывают
на силу воображения читателя, что, конечно, импонирует автору и одновременно снимает с него всякую ответственность. -)