В солнечном свете

Сонечка была дивно хороша в эту минуту… Шляпу она сняла, и непокорные волнистые волосы золотою солнечной волной падали с ее гордой головки. Напрасно она их связывала узлом — волосы не слушались, и узел, полураспустившийся, едва держался…

Из-под темных бровей крупные серые глаза глядели на все с таким выражением счастья, что не солнцем, а ими, казалось, озарено это лицо с румяными губами, изящными, несколько загоревшими щеками, под которыми так и переливалась кровь.

Тонкие, как будто сквозные, ноздри слегка вздрагивали. Порода сказывалась в каждой черте ее. Идеально очерченная шея законченною линией переходила в высокую грудь. Тонкий стан и округленные плечи, маленькая нервная рука — все, на что ни смотрел очарованный доктор, дышало изяществом, силой…

Она была высока для женщины, чуть-чуть пониже его, но это не портило Сонечку, благодаря ее удивительной стройности. Все в ней дышало полнотою жизни, как в южных розах, только что распустившихся, но уже затопивших воздух своим благоуханием.

Она была так охвачена теплом, светом, жаждой еще неведомых ей ощущений, что влажный блеск подернул ее глаза, придав им выражение неги и страсти.

А окружающие горы, нацеловавшись с солнцем, уже успокоились. Ледники их опять легли серебряными разливами. Затопленная светом равнина казалась одним волшебным маревом, одним морем зелени, вплоть до Апеннин, туманные массы которых еще млели в золотом блеске ярко рождавшегося дня.

Около Сонечки запахло фиалками: они тоже проснулись, они тоже подставляли Солнцу свои свежие, скромные лепестки…