На полках

Ни жить не хочется от новостей, ни спать
Не можется
Читать – вообще нет смысла,
И чтО читать?..
Никто не мог посмыслить
О том, чем мы живем сейчас в бреду
По цветнику во мраке я бреду
При ярком солнце, но полгода - мрак
И тяжестью замедлен каждый шаг.

Вхожу в свой дом. Он стал мне безразличен.
На полки оглянусь. Прошу, покличьте
Меня, все те, чьи скажут имена 
О простоте и подлинном величье
Немного их портретов у меня,
В чьих лицах отблеск чистого огня .

Вот Осип юный с выраженьем птичьим
И он же рядом, с ликом старика
А лет ему – чуть больше сорока.

Анны Андревны нет почти на полках
Той, в старости тяжелой, величавой
Такой далекой от портретов ранних
Не знаю почему – стихи не ранят
Давно уже - не знаю почему...

Борис – да, гений, гений несомненный
Ранимый в юности, а поздний - мне чужой
А почему – я знаю  дерзновенно.

А в Гумилева вчитываясь, плачу
И почему все так, а не иначе?

А рядом – чем?-   неведомо-родной
И непохожий, твердою рукой
Гитары гриф сжимающий Булат
Стихи его прекрасны и горчат

Арсений, знаю, ты не виноват
Что на любовь последнюю ее 
Не смог ответить.
Поросло быльем
Я часто бабочку твою молю
 – не улетай, я все еще пою
 
Иосиф, без него у нас – никак
Не столько мной любим он, а любимым.

Как смог бы он  сейчас проклясть наш мрак!
Он, кто мне дорог. Едким серафимом
С душой израненной, оставленной, угрюмой
Высоцкий дерзкий, многолик, высок
Или себе б он выстрелил в висок?

БГ поющий, Кушнер и Соснора
Вот Левитанский, Соколов, Самойлов
В характер русский вникший с Цыгановым
Очнулся бы сегодня с взглядом новым?
Неведомо как выжили б они...

Вот женщины-поэты  - мне опора
Здесь Белла, Юнна (лет былых), Новелла,
Как Павлова эротикою пела!..
Все в ней так близко до костей -  из пары строк
И Вероника, чуткий бард от бога,
Мне непонятно в ком ее исток

Вот  Полозковой бешеные книги,
И Алечка, почти из той же лиги
Необъяснимой мудрости Изюбрь  -
Мне на нее любых не хватит слов
Лишь только - задыхаться, удивляться
Так потрясает мощно до основ
Своим интимным Дневником войны
Вот все они на полках мне видны
И грех отчаиваться, плакать и смиряться

Их обвожу навек влюбленным взглядом

Кенжеев и Кибиров – где Вы, рядом?
Воденников –  не слышу вас  сегодня...
Хотелось бы услышать голос силы

А вот две полки – здесь одна Марина
Портретов много. Тот, что с сигаретой
Любимей всех – а тот портрет, другой
На раритете “Верст” -  их охраняет.
16-го несбывшегося года созданья в нем
Как жгут они огнем!
Шедеврами насыщеннейший сборник
Так мал,  он издан был в году двадцать втором,
В лихом году, отчаянном, отъездном
Когда иной разверзлась жизни бездна

Как ни храню его, но все ж  - сто лет.
И бурые страницы еле дышат
Крылатый голос в каждой строчке слышу
И редко выношу его на свет

Листочки  выпадают, хрупки, слабы
Ни строчки, ни слезы по ней, ни славы
Все сорок лет потом в краю родном
А после - полетело все верх дном
Прониклись к ней, а после проклинали
Те, кто вотще святую в ней искали

Смотреть в ее лицо – молясь,  рискую.
Люблю безмерной жалостью, любую

И души их почти что утешают
Но мрак все горячей, не исчезает

...и все почти ушли, или не все?

Неужто этот пласт нерукотворный
Тлетворный дух войны не перебьет?

И сплав из гениальных, непокорных 
Гигантов ослепительных, нетленных
Исчезнет навсегда из ноосферы?

И к черту рифму - ибо так болит!
Народ с портретов на меня глядит
И в книгах их таится мощь такая
Но только выжить как - они не знают