Раки из бездны

     На перронах моего пути из Москвы на юг иногда продают варёных раков. На лотках, висящих, как в кино, на шеях у торговцев, раки разложены по ранжиру: мелкие, средние, большие – так и написано на ценниках. Глядя на этих больших, думаю неизменно: «Да разве ж это раки? – Это воши». Да-да, именно, вспоминая претензии мадам Стороженко к Гаврику по поводу пойманных им бычков: «Где бычки? Покажи мне где? Я не вижу. Может быть, вот это, что я держу в руках? Так это не бычки, а воши!». Из любимой книги моего детства - «Белеет парус одинокий». Из бездны лет, в которой никак не могу затонуть, всё «барахтаюсь, но плыву», и сейчас вот, в одной из речек моего детства – Сакме, раки в которой были … ну как крокодилы.
     На этой реке до сих пор стоит село Савельевка, где родился мой отец. О Панино-Шёнхен, мамином селе, я вам уже рассказывала. От дедушкиного дома в Савельевке до речки было рукой подать, но и на этом пути можно было ощутить степь да степь кругом под нежный посвист сусликов, стоящих у своих норок столбиками-часовыми всея степи.
     На том берегу – село Родионовка. Когда переплывала Сакму (в этом месте совсем узенькую речку) до Родионовки, чувствовала себя гордым мореплавателем – первооткрывателем новых земель. Но старалась не вставать на дно и у «открытой» мною Родионовки – оно везде было неприятно заиленным, и спускались мы поплавать в речке, держась за доски мосточка, стараясь не ступать на дно. С этого же самого мосточка ставили мы, дети, снасть на раков. Не помню ни названия, ни как выглядит (спрошу у тёти). Помню только, что привязывали к этой снасти приманку – живые еще тельца моллюсков, извлеченных нами из уютных двустворчатых раковин. Вот для того, чтобы их собрать, всё же приходилось ступать на илистое дно речки, нещадно увязая в нём, шаря руками наугад в непроглядной воде. Сейчас не могу и представить, как это я могла безжалостно отдирать беззащитное тельце от домика-раковины – с годами стала сентиментальной не в меру. И даже потрошить свежемороженую рыбу из магазина стало для меня испытанием, не побоюсь этого слова – нравственным.
     Потом (не помню, через какое время)  приходили проверить снасть, а они уже там, спойманные простодушные голубчики, да какие там голубчики – аграменные, пучеглазые, с бесполезной яростью стригущие клешнями (клешнищами!) степной воздух над Сакмой. При виде мне всё вспоминалось: «он кричит, он рычит, он усами шевелит». Но потом было не «кричит», а шелест их в тазу (один из до сих пор ярко слышимых  звуков детства), и уже варёные (никогда не видела – не показывали – как это их, ещё живых, в кипяток, и непременно вниз головой), алые-алые, и белейшее мясо из тех самых клешней, и из хвоста. Навыки техники поедания раков сохранились и по сю пору, проверила, внутренне морщась, на «раках больших», которые «воши» по сравнению с теми, из бездны лет.
     Приезд из Саратова дяди Пети всегда был ознаменован веселием в обеих деревнях и – Большой Рыбалкой. Страстно наблюдала с нашего, савельевского берега, как тянут невод, идя вдоль своих берегов по дну (илистому!, представители обоих сёл. И в невод валом шла рыба, не видывавшая речки в клеточку; скорее, не из любопытства, а от обреченности: речка узенькая, мелкая, невод её перегораживал, и рыбе просто некуда было деваться. Улов был неизменно обилен, и в основном состоял из хищномордых быстроходных щук, вляпавшихся на скорости в собственную погибель. Ну и раки, раки, раки…
     Пропуская зрелище рыбалки и посему горюя, как-то сидела я, городская девочка в очочках, во дворе дедушкиного дома, прислонясь к забору, вытянув перед собой забинтованную чуть ли не до колена ногу. Вздумалось ведь мне с самого утра прыгнуть с сарая в траву, а там вдруг стекло… с отцом на велосипеде в медпункт с чистым витаминным запахом, и вот, сижу у забора недвижимая… Подошёл вернувшийся с удачной, как всегда, рыбалки дядя Серёжа, рассказал, что хотел поймать суслика, чтоб показать мне, налил воду в один из выходов его норки, тот выскочил из другого, дядя Серёжа его ухватил, а суслик цапнул его за руку, какой молодец, и вырвался, и пусть себе дальше свистит у своей норки, а то ж, будучи отпущенным на волю после показа мне, приунывшему подранку, мог и не найти своего дома. Подошла бабушка, И показала уже разделанную щуку, внутри которой уютно расположилась её добыча – немаленькая другая рыбка. Снова подошёл ко мне дядя Серёжа. На этот раз с шелестящим ведром и вынул из него ещё пока зелёного ракозверя, растопырчато стригущего мощной клешнёй свой последний воздух…
     ….он кричит он рычит он усами шевелит… нежный посвист суслика… и мой сурок со мною… всем привет из бездны лет…