Смыслоритмосозерцание

 Я шагаю по улице, как громоздкий филин, и взгляды вплетают в меня здания, словно сделанные по чертежам Гауди, прежде не видевшие в осязаемой действительности ни человека-бабочку, ни человека-бегемота, а я пролетаю, как оживший птичий скелет или растолстевший акробат-лунатик. Я вижу эстетику и миф, неореализм и будущее пространства в зашторенных окнах улиц, и моя исповедальная душевная проза выталкивает валуны мыслей на поверхность сверхидеального обитания. Я двигаюсь в ритм космических параллелепипедов, слышу, как сталкиваются они своими гранями друг об друга, моя тень нырнула в сжиженную клеевидным воздухом планету-мелодию и под священную музыку Моцарта и Баха врывается кометой в океан внебытия под автоматический шорох пера-домового. Я не верю в мистическое озарение, будучи объятым рациональной философией пути, но мне иногда кажется, будто я убираю музейные улицы и домики-фикусы распухшим и роняющим слюни-фонтаны языком. Мое невежество восполняется чтением диалогов Платона, но мудрость теряет свою свежесть, если так можно выразиться, я не могу отличить неогегельянцев от неокантианцев... Небо, напои меня водой целебной, дай испить восторг и наслаждение судьбы, и пусть в зрачках-антеннах не будет ни бионики, ни цифр, пусть я буду ничем, ни сюрреалистом, ни потокосознательным абсурдистом, ни абстрактным фантасмагориитворцом, пусть во мне пребывает ничто, как духовная гармония, хоть я и не подражаю спинозной субстанции. Бог мыслит нами, Беркли прав был, мыслит этим миром, этой вселенной, но чудо-мир не выпроваживает своих персонажей, которые ищут эхо древних факелов и пирамид. А земляне мыслят окружающим объектопотоком, его категориями, они видят и слышат неосознанно работу звездных и галактических конструкторов. Я подметаю улицы языком и ввинчиваюсь в земное ядро города-рептилии невидимой оболочкой, обхватывая собой деревья и насекомых-великанов, как ветер, как туман. Я читаю рассказ Луи Арагона, восхищаюсь далианскими дневниками, измеряю взглядом телесный размер абстрактных скульптур и вбираю в себя эти формы, всасываю их в свою личную библиотеку думосознания, я питаюсь опытом предшественников и вырастаю до размера лилипута. Глиняный кувшин становится моей головой и наливает в себя философски-эстетическую жижу внеземной материи не без музыкальных фраз и бесцветного киноритма, и я погружаюсь в фильм-сон Ман Рэя и ищу пикассо-шагаловских кубистических пришельцев в земной плоскости лунообразной стихии. На Луне нет жизни, а жизнь чует свое присутствие в космокапсулах, в воронках параллельных мировселенных. Я иду по улице в цветочной шляпе и собираю листья в корзину, чтобы сделать гербарий. Моцарт по-прежнему звучит, соревнуясь с Бахом. Ноты взлетают, как будто земля сплошь покрыта батутами. Улица приветствует меня, я сажусь в такси и уезжаю.