***

                ПОБЕГ
Он рано встал. Немытая посуда
Горой лежала в ожиданье чуда,
Собой заполнив раковину, но
Не вымытой ей быть ещё, покуда
В шкафу пылятся ложки, чашки,   
                блюда.
Рассвет вползает в грязное окно.

Он ночь провёл на стареньком диване,
К чему готовый был уже заранее,
Попыткам безуспешным есть предел.
Куда всё делось? Голова в тумане
И грязное бельё навалом в ванне,
И отчужденье жизней, душ и тел.

Но двадцать лет, конечно, срок не
                малый,
И просветленье иногда бывало,
И верилось, что всё пойдёт на лад.
Но вскоре начиналось всё с начала
И ругань дом собою заполняла
Переходя, порою, в грязный мат.

Он был не ангел, но заботлив, верен
И на работе был в себе уверен,
И как мужчина вовсе не дурён,
Но сколько раз, распахивая двери,
При каждой мелкой бытовой потере
Она кричала: «Убирайся вон!»

Хотя и дом его был и машина,
Но он ценил лишь копию картины,
Где девочка на шаре и атлет.
А жизнь, перевалив за середину,
Прибавила лишь боли и седины
И пониманье, что надежды нет.

Он посмотрел – в кармане
                было что-то.
Взял паспорт свой и пропуск на работу
И старый, виды видевший, планшет,
В котором все его стихи и фото,
Координаты близких и кого-то,
Кто есть ещё и тех, кого уж нет.
Зарядка, телефон, зубная щётка…
Он шёл к двери уверенной походкой,
Ключи не взяв, не написав письма,
Оставив на столе бутылку водки,
Что целая стояла посерёдке,
Собой красноречивая весьма.

Он шёл и думал: жизнь начать
                сначала
Гораздо проще, если взято мало
Из прошлого, но сам себе не лги,
Ведь всё былое трудно отпускало
И совести его напоминало,
Что им не все оплачены долги.

И чем он дальше уходил от дома,
Всё становилось менее знакомо,
Он этого боялся, но хотел.
Как выстрелы – то молнии, то громы,
Глаза закрыты, словно глаукомой.
Петух знакомый вслед за ним летел.

Был в клетчатых штанах он
                и тельняшке,
Остаток коньяка в железной фляжке,
 Вкусом своим похожим стал на желчь.
Ещё он, уходя, надел фуражку,
Покупку коей ставили в промашку
И обещали непременно сжечь.

Ну вот и всё. Пусть погрузятся в Лету
Все прошлой жизни правды и суеты.
Что был, что не был – канул в пустоту.
Он улетит на новую планету,
И обживёт потом планету эту,
Порядок наведя и чистоту.

Все планы и надежды жизни прежней
Опали, словно мышцы под одеждой,
У старого атлета, чей прыжок
Последний тоже не вселял надежду -
Он пробежал под планкой стоек между
И поролон был жёсток, как песок.

Ну что ж, не все места на пьедестале
Достались тем, кто первым был
                в начале
И, к сожаленью, он один из тех.
Шёл в никуда, куда его не звали,
Оттуда, где его не понимали
И с малою надеждой на успех.

Никто его пропажи не заметил,
Жена общалась с кем-то в интернете,
Лишь рыбки золотые за стеклом
Метались, как некормленые дети.
А его дети выросли и эти
Для них переживанья ни о чём.

Ещё, быть может, штанга и гантели
Быть поднятыми иногда хотели,
И улетевший в Африку петух
Всё вспоминает, как овсянку ели
(О, Господи, хотя б его не съели),
Он был его последний в жизни друг.


Так жизнь прошла убого, бестолково,
Нет сил и времени начать всё снова,
Да вряд ли уже стоит начинать.
Стихи остались, но не сможет слово
Тех мыслей, что связала рифм окова,
Кому-то передать, что б смог понять.

Вот так он шёл, не понятый, забытый,
Ещё живой, но в сущности убитый,
И тяжелел от шага к шагу шаг.
Бог, безусловно, есть, но неофиты
Ни в рай ни в ад не попадут, сердито
Господь их просто превращает в прах.