Незваная гостья

Ночь наступила. Звёзд на небе мало.
Промозглый холод, мрак и тишина.
Незримое накинув покрывало,
Бредёт старуха сгорбленно одна.

Сжимая трость костлявою рукою,
С усмешкой леденящей на губах,
Она бредёт назначенной тропою,
Чтоб плоть живая обратилась в прах.

Она незваной гостьей в дом заходит
Сорвать завесу тленную с души.
И доказать, что смертный по природе
Напрасною иллюзией грешил.

О, да! Он знал - любая жизнь конечна.
И похороны видел он не раз.
Но путь земной ему казался вечным.
Надеялся - минует страшный час.

Он жил, безумный, в тленное влюблённый.
Не мыслил философии иной.
Блаженствовал, удобством окружённый.
И упивался страстию земной.

Обманутый пустою круговертью,
Не отрывал от суетности взгляд.
Но каждый шаг был только шагом к смерти.
Глоток любой таил дурмана яд.

Старуха смерть, незваная, без стука
К нему войдёт сорвать земной покров.
И он почувствует - какая мука
Понять, что к этой встрече не готов.

Почти пришла. Застыла у порога,
Окинув взглядом неприметный дом.
Входная дверь обшарпана немного.
Похоже, свет мерцает за окном.

Вошла. Прислушалась. Горит лампада,
Горячий шёпот слышан в тишине:
"О, Господи, избави сети ада!
Да будет воля Божия на мне!"

Приблизилась. Коленопреклоненно,
Пред Ликами угодников святых,
Забыв о боли, молит вдохновенно
Заступничества, смертный сей, у них.

Он обернулся. Встретились глазами.
- Пришла, - устало вымолвил смирясь.
Его лицо, омытое слезами,
Разгладилось, к святым оборотясь:

"Достойно по делам моим приемлю.
На милость уповаю всей душой.
Дух - Господу, а прах вернётся в землю..."
Его старуха тронута клюкой.

- Я ждал тебя давно, - он ей ответил -
От Господа молитвенно познал
О тленности всего на этом свете.
И в сердце память смертную стяжал.

Вкушал я зёрна истинного злака.
И счастлив был. Пока хватало сил
Я падал и вставал. Грешил и плакал.
В раскаянье о милости молил.

Я знаю, тяжелы твои объятья.
Но, в сердце тайну вечности храня,
Божественной искал я благодати.
Господь приемлет с милостью меня...

Едва закончил - светом озарилась
Вся комната, как будто ожила.
И смерть в нездешнем свете растворилась.
Его объяли нежно два крыла.