Подвиг

Я помню дальний свет в окошке,
и снежных елей силуэты.
А у меня за пазухой в газеты
завернута котлет пригоршня.
Котлеты греют сообща
меня, как будто я борща,
типа, покушал.
И я иду на свет окна,
где ждет меня одна
от голода опухшая.
И снег сечет мне уши.
И я иду сквозь штурм унд дранг,
сквозь: барин, беда, буран –
из Пушкина.
Сквозь: снег да снег кругом,
сквозь: дева русская свежа среди снегов,
сквозь: лед и пламень – из него же.
И сквозь: снегопад, не мети мне на кожу.
И сквозь: бразды пушистые вздымая,
слетались хлопья со двора к оконной раме.
Сквозь: снег и ветер,
и ледокол в тумане светит.
И сквозь: между нами снега и снега,
и звезд ночной полет,
и ледяная тайга на рассвете.
Сквозь: над дорогой метель в лицо, в лицо.
И: однозвучно гремит колокольчик.
И сквозь: мело во все концы
от Брянска до Ньюкасла.
Всё. Баста.
На этом я закончу
рассказ про ужасный
свой путь завершу я.
Как одесную и ошую
меня реально плющило.
И вот уж не дышу я.
И тут меня хватает Плющенко
и тянет в теплую, большую,
опрятно убранную горницу.
Вы спросите: причем здесь Плющенко?
И будете по-своему правы.
Но дело в том, что Плющенко Варвара
и есть моя избранница, опухшая от голода,
которую я спас
ценою подвига,
котлетами попотчевав, что для нее припас.