Свадьбы в огне-3

Г Л А В А  Т P Е Т Ь Я.

  1.

А П О К А Л И П С И С.

В конце десятого столетья
Горела Корсунь. Не в аду.
А на изломе лихолетья.
За горем несшего беду.
Константинополь был в осаде.
Заражен - крупным мятежом.
Василий царь большим трудом
Власть защищал от Фока Варде.

И каб не Русичи со Князем
Беды бы той, не избежать.
Мятежный бунт, был столь ужасен!
Для Византийской силы власти.
Что та, уставши отражать,
Усердно Господа молила
Спаси нас грешных! Защити!
Яви Владыка! Третью силу!
Дай нам от бездны, отползти!
Господь послал! И силой мощной -
Мятеж подавлен был спонтанный.
Но Князь всхотел, принцессу Анну
Взять в жёны! Грешник окаянный!
- А может - мы, его - обманем?
- Язычник, падок на предметы?
- Или, другим чем? Разрумяним!
Рождались глупые советы. 
Шло время поступью ленивой.
Князь подождал как лист весною,
От солнца ждёт - тепла и света.
Всё осознав. Пошёл войною.
На Корсунь, в середине лета.
Подогреваясь злой молвою.            

По градским улицам бежала
Потоком пенящимся кровь.
Но видно Князю, было мало.
В нём гордость злобу разжигала,
За оскорбившую любовь.
И как он сам пылал от страсти,
Душою чувствуя обман.
Так город сей терпя напасти,
Терзаем был от рук славян.
А те, от кровушки хмелея,
Меняясь женщинами всласть.
Баранье мясо вдоволь ели,
Из-за кусков и - баб, дерясь.
Потом как бесы хохотали.
Богатство города деля.
Себя из бочек обсыпали,
Чистейшим золотом. Веля,
Солдатам греческим взбираться
На крыши, целые домов.
Чтоб диким страхом напитаться.
И скинуть, в бездну всех миров:
В предсмертный храп юнцов и старцев
В надрывный крик сырой земли.
Где всюду, россыпью в пыли
Лежали сотни женских пальцев...

Их войны князя отрубали
Когда не в силах были снять,
С отекших рук, младых и старых,
Златые кольца. Чтоб опять,
Кутить в разгулище жестоком
В угоду страсти роковой.
Смертельно-яростным потоком
Сметая жизни за собой...

На небе солнце заходило,
За ту не ясную черту,
Где все вокруг в пространстве плыло,
И погружалось в пустоту.
Когда во храмы силой жуткой,
Врываясь с гиком, на конях.
От помутнения рассудка,
Вселяя в люд животный страх.
Они священников рубили.
С цинизмом варваров. Глумясь,
Над православною святыней.
И над монахами смеясь:
- Ну что? Помог вам Сын ваш Божий!
Отец Его! И Святый Дух!?
Вся вера ваша ересь с ложью.
А вы, дерьмо навозных мух!..

...Под дикий хохот изуверов,
Душой пред Господом чисты,
В немой неистовости Веры,
Над головой воздев кресты.
С молитвой гибли христиане.
Глуша в груди последний стон.
Жизнь растворялась как в тумане,
Среди поруганных икон...

Даёт Господь нам искушенья.
Вот только б нашему уму,
В сердечном таинстве смиренья
Открыв духовную суму.
Когда-нибудь, поняв, запомнить.
Что зло родившись от тебя.
Вернётся вновь, собой губя.
Твою родившуюся молодь.
И пусть века с тех пор пройдут.
От страсти-ль, крови-ли хмелея,
За тех, кого, в тот миг убьют.
Повинно будет зло - что сеем.
В сей-час, в сей миг, в сию печаль.
Когда в порыве бесконечном,
Мы говоря кому-то - жаль!
Втыкаем в спину "нож" беспечно.

        2.

     "С Н Ы
        О Т К Р О В Е Н И Й".

Князь пребывал во сне астральном.
Его месила кутерьма.
Была картина не реальной
Он шел в тиши, тропинкой тайной,
А впереди, плыла лишь тьма.
Не огонька, не искры света,
- Куда иду я? Что со-мной!?
Быть может заговор? Ответом,
Явился голос не земной.
Еще тревожней сердцу стало.
И закружилась голова.
Набатом кровь в висках стучала,
Когда услышал он слова...

- "Я та, которой ты не знаешь.
Точней сказать совсем забыл,
Мечами "славу" добываешь?
Студя в разгулах страсти пыл...
Я та которую ты гонишь!..
Я,- без которой жить нельзя.
Я совесть вещая твоя".

- Какая чушь! Чего-ты хочешь?
И почему не вижу я!?...

- "Ты все увидишь боль моя.
Но жить, при этом, не захочешь...
Я покажу тебе. Тебя!
Каков ты есть. И что ты стоишь"...

Волшебный голос замолчал.
И в тот же миг сто тысяч молний
Сверкнули, темень разорвав,
Князь пошатнулся и, невольно,
Кинжал к груди своей прижал.
Его сознание забилось
Как будто блики в зеркалах,
И в каждом блике проявилось.
Мученье жертв его. И, страх.
Ведь он, в несчастных растворяясь,
Стал телом чувствовать их боль,
Невыносимую порой,
В чреде своих же издевательств.

...Пред ним из памяти восстала
Толпою гневной, бездна душ.
Она вопила и кричала:
- "Верни нам жизни! МЕРСКИЙ УЖ!".
И это было лишь началом,
Калейдоскопа чехарды.
Что пред сознаньем бренчало.
Губами чьими-то кричало,
В пространстве княжеской судьбы...

...И вот, без всяческой надежды.
Под властью дел своих престрашных,
Он, в сонмы женщин без одежды.
Насильно честь ему отдавших
Был неким образом вмещаем.
И как тогда, в порывах грешных,
Его, насиловал дух "нежный".
И он был трижды им смущаем.
И не кинжал. Ни сотни статуй
Богов. Колено приклоненных
Ему не крикнули:"Князь! Ратуй!..
Спасись! Во страсти заключенный!
Его душе, так было больно.
Что трудно словом передать.
Тот стыд и срам, тех дел привольных.
Или хоть чем-то оправдать.
Те сумасбродные порывы,
И ту болезненную страсть...
Виденья далее поплыли.
Предвосхитив событий часть...

И вот под ним, вокруг, и возле,
Дыша ознобом мертвых тел.
Возникла Корсунская площадь
Свидетель ныне его дел.
Услышал князь мольбы и стоны.
Увидел висельников ряд.
И среди них в составе полном,
Верховный городской сенат...

...И снова вспышка, вновь виденье.
Отряды из бородачей
Пытают на смерть богачей,
Чтоб они место им открыли,
Где те сокровища зарыли
И, "христианских бунтарей"...

Опять виденье изменилось.
Туманясь маревом. Скорбя.
Пятьсот монахов появилось,
Бредущих от монастыря.
Вели солдаты их к озерам,
Между собою хохоча,
Прищед, топили всех с позором
На берегах при зло рыча.
- "Просили пить? Так нате ж пейте!
Сколько хотите, мерзость! тля"!
Свистели кожаные плети.
Кричали небо и земля.
Кричали души справа, слева,
Паря и тая в небесах...

По среди туч, стояла Дева,
Мария - "Анна". Вся в слезах.
Чистейшим златом покрывались
Ее ланиты. Гибкий стан!
И, превращались, превращались
В надмен-гневный истукан.
Смещались краски.  Дни и ночи,
Кошмарной серой пеленою.
Князь возопил что было мочи;
-"Не надо, СОВЕСТЬ так со-мною!"
Отдай! Отдай! Отдай мне АННУ!
В телесном образе! Живою!!!

...И, пробудился, весь горячий.
Надрывно охнув, в тишине;
Гортанный спазм, был то ли плачем?
То ль птичьим кликом.- Эй! Ко-мне!
На крик полночный прибежали,
Два дюжих молодца.- Э-гей!
- Владыки худо! - закричали.
- Воды! Примочек! По живей!..
Больного вынесли из "зала",
Где под ажурною звездой,
Златая статуя стояла.
Марии! Девы пресвятой.
Ее средь множества трофеев
Солдаты ночью принесли.
Будить "Багряного" не смея,
С поклоном, вежливым ушли...

      3.
      В

К О Н С Т А Н Т И Н О П О Л Е.

- "Когда-нибудь, да пошатнется.
Когда-нибудь, да упадет.
То зло что действует под солнцем,
Кто просвещался. Тот поймет.
И промыслительно проснувшись
Изменит круто жизни ход.
А если нет?.. увы "умрет"!
И под собою равнодушно,
Свою враждебность погребет!..
Но Боже мой, спаси нас грешных!
И дай возможность в житии,
Свой дух строптивый и мятежный
К любви всеобщей привести.
И исцелить болезни наши
От света истины прозрев,
На жизнь что мы проводим в фальши.
Причин не видя своих дел.
Что нас гнетут, терзают, мучат.
Но не напрасно, а чтоб мы
Благо славили данный случай
Что очищает нас от тьмы.
Хотя, и случай в нашей жизни,
Дается нам не просто так.
Умом, вселюбящим, и чистым,
Дающим сердцу вечный знак.
Возьми ж, воспользуйся, полезным.
Ведь время ждать, уже прошло.
И верить в то что згинет зло,
Само собою без болезней,
Бездарно, глупо и смешно"...
Я обманул. Иль обманулся?
Поддавшись слабости плотской.
Князь понял всё! И в нём проснулся
Язычник-варвар! Дух страсткой!..
 
Так сам с собою рассуждая.
Сидевший в кресле вздрогнул вдруг.
Когда в дверь громко постучали.
Тревожа всех и вся вокруг.
...Открыв просторы он увидел,
Перед собою "мертвеца".
Без всяких признаков лица,
В лохмотьях жалостного вида.
Его придерживали войны.
Сажая медленно на стул.
Сдержав испуг усильем воли,
Хозяин воИнам кивнул,
Чтоб отошли на шаг от гостя.
Те повинуясь отошли.
Разнесся запах жженой кости
И высыхающей крови.
Присевший гость размявши губы,
Точнее слипшуюся щель.
Проговорил слова сквозь зубы,
Направив волю в эту цель.

...-"Багрянородный Василевс,
Печаль принес тебе я ныне
Язычник-князь сжег Херсонес.
Кто жил в нем, многие погибли.
Кто ж сдался в плен и жив теперь,
Жалеют что на свет родились.
Лютует Князь, как страшный зверь.
В его ум демоны вселились.
С тех пор когда он получил,
Отказ на брак с принцессой Анной.
О том он сам мне говорил.
И с тем послал к тебе Багряный.
Донесть о том, коль ты ему -
Откажешь снова столь жестоко,
Отдать в замужество сестру.
Разграбит он Константинополь.
Как раз зорил наш. Дивный град.
Своею силою "бездушной".
Устроив в церковах конюшни.
В дворах, отхожие места...

Князь будет ждать четыре дня.
И если ты не дашь ответа.
Убьет он пленников тогда,
В четвертый "день" перед рассветом.
И в тот же час отдаст приказ
Идти сюда, своей дружине.
Великий Бог укрой всех нас,
От зла творящегося ныне".
...Вещавший сник. И точно гарь,
Его лицо, во мрак одела.
- "Прости меня мой Государь!
Но я был вынужден всё это
Тебе сказать. Ведь правды Свет
На много лучше мглы незнаний.
Ты знаешь всё! Найди ж ответ?!
Такой, чтоб он был всем желанен".
Купец взглянул Царю в глаза,
И молвил тихо, напоследок.
-"Не дай увлечь себя слезам,
Не бойся страха своих клеток.
Ведь он, лишь твой и только твой,
Борись лишь с ним, во Славу Божью!
Победа, будет за тобой!
Коль ты "врагу" в сей час поможешь"!
Слова "пришельца" словно ком,
Застряли вдруг. он пошатнулся.
И в тот же миг став стариком.
Упал! Уснул! И, не проснулся...

      4.

С Т Р А Х.

"Пришелец" умер. Его тело
Солдаты вынесли во двор.
Василий в зале опустелом,
Сидел потупив хмурый взор.
На троне хладном и огромном,
Под двухголовым Царь-орлом,
Он, в одиночестве глубоком,
Вдруг ощутил в себе надлом.
И в тот же миг, как испытанье
В его душе напасти злей,
Возник стращилищем сознанья,
В ворота града, стук мечей...
Он кровью в сердце начал биться,
Со страшной силой нарастать.
И вот уже Царь-град, столица,
В огне бушующем.
Дышать -
В одно мгновенье стало нечем.
Вокруг горело всё дрожа.
От боли сильной, страхом мечен.
Руками голову зажав,
Василий взвыл:
-"Владыка Светов!
Спаси! Помилуй! Защити!
Оборони от страсти этой!
Во мне Свой Разум обрети"!..

Но то ли слаб его был голос.
То ль час спасенья не пробил.
Бог не расслышал царский возглас,
Являя в образах пред ним,
Весь ужас будущей стихии.
В котором люди, в путах зла,
Зорили храм святой Софии,
Срывая на земь купола:
Бросая их в биенье пульса.
Где мир в кошмаре клокоча
Средь мертвецов перевернулся,
Среди живых вопя рычал.
Во что-то мягкое все время,
Вступала лошадь, цок-чвак-цок.
Пространство жизни смертью меря,
Она, по лицам мертвецов
Шагала, выкатив, глазищи,
Превозмогая силу зла...
И тут, средь этой толковищи -
Душой несчастной, Духом Нищий,
Вдруг понял Царь, купца слова.
Что вновь вспорхнули с сонных веток,
Сознанья, врезкой звуковой.
-"Не бойся, страха, своих клеток
Ведь, он, лишь твой и только твой.
Отдай сестру на Божью милость,
"Без славы" замуж за врага.
Смири гордыню "дурака".
И обрети премудро Силу"...

Всем телом дергаясь Василий
Навзрыд заплакав, стал кричать
"-Зачем нужна мне эта Сила
Коль Анна будет, с ним. Венчать,
Свою загубленную долю;
Свои столь юные лета.
Сливаясь с варварскою кровью,
Рожать наследников стыда".

Брат плакал долго, безутешно
Забыв премудрости в мольбах.
Не зная что уже судьба,
Разумно выбрала с надеждой,
Ему и Анне - крест сама.

      5.

    П Р Е Б Ы Т И Е.

Спустя семь дней по Божьей воле
Принцесса в Корсунь прибыла.
До сель не зная в сердце боли,
Она от скорби замерла.
Увидев! Телом холодея,
Перед собою мертвый град.
Над коим в воздухах всё время,
Кружились копоть, гарь, и смрад -
Со сладким веянием тлена.
От согнивавших мертвецов.
На каждом метре, как полено,
Лежавщих в грудах черепцов.
Крестом Господним осеняясь,
Читая мысленно псалмы,
Она пошла, молясь и каясь,
Не опускаясь в страх и тьмы.
С проводником хмурно-молчащим.
По всюду Идущим за ней.
Как будто в рот воды набравшим
В одеждах чёрного-черней.
Который Князем был отправлен,
Как самый преданный к "казне"
Чтоб встретил тот Принцессу Анну!
И был с ней всюду и везде.
Душа ж её просить устала,
Зовя Владимира на связь.
Чуть позже, девушка узнала,
От бед каких не вышел Князь.
Язычник был серьёзно болен.
Лежащий в полной темноте.
Метался он с ужасным воем,
Отдавши разум слепоте.
- Мои глаза, кричал он, - Боги!
Верните мне мои глаза!!!
Ну почему Вы так жестоки!
Даждьбог, Перун, Ярило, - за...
За что не вижу ничего я?
На ощупь Князь вцепился в грудь
Волхву верховному на гОре!
Попавшему под руку-жуть!..
"Больного". Сильного безмерно.
Кричащего, ему в лицо:
- Зарезал ты две сотни пленных!..
Перуна славя! Для чего?..
Чтоб я прозрел?! И исцелился!?
Но, как и прежде, болен я!!!
А ты, нечестия свинья!
Небось кутил и веселился?..

Так вот, коль мне не полегчает.
Князь притянул к себе волхва.
- Твои кишки я на мотаю,
Вокруг Перунова Столба!
Я не шучу! Волхвы в "катарсе"
Всё дальновидно оценив.
Cпустились на пол перед Князем,
И тихо начали ползти.
К проёму что для них стал узким,
Двери спасающей от бед.
Подобострастно. По пластунски.
Скорей-бы лишь на белый свет.
А Князь внезапно обрывая
На полуслове бранный крик.
Вдруг встал. Увидев блик в тумане -
И, замер. Слившись в тот же миг
С лучистым образом любимой!..
Князь сделал шаг на встречу... Ах!
Блик вдруг исчез во мрак глубинный.
Владимир взвыл! И весь в слезах
Упал к ногам Принцессы Анны.
На чудом сотканный ковёр.
Рыдая сердцем неустанно,
Произнося словес укор.
- Я знаю, чувствую, я видел!
Тебя! Любовь моя! Ты здесь!
Но Бог-Перун, грознейший идол!
Затмил глаза мои. Я весь.
Покрыт какой-то пеленою.
Прошу "Светильник моих чувств".
Верни мне свет! Молю собою.
Я так устал! От этих буйств!..

Не зная русского. Гречанка,
Всё сердцем быстро поняла.
И развернувшись с силой жаркой,
На взмах пощёчину дала.
Тому кто первый подвернулся.
Ударив, крикнула:- Всем вон!
Народ кто был там всколыхнулся.
И заломил стремглавши он.
К дверям! Скорей! Скорей на выход!
Не понимая слов. Но крик.
И гневный взгляд, девицы "дикой"
Перевели всё! Вся! И в миг.
Принцесса-ж с ласкою покорной.
Склонившись, Князя обняла.
И как трава пред непогодой,
С ним рядом, медленно. Легла...