О чём ты спросишь?..

О чём ты спросишь через тридцать лет,
Когда, грустя, состарится поэт,
Когда поймёт он, вглядываясь в просинь,
Что, грешному, ему уже за осень,
И что уже, хоть он и при уме,
Повозка жизни движется к зиме.
Ну что ты скажешь лет так через сорок,
Разглядывая будущего морок,
Разгадывая суетную тьму -
Протяжное лирическое му?

Признаешься ли мне спустя полвека,
Что нету в жизни краше человека,
Чем я, что недостатками оброс?
Признаешься... Прижмёшь ко мне свой нос,
А из него в прорехи полых строчек
Вдруг невзначай - такая вот беда -
Застенчиво просыплется песочек,
Загадочно прокапает вода
(И фыркнешь ты, сопя: кошачья чушь!
Опять, поди, поэт объелся груш?)

О, оперное счастье! Где твой Лорка?
Оправдываюсь нехотя я: "Дык"...
Мне бабочка уселась на кадык -
Сиреневая, в крапинку, из шёлка.
Считаю вслух, негромко, до пяти,
Подначивая бабочку: лети!
Снимаю после модный чёрный фрак,
Очкарику-соседу, смяв окурок,
Всё поясняю внятно: "Сам дурак!",
Хотя он, вижу, - вылитый придурок.

Из ямы оркестровой льются звуки
И каждый зритель - истово влеком,
Но прошлое протягивает руки,
А будущее манит огоньком.
И я, столетний, в ложе-бельэтаж
(Оценивайте, пишущие, юмор!):
Держу в руках не флаг, а карандаш,
И булочку несдобную с изюмом
(А мысли все, конечно, о другой -
О той, о самой-самой - с курагой).

На сцене рвутся судьбы и хлопушки,
Бокалы бьются, радостно звеня,
Ты поправляешь чепчик на макушке
И жжёшь глаголом нежного меня.
Твои слова горчат похлеще клюквы,
Но я, искусно сдерживая пыл,
Усердно пережёвывая буквы,
С тебя сдуваю бронзовую пыль.

И зрители, ворча, бормочут: бис!
И падает снежок из-за кулис.