В ножны

я не буду стоять и ждать утраты.
видишь,
все здесь смято, все помято
в бесконечной смуте, путник, не смутись от смешения
твоего полного и безвозмездного преображения.
эти слова-минутки окутывают пути дорог.
проваливаясь сквозь миры – не потеряй ног,
ведь
еще идти дважды, трижды, и сотни путей
смешаются в единый суп из бытовых костей.

за тебя не умру, будь уверен, и я не буду сидеть и плакать у твоей груди.
унеси трагичную ноту – тебе меня нести.

я не стану слушать
регламентированные истины для самого себя созданных, где ты – заложник.

отдай мой меч, возвратившись в ножны.

меня
раздирает, валит, манит
и сгоряча
ты вонзаешь мне в грудь острие меча.
ты почти что плачешь, и из капель слёз
я могу вознести вечный храм,
нет,
апофеоз
твоих страданий, моей невыносимости и
мы почти что связаны красной нитью судьбы.

я бы чарку испил – наливай. вперед
ты должен идти, даже не чувствуя ног,
ты должен ползти, и в этом твой путь –
продолжать жить, даже если всажено сорок пуль.

девяносто девять ран и последняя точно моя.
я берег как зеницу ока, я хранил и все же
для
тебя дорог вечно красный путь закончен в миг.

кто умрет, захлебнувшись кровью, из нас двоих?

каждый убежден, что знает лучше других.
даже на этой примете строится целый стих.