Люмдор

III часть трилогии «Ветви Люмзаара»


373 года от Люмзаара

Лазур Звирденн не сразу понял, что произошло. Его руку охватила вибрация, запястье расширилось, пальцы вытянулись, затвердели и приобрели места сгибов. Люм с изумлением воззрился на цепкую лапу, в которую столь быстро превратилась пластичная конечность. При этом в его испуганном звоне подпрыгивали нотки восторга. 


379 лет от Люмзаара

— Ты удачливый бандит, Илт!
— Без вас я бы не справился, Гролд…

Небольшой корабль приближался к покрытой горными хребтами планете. В кладовом отсеке рядком стояли десять компактных контейнеров с нерллимом. Один небольшой ящичек с куском редчайшего вещества весил больше, чем каждый из трёх молчаливых рогэжцев. По весу с ним мог сравниться разве что их предводитель Гролдмоок, чьи грудные мускулы были настолько велики, что подпирали нижнюю челюсть, — поэтому при разговоре ему приходилось слегка откидывать объёмистую голову, обладающую широченным ртом и бледными выпуклыми глазами. Так же, как и его однопланетяне более всего он напоминал жабу-мутанта. И не случайно, они действительно происходили от земноводных болотистой, покрытой густыми испарениями планетки Рогэж. Собеседником Гролдмоока являлся стройный светловолосый шрохх Илтануан. В этот люмк подельники приближались к его родной планете, чтобы сбыть добытый путём ограбления плохо охраняемой перевалочной базы, товар.

И вот перед ними возник город, похожий на усеянный огоньками пень. Механические лапы упёрлись в посадочную площадку. За стеной звездолёта их встречал гулкий шум города и оранжевый закат, мрачно подсвечивающий горы и пустынные поля. Никто из них не был расположен к созерцанию, так что они без промедления отправились в ближайшее заведение, где можно перекусить  расслабиться.

В просторной многозальной харчевне было довольно шумно, отвечающие за часть слухового восприятия кудри шрохха постоянно вздрагивали, змеились и шевелились. Пьянея и болтая с Гролдмооком, он осматривал зал. Поскольку Гролд был самым умным из присутствующих рогэжцев, те были обязаны в его присутствии помалкивать. Такова уж традиция их болотистой, покрытой густыми испарениями родины. Вдруг Илт заметил среди публики субтильного агзалаца с зеленоватой головой-линзой. Он тут же нетерпеливо взмахнул рукой и телепатировал: 
— Люм! Иди-ка сюда!
В сознании шрохха отпечаталось два кадра: вот незнакомец стоит в отдалении, а вот он — уже тут. Между двумя картинками пролегла, словно длинная ухмылка — плавная и зыбкая, размытая полоска стремительного перемещения. Довольно большие, синевато-серые глаза шрохха стали ещё больше. Чёрное существо, покрытое небольшими выростами и складками, недвижно восседало на столе, вперив в его лицо переливающуюся линзу, в которой с разной скоростью, возникая и пропадая, двигались чудные огоньки. Сознание Илта пересекла быстрая, резкая реплика:
— Ну, грохочи, телега!
Молодой шрохх немного смешался, поскольку вовсе не ожидал, что наткнётся на Мастера, однако постарался сохранить невозмутимый вид и спокойный тон.
— Да я так… поболтать хотел. Много слухов ходит про Порчу. Говорят, люмдоры — чудовища?..
— О да, настоящие…
Перед внутренним взором агзалаца пронеслась вереница видений. Вглядываясь в исчезающие призраки, он различал весьма жутких монстров с деформированными или разделёнными на отдельные окуляры линзами, с причудливыми конфигурациями тел, коленчатыми конечностями, щупальцами, хвостами, рогами, когтями, плавниками и крыльями. Иные чудовища порывисто прыгали, иные ползали или катились колесом. Тени наслаивались и разделялись, их тёмное кишение производило сильное тягостное впечатление. Этот показ сопровождался спокойным, безучастным рассказом. 
— Люмы становятся люмдорами поэтапно. Метаморфоза начинается с относительно небольших, иногда практически незаметных изменений. Люма, который только начал хворать, мы называем тронутым Порчей и вскоре отделяем от нашего общества. Так удобней всем. Некоторое время тронутые Порчей обитают неподалёку от своих городов, а затем отправляются на Люмдор. Мы перебрасываем их партиями, используя Пятна перемещений. Там, на дарованной им нашей Расой огромной планете, они обладают полной свободой действий. Итак, на данный люмкс все три планеты первого Посева поражены Порчей. Скорее всего, и Люма не уйдёт от такой судьбы, равно как и все другие планеты второго Посева. А далее — планеты третьего, четвёртого, пятого Посевов… Увы, все люмы находятся в зоне риска. К счастью, далеко не каждый становится люмдором.
— Но в чём же причина таких потрясающих изменений?
— Полагаю, в огрубении внутренней сущности, которое таким образом вырывается наружу. Без исключения все люмдоры неуравновешенны и одержимы поглощением энергии. Более того, некоторые из них дошли до употребления материи. Однако, теперь твоя очередь рассказывать… Выкладывай, кто ты, где был и что видел. 
Последняя реплика люма являлась спокойным приказом. И шрохх, не успев даже слегка удивиться, принялся его выполнять, при этом стремительно впадая в глубокую дрёму. Прежде, чем провалиться в забытьё, он понял, что произошло. По ходу своей изобилующей картинками речи, люм продвигался всё дальше в разум слушателя, проходил через барьеры, усыплял внимание. И когда счёл, что время настало, велел выкладывать всё начистоту. Глаза Илта вспыхнули и тут же потухли, голова его безвольно свесилась, тело опасно накренилось, но было остановлено чуткими лапами Гролда. В воздухе разлился и тут же исчез многозначный рассыпчатый звон.

Над горными зубцами поднималось малиновое светило. Илт задумчиво пил крепкий бодрящий отвар. Гролд покачивал головой с комично выпирающей макушкой и гудел с интонацией некоторой растерянности:

— Гляжу — ты поплыл, чуть не свалился. Ну, а головоглазый прямо сквозь стол провалился. Был — и нет!
— Значит, точно — Мастер. Стандартные люмы так не могут. Что же, вернёмся к цели нашего визита. Перед этим казусом я заприметил слежку.
— Шрохх в фиолетовом?!
— Да! Что же, значит, теперь нам необходимо выяснить, в одиночку он действует или нет…
— Мы уже всё выяснили. Их трое. Он — через дорогу, помощники — в соседнем номере.
Илт приподнял бровь, в очередной раз убеждаясь в компетентности товарищей.
 
В самом скором времени Гролдмоок с двумя соратниками увёл за собой любопытных соседей, а Илт и Брулдмоок рванули за город в небольшом стареньком челноке. Вскоре юноша обнаружил летящую за ними лодчонку и удовлетворённо усмехнулся. Он приземлился в ущелье, велел рогэжцу изображать починку двигателя, а сам притаился неподалёку. Через десяток фууков они продолжили путь, прихватив с собой изрядно перепуганного шрохха, уверяющего, что он не работает на ЭЛЗ. Брулд, почесав затылок, предложил выбросить пленника на скалы, но Илт не поддержал эту идею. В его семье было принято бережно относиться к агзалацкой жизни. 

Они летели вдоль изборождённой стенки вулкана прямиком в клокочущую магму. Когда челнок влетал в пламя, Рогэжец так сильно зажмурился, что глаза его провалились в череп и на их месте образовались две ямки. По стеклу скользнула линия голограммы, взгляду снова открылись застывшие каменные ручьи. Челнок нырнул в просторный тоннель и встал на пол исполинского помещения, чей далёкий свод подпирали длинные металлические колонны, объединённые вязью тросов и трубок.

Илт так и сиял. Вот он — оплот старого доброго уклада! Одно из редких мест, где так вольно дышит рабовладелец.
— С дороги, олух!
Мимо пронёсся громыхающий трак с рассерженным водителем. Очнувшись, Илтануан вернулся к челноку, там его уже поджидал облачённый в золотистый костюм долговязый мерх. Его боковые жёлтые глазки бесцеремонно обследовали шрохха, средний бордовый глаз взирал в потолок. Тонкие губы встречающего разошлись в формальной улыбке.
— Приветствую вас на верфях Феникса, дорогой коллега! Позволю себе представиться, я — З-Кэрх. Потомственный трудовладелец-оплатчик. Признаться, мы с нетерпением ждали вас, будучи заинтригованы смелым обещанием. Сколько?
— Десять порций.
Боковые глаза мерха хаотично забегали, средний — внимательно уставился на шрохха. 
— Ах! Бесподобно!

Оставив рогэжца охранять имущество, Илт вместе с З-Кэрхом бодро шагал впереди рабочих, которые тянули громоздкую платформу с нэрллимом. Рабочие запыхались, подошвы их ботинок проскальзывали, ржавые втулки насмешливо скрипели. Очевидно, такое использование живой силы символизировало уважение к товару.               

Они прошли в тени крейсера, миновали прорезанный в вулканической породе коридор и вступили в ярко освещённый зал, в котором их ожидали два ещё более тощих мерха и несколько вооружённых рогэжцев. На свободной от стеллажей и лестниц стене блистала золотая птица, демонстрируя перья разной длины. Это был символ тайно восстающего на планетах Мерх, Шрохх и Рогэж рабовладения. Илтануан невольно залюбовался эмблемой, что позволило ему не думать, чем бы заняться, когда покупатели исследовали продукт, сопровождая медлительную речь на мерхском быстрыми сигналами глаз. Договорившись между собой, изысканно тактичные покупатели предложили смиренно внимательному продавцу бесстыдно скромную сумму. Юноша деликатно рассмеялся и увлёк небольшое сообщество в долгие, изнурительные торги. В результате, добавив к нэрллиму захваченного шпиона, он не без внутреннего торжества получил приблизительно ту сумму, на которую первоначально рассчитывал.

Когда рогэжец увёл от челнока негодующе протестующего агента, З-Кэрх, впечатлённый деловыми качествами Илтануана, пожелал ему жизненных благ и уверил, что на верфях Феникса он всегда найдёт друзей и союзников. Сердце юноши было преисполнено гордостью. Сегодня он провёл небывало выгодную сделку. В прекрасном настроении он забрался в кресло пилота, размял кисти и помчался в город.

*

На столе стоял не броский контейнер с мельниевыми звяками ЭЛЗ. За один такой звяк можно было приобрести домик на Тариуте. Абсолютно новые, они были скреплены волновыми полями в аккуратные поблёскивающие столбцы. Лёгким нажатием пальца тёмно-зелёный сильно скруглённый короткий прямоугольник отделялся от столбца и с нежнейшим, еле уловимым не звоном, а скорее зудом, танцевал на твёрдой плоскости. Звяк был несколько выпуклым, поскольку на нём был выдавлен равнобедренный треугольник, по сторонам которого виднелись мизерные изображения астероида, деревца и столба.
— Ты удачливый бандит, Илт! — пробасил Гролдмоок, довольно потирающий четырехпалые ладони с рудиментарными перепонками.
— Да, ты и недавно это говорил, — с самодовольной улыбкой заметил Илтануан. 
— Больше не буду.
— Почему же, пожал…
Он не завершил высказывание, поскольку Брулдмеек плотно прижал к его лицу губку, пропитанную снотворным раствором.

Илт очнулся где-то на городской окраине, в пенящейся от ливня луже, к воде которой примешивалась кровь. В нескольких местах плоть шрохха прорывали зубцы сломанных костей. Значит, рогэжцы его предали… принесли на корабль, а затем сбросили, не удосужившись пристрелить — сочли, что после такого падения он не выживет. Да он и не выживет. Просто очнулся на несколько фуков. И вот уже пора… туда, куда никто особенно не спешит. Шрохх закашлялся и застонал от боли. Вот и всё, Илтануан, ты жил весело и умер в канаве…
— Чего-то подобного я от них и ожидал… 
Мастер щёлкнул пальцами и застыл. Из его как бы раскалившегося добела тельца вырвался в точности похожий на него световой контур, за ним — ещё один… и ещё. Когда наружу выбежал шестой контур, первый приобрёл вид обычного люма. Двадцать девять световых контуров вырвалось из Мастера, и вот уже вокруг шрохха — тридцать Мастеров. Люмы взялись за руки, через их линзы помчались света, свились в кольцо и слились в один Свет, затопивший пространство круга. Через люмк агзалацы разжали кисти и, превращаясь в световые контуры, вбежали в контур призвавшего их Мастера. Когда исчез последний помощник, люм вернул линзе зелёный оттенок и буднично произнёс:
— Ну всё, вставай, хватит мокнуть.


Через половину горфука Илт сидел в кресле перед декоративным камином и рассеянно слушал речь мерцающего люма.
— Скоро эосцы задержат рогэжцев, а мы — заберём у Феникса лавочку. Часть звяков оставлю тебе, можешь получить их в любом нашем городе. Да, надо признать, мерхи быстро наладили производство. Вот только качественных кораблей они делать не умеют. Ничего, мы это исправим.
Рассуждая,  Мастер и не думал сообщать, что прибыл на планету в первую очередь для обнаружения Илтануана. Дело в том, что эг Сэтах, продолжающий активно работать с машиной Предсказатель, рекомендовал люмам на некоторое время поместить молодого шрохха в спокойную обстановку.

Действительно, рогэжцы были настигнуты воинами расы Эос и, оказав сопротивление, отведали мельниевых кулаков. Больше всего досталось Гролдмооку, он приобрёл две шишки и вывих лодыжки. Внезапное появление Илта бандитов весьма изумило. Пытливо поглядев на главного негодяя, шрохх с заметно наигранным пафосом спросил:
— Гролд, вот скажи, Гролд… зачем ты это совершил?
По толстому пупырчатому лицу пробежало озадаченное выражение. Однако злодей быстро нашёлся:
— Всякое бывает, Илт! Время нынче сложное, братец… звяки всем нужны. У кого хочешь спроси… все так скажут!..
— Хорошо, Гролд, я тебя понял. Прощай! Звяки, кстати, остаются меня.
Шрохх отвернулся от сетки из железного стекла и направился к выходу из каземата, слыша поспешные слова былого подельника…
— Да, так я и говорю! Ты ужасно везучий грабитель! Невероятно удачливый! Видишь, я снова так говорю! Похлопочи за меня, брат! Внеси залог! Помоги! Бандит бандита всегда выручай!..

*

В 355 году от Люмзаара у Расы Люм появились три планеты пятого Посева: Армаала, Галунга, Марга. К триста семидесятому году Армаала уже настолько развилась, что вступила в Планетарное Сообщество Люм. Армаальцы были на удивление конструктивны. Впрочем, такова была общая тенденция, обозначающая взросление Расы. Потомки появлялись с опытом предков, поэтому совершали меньше ошибок. Но в то же время они лишались благостной наивности. Увы, нет приобретений без потерь.
Главным городом Армаалы, обладающим, как и её большие корабли формой полусферы, являлся Ихлумэт. В него-то и был отправлен Илтануан. да не просто, а с секретной миссией. По словам Мастера в Архиве Ихлумэта имелись сведения, к которым армаальцы старательно не подпускали представителей других планет Расы Люм. В то время, как на представителей прочих Рас они не обращали внимания. Илт, благодарный за исцеление, несколько шокированный и склонный к авантюрам, не усмотрел в этой показательно странной истории совершенно ничего подозрительного. Юноше показалось естественным, что молодая малая Цивилизация Люм желает иметь от других малых Цивилизаций свои небольшие секреты. Так что вскоре он встал в Пятно перемещений и через несколько фуков сошёл с него у блистающего ажурного пузыря. Тут же его встретили и препроводили.
— …Проследуйте сюда, Илтан! Ваша комната. Как вы и просили, она располагается неподалёку от главного Архива. Маску для чтения вы найдёте в шкафу, вещества для восполнения энергии там же. Вот — регулятор температуры и влажности. Постель. Плоскость для приёма пищи. Аппарат с лучевым экраном. 
Светлая комната с огромным окном, за которым сверкали недра Ихлумэта, произвела на шрохха самое приятное впечатление. Он поблагодарил люма, плюхнулся в кресло и уставился на восхитительную, играющую разными цветами и оттенками узорную панораму. Вечером он немного почитал, ночью великолепно выспался.

После не слишком вкусного, зато полезного завтрака новоявленный агент поспешил в центр Ихлумэта. Вертикально вытянутое здание Архива висело на невидимых стропах между прозрачной крышей и угловатыми зданиями столицы, его стены пронизывал свет, озаряющий все уровни. Свет был очень яркий, но вполне выносимый. Это, кстати, являлось ещё одной причиной, почему Илт был именно здесь. На большинстве планет Расы Люм он просто не смог бы находиться без серьёзной технической защиты.
На каждом из десяти уровней кольца стеллажей занимали пространство от внешнего коридора до центрального пустого круга. И в этом кругу, и в кольцах, и в радиальных проходах стояли читатели, сдвигающие лучи, воткнутые в круглые информационные пластины.
Оказавшись в Архиве, Илт надел маску и увидел пространство с бледными рядами бесчисленных кружков — пластин. Повсюду у этих рядов висели золотистые коды, которые, реагируя на его внимание, услужливо превращались в понятные названия отделов. Когда же Илт смотрел на отдельные пластины, из них весело выпрыгивали заголовки на шроххском. Ну, что же, сейчас ему нужно кое-что узнать, а вечером — внести полученные сведения в информацию в секретную миниатюрную пластинку. Таких пластинок у него две дюжины — в каблуках ботинок. Да, он был великолепно подкован для совершения ответственной задачи! А вот и нужная информация… Шрохх с заметным удовольствием извлёк из бороздок аккуратный плоский предмет. Перед ним замелькали отделы и заглавия, схемы, картинки, сноски, комментарии. Обнаружив нужную информацию, он поверхностно изучал её и загружал в масочный накопитель. Но иногда увлекался, углублялся в предмет и на некоторое время забывал о главной задаче. Его разум, средь кипения дел неприметно скучающий по таким знаниям, теперь утолял свой внезапно сильный тонкий голод.

Через четыре дня Илтануан вылетел за город на скутере и быстро нашёл условное место. Через достаточно короткий отрезок времени неведомо откуда появился люм, забравший у него пластинку с тайными записями. После этой успешной конспиративной встречи агент в приподнятом настроении проделал обратный путь и вальяжно расположился в кресле у окна. Похоже, ему по нраву такая жизнь! Илтануан с удовольствием ощущал, что его интеллект окреп и с лёгкой грустью вспоминал, как некогда печалил отца нежеланием учиться. Он словно наяву слышал его голос: «Илт... репетитор ждёт… Илт! Ты на крыше… не прячься, я вижу твой сапог… вот, только что ты его убрал! Слезай, а то я спалю эту сараюху!»

Илт вздрогнул от неожиданной резкости воспоминания и привычно забросил взор в сверкающие глубины. 

*

Изменение навещало Звирденна всегда неожиданно и в разных формах. В формах его тела. Через два года после первого прикосновения Порчи он превратился в змея с шестью лапами и четырьмя щупальцами спереди и по бокам. Между передними щупальцами у него имелись руки, похожие на прежние. Его хвост венчался кистью о семи пальцах, челюсти изобиловали клювообразными выростами, линза превратилась в полоску с загнутыми вверх краями. Высота Звирденна в холке составляла более люма, длина от носа до кончиков хвостовых когтей — около семи. В его разверзшейся глотке появились мембраны, благодаря которым он мог исторгать свирепые шипения и донные рыки. Теперь, поскольку он перешёл в другой регистр существования, на Лазура не действовали убеждения Мастеров, их лучи не влияли на его настроения. Такая невосприимчивость стала дополнительным доводом в пользу изоляции чудовищ. Основная же причина состояла в опасности для общества, которую тот же Звирденн наглядно продемонстрировал, в запале обсуждения какого-то вопроса оторвав своему визави ногу. Это было невиданно. В том числе, поскольку — требовало приложения огромной силы. Звирденн и сам с изумлением наблюдал, как в местах разрыва растерянно шевелится чёрная плоть. И замирает, и тянется удлиняющимися щупиками сама к себе. Нога приросла. Но неприятное впечатление осталось. В результате Мастера оперативно нашли отдалённую большую планету, призванную приютить существ, потерявших агзалацкий вид. 
Естественно, Звирденн с первой же партией чудовищ отправился на скалистую планету, чьё небо застилают лиловые тучи. Да, это был совершенно другой мир. И они, его обитатели были другими. Понятно, Лазур думал в первую очередь о себе. Кто он теперь? В полированном металле отражалось чудовище. Что за уродливый юмор! На протяжении всей своей истории люмы приручали чудовищ, — быть может, так они предвещали собственное будущее? По сарказму реальности в люмских Глубинах не существовало монстров ужаснее люмдоров во всём их кошмарном разнообразии. К 377 году на зловеще-унылой планете находилось около трёхсот тысяч монстров. И самым монструозным был Звирденн. За что ему такое?! Вопрос без ответа! Вопрос без ответа, время без цели, жизнь без будущего! Или же…

…Змей стоял на вершине колоссальной скалы и колотил по ней хвостом, зорко обозревая строительные работы. В его вытянутом оке проносились потоки огней, щупальца изгибались и мотались. Лазур был встревожен и рад. Удовлетворённо покачав усеянной выростами головой, люмдор прыгнул в простор и помчался на перепончатых крыльях над распростёршейся внизу зубчатой равниной.


*

Перед тремя Мастерами стоял эг с приветливым лицом. За прозрачным полом под ними переливалась застройка Люмзаара. Несложно догадаться, что они находились в вознесшейся  далеко в пылающее небо Ллююзе.

— Так что насчёт этого растения, Хааб?
— Если рассказывать о нём, то следует рассказывать с самого начала, известного мне.
— Внимательно слушаем!
— Что же… Давным-давно я видел сон. Ко мне, шагая по воздуху, спустилась прекрасная эга в светлой одежде. Вся она сияла от макушки до пят, так что слепила мне глаза, пожалуй, не меньше, чем эти небеса. С нежной улыбкой, тронувшей её лицо и моё сердце, великолепная эга промолвила: «Приветствую тебя, эг Хааб! Ты представляешься мне достойным высокого доверия. Знай, скоро я подарю тебе особое растение — Древо Расы. На планете Дрёлльн, в городе Дрёлльвиль будет оно благоденствовать. И посадишь его — ты. Ступай завтра на берег Етрофа, ноги сами принесут тебя в нужное место».
После этого неведомая богиня немного рассказала мне про само дерево:
«Это дерево символизирует возникновение и развитие звёздной Расы. Изредка на нём будут распускаться прекрасные цветы — символы планет, на которых расцветают новые Цивилизации. Да, именно так, эта Раса создаст множество Цивилизаций. Также знай, что в будущем деревце предупредит о надвигающейся опасности. Как? Таким образом, каким это может сделать растение. Не забудь этот сон, Хааб, да сопутствует тебе удача!»
Признаться, я вижу много снов, но этот показался мне исключительным. Поэтому на заре, слегка посмеиваясь сам над собой, я отправился к нашей реке. И что же? Действительно, там я заметил что-то белое, торчащее из плодородной грязи… как бы пушинку. Это оказалось крохотное деревце. Я зачерпнул ладонью пригоршню грязи с ним, принёс во дворец, поместил в горшок с почвой и поставил сие вместилище в светлое место. Сердце моё пело, ведь даже в мизерном виде деревце производило большое благостное впечатление. Далее я, как мне и повелела сияющая эга, отправился на планету Дрёлл, в пышно цветущий город Дрёлльвиль. Там в лице садовника Друлли я встретил верного друга и помощника. Много мы с ним свершили растениеводческих подвигов. Кроме того, не пренебрегли работой с организмами, лишёнными корней. Бдительных и опасных стражей создали мы, окружив ими цветущий город. Так что был он теперь защищён живой стеной. Вся эта подготовка была необходима для того, чтобы однажды я принёс на Дрёлл кашпо с подросшим Древом Расы. Друллилард сразу понял, что перед ним — подлинное сокровище! Вместе мы засеяли полянку благородной травой и вырыли в центре ямку. И туда, в эту ямку, предварительно залив её водой, поместили ком земли, в который были вмешаны минеральные частицы нашей колыбели.
Прошло незначительное количество лет, деревце заметно подросло. А потом на его пушистых ветвях один за другим стали распускаться алые цветы. Сначала — три. Через несколько десятков лет — шесть! После — ещё больше. Ах, что это за цветы! Даже несокрушимый Эжес испытал трепет, увидав их. Однако он смог прикоснуться к цветку, шантажируя притаившегося короля. Между тем, как сам Друллилард и к белой хвое притронуться не смел, — лишь, затаив дыхание, водил около неё по воздуху своими большими пальцами. Но и этого достаточно, ибо растение, чувствуя токи, сворачивает свои жгутики. Как будто сейчас я вижу у светлого деревца этого древнего дрёлла с его мохнатыми ушами и морщинистым ликом. Дрёлла в его измазанном почвой фартуке и огромных литых сапогах. Вот он стоит, согнувшись, но всё равно деревце едва достаёт ему до носа. В смысле, не достаёт, поскольку Друлли стоит на достаточном расстоянии, весь — внимание и деликатность. Сейчас он — не король, но придворный! Это я рассказываю для того, чтобы в полной мере показать, что Древо Расы было оставлено у заботливых рук. Светящаяся эга, несомненно, знала, о чём толкует, когда отправила меня в Дрёлльвиль.
Далее история принимает известный оборот — на деревце распускается чёрный цветок. Друллиард теряет сознание. А затем надеется, что это лишь сон. Но это не сон, цветок и ныне там. Вот такая история, почтенные Мастера. Было ли вам интересно слушать, я не знаю, но постарался изложить всё достаточно лаконично и с живостью. 
— Что же, Хааб, это хороший рассказ. Ты по-прежнему живёшь на Эгт?
— Пока что да.

*

На тёплой планете Эгт с ярким светилом и синим океаном, было два огромных материка — Гандабаана и Багашнавана. Хааб проживал на Гандабаане, в приморском городе Гремполис. Здесь он нашёл спокойную работу в конструкторском бюро и приятную жену в летнем парке. В чудесной атмосфере любви и понимания выросли их дети. В такую же атмосферу прибыли внуки, чтобы озарить улыбками старость Хааба и Гелены. Вернее, старость Гелены. Ведь Хааб не старел, а только изображал старение. Он носил периодически обновляемую камуфляжную кожу и старался высоко не подпрыгивать. Кожа эта реагировала на его реакции, а также источала еле уловимые запашки, свойственные почтенной старости. Так что всё было шито-крыто. Однако Хааб не собирался дожидаться смерти супруги у него на руках, и после разговора с Мастерами безболезненно удалиться из её жизни. Но как? Не очень просто, а впрочем… 

Хааб стал налаживать связь с проживающей на Багашнаване звездой Джиу-Ля-Ля, обожающей распевать шлягеры и раскатывать в шикарных авто. Но чем же мог взять такую фифу и фуфу клерк от науки? Ничем! Или — скрупулёзно составленным именно для неё химическим коктейлем. Творилось волшебство! Прима пьянела от писем, втягивая «аромат его чернил», которыми он «выводит зигзаги чувств». Никаких особых зигзагов Хааб, понятно, не выводил, он составлял довольно незамысловатые, местами нелепые, письма. К примеру: 
«Привет, моя звезда, дорогая и ярчайшая! Как жаль, что между нашими континентами не натянуты провода. Мой голос сразу побежал бы по ним, дабы расцеловать твоё ушко. Мечты! Полно… да читаешь ли ты мои письма, затерянные среди вагонов других? Несравненная! Вчера я видел тебя по визуальнику и громко рыдал. Моё сердце убедило меня, что именно мне ты поёшь: «Тим-пом-пом, пам-пам-пим, иди сюда, давай летим!» Да! Решено. Скоро я изобрету для нас небомобиль! И прилечу! До встречи, моя великолепная Ля-Ля!»
Действительно, Ля-Ля приходили горы корреспонденции. Но уж что-что, а письма Хааба она быстро находила. «У меня просто какое-то нездоровое чутьё на послания этого научного безумца!» — говорила она приближённым подругам. Или, прижимая письмо к груди и раздвигая губы так, что становились видны чуть ли не все боковые зубы, мурчала: «Монстр-р-р!» В общем, сердце дивы таяло, и вдруг запылало, словно вулкан, красноречивым свидетельством чему стала телеграмма: «Хааб! Мой неукротимый гений! Воин науки! Пиши мне! Пиши больше! Пиши чаще!»
После этого послания звезда велела доставлять ей в первую очередь письма от Хааба и наняла нескольких поэтесс, дабы они все вместе забрасывали его «белоснежными крыльями любви, тронутыми печалью». За каждое такое «крыло» она щедро платила, и вскоре эти «крылья» усеяли дом и двор Хааба и Гелены. Нетрудно догадаться, какую реакцию это вызывало у супруги. Наконец, когда Ля-Ля исполнила песню с припевом «небомобиль изобретай и поскорее прилетай», а Хааб установил на неуклюжее фанерное сооружение мотор с пропеллером, терпение супруги лопнуло, и она велела ему убираться к «этой мазуканане». Гелена была в сущности своей простая здоровая эгтка и, решив больше не переживать, больше не переживала. Тем более что Хааб при помощи своего средства умело свёл её со своим коллегой. Так что, когда он улетал в закат, тот уже рассказывал Гелене, какой Хааб, в сущности, ветреник и шкодник. В отличие, разумеется, от него, Хломса.
Расставшись таким образом с Геленой, эг вскоре встретился с новой возлюбленной. Произошло это знаменательное событие под треск салютов и рёв фанфар. Впервые летательный аппарат тяжелее воздуха пересёк океан, впервые на нём прилетел выдающийся учёный, причём впервые прилетел — к Джиу-Ля-Ля, которая впервые вышла в розовом жемчужном платье из кареты, остановившейся на брусчатке главной площади Баннаглабана, на которой впервые собралось… В общем, много чего было «впервые», и эг не преминул извлечь из ситуации максимум приятных впечатлений. Через неделю они церемонно поженились в большом стеклянном дворце и совместным дёрганием за верёвку выпустили из огромного купола пять тысяч белых птиц. Выпустили бы и больше, но больше для них не успели наловить. Через две недели Хааб-Ду-Ду и Джиу-Ля-Ля отправились в совместный концертный тур. А через четыре недели Ду-Ду с двумя подельниками ограбил Главный Банк Багашнаваны, за что был судим и приговорён к ста годам заключения. На суде великий певец рвал волосы и клялся, что совершил преступление ради любви. Всё, что он хотел, это — построить тысячи самолётов для тысяч влюблённых, живущих на разных континентах. «Любовь не должны останавливать океаны! — выкрикивал уводимый из зала кумир. — Любовь не терпит препятствий!» После всего этого безутешная Джиу дала ряд интервью в разных платках, выражая восторг перед незабвенной верой супруга во всеобщее счастье. Разумеется, она благоразумно не одобряла его поступок, но всем было понятно, что Ля-Ля, если за что и осуждает Ду-Ду, так это за то, что он не взял её с собой на героическое дело.
На этом след Хааба на Эгт исчезал. След исчезал, а ноги вышагивали по террасе на Эгбед. В зеленоватых пальцах истекал крупной ледяной испариной бокал с разноцветным коктейлем. На шезлонге возлежала Ля-Ля, в сверкающей невесомости неподвижно и безостановочно летящая вдаль, для этого лишь единожды оттолкнувшись от бренной реальности загорелой ногой.

*

Иногда Мастера обретали новые воспоминания Творца, которые были доступны только бывшему Ор-Люмом, находясь в виде блуждающего архива за дверью Портала. Каким-то образом они оказались там во время крушения гиганта, и теперь плавали, объятые Светом, незаметные и разрозненные, так что только время от времени он случайно натыкался на них и, наткнувшись, не отпускал, пока не считает. Выплыв из Портала, он открывал своё сознание общему. И тогда полученные им сведения становились достоянием всех, следовательно, и самого возродившегося в тридцати тысячах тел Великого Люма, который постепенно обретал своё огромное «Я» и более отчётливое видение процессов. Так, например, кое-что объясняло давнее воспоминание про один разговор с Цав.

— Ты считаешь себя их домом, но Ты — Даритель, — сказала звезда.
— Да, Цав, Даритель. И они, согласно моему примеру, будут дарителями. И подарят мне свои необыкновенные истории.
— Тогда забирай тех, кто старше.
— Я и собирался забирать тех, кто старше…
— Но учти, постоянно вытягивая души, через сотни лет Ты рискуешь сойти с ума. Когда их будет слишком много, в тебе воцарится Хаос.
— Вот тогда Я и начну переживать по этому поводу…

Теперь Он понимал, почему Цав упомянула возраст люмов. При другом стечении обстоятельств Он мог стать средством от люмдоров. Души потенциальных люмдоров кружили бы в Его внутреннем Мире. Да ведь так и было, но перестало быть, когда Его линза разлетелась на куски, а Он удачно спасся в запасном шаблоне. Вернее, только он — самое центральное чувство себя и то, что можно вместить в маленькую линзу. Да ведь и нынче — что — Ему — тридцать тысяч линз? И вот, настал люмкс, когда Ор-Люм решил, что пора Ему становиться шестой Тройкой.
Общество «Внутренний Мир» насчитывало порядка миллиона сегментов, никто из которых так и не смог без помощи Синя Залльгаразалля или другого Мастера открыть Портал. Все они с нетерпением ждали счастливой возможности обрести Свет.               

В 380 году Ор-Люм воссоединился в виде шестой Тройки. На каждого Мастера, пребывающего в Сознании Ор-Люма, приходилось девять новичков. В торжественные люмксы через их линзы единым потоком помчались света. На протяжении люмка тонкая окружность сверкала и переливалась в космической темноте, а затем Ор-Люм разжал шестьсот тысяч рук. Теперь Он знал гораздо больше и, не обращая внимания на то, куда по своим делам направляются его части, мыслил мощно и безмятежно.

*

— Полагаю, вы искажённо понимаете грядущие грандиозные процессы. Нужно быть милосердным и добродетельным! Смотреть шире и дальше…
Восседая в своей пещере на округлом сверкающем камне, Звирденн наставительно журил люмдора, который пришёл к нему с докладом о ходе строительных работ, да зачем-то ударился в рассуждения про месть люмам-агзалацам. Что за чепуха! Зачем это? Главное — прогресс. Да, вот именно! Ведь разве он, Звирденн, — не прогресс? Прогресс! Даже этот забавный уродец — прогресс. Пусть ростом не вышел, зато сколько лапок! И все ведь шустрые! Так и вьётся, так и выпрыгивает, гнётся всем туловом. На тулове — круглая голова с красным глазом. Рта нет, не дошёл ещё до поглощения материи. Но, глядишь, и рот прорежется. А пока — и так хорошо, если сравнивать с люмом. Впрочем, тут и сравнивать нечего! Простой люм — нелепый зародыш, без смеха не глянешь… Вдруг Звирденну стало ужасно весело. Мало соображая, что делает, он оторвал докладчику голову и швырнул её в стену. Голова с резким звуком ударилась об камень, отскочила, упала на пол, покатилась. Очнувшись, змей печально посетовал на собственную горячность и вот уже стоял над прорезающей скалу расселиной с кипящей далеко внизу лавой. В эту пропасть уже не раз отправлялись куски люмдоров. Змей принял патетическую позу, вытянул вперёд щупальца, и нараспев проревел:

Ещё один пал бесполезно
От лап судьбы слепой!
Прими его останки, бездна,
И упокой!

Протестующее звеня, голова полетела в сверкающую даль. Вслед за ней последовало туловище. Змей ещё немного постоял над огненной могилой и отправился обратно. Дела, дела!

Дела Звирденна велики были. Люмдоры разбили множество скал и выбросили обломки за пределы огромного треугольника, в который были вписаны три круглые отшлифованные равнины. По периметрам этих великих кругов располагались ВЭС (ветряные электростанции), а между кругами, в небольшом круге, находилась АЭС (атомная электростанция). От этих электростанций тянулись гудящие провода с множеством поилок. Люмдоры питались без всякого распорядка, когда хотели, до отвала наливаясь энергией. Теперь уже тысячи их переходили на смешанную диету и с приятным аппетитом грызли камни. Таким образом, электричество они пили, словно сок, а камни ели, будто бы это были фрукты… 
Итак, средь бесконечных неровностей планеты лежали три пустых круга, по которым бродили сытые люмдоры. Но это был ещё предварительный этап грандиозного строительного плана.

Известно, что столицы люманских планет имеют уникальный вид. Главный город Иммии Нэгеллум, это  изображение отдыхающей в собственных кольцах змеи. Расположенный на Харне Х-Арн-Го — словно круглая коробочка, покрытая множеством лапок. Сивиур-Люм, это конус-спираль с ротондой. Именно эти, такие разные города, и возникли там, где кончалась максимально длинная тень от скалы Звирденна. Появились, словно хрустальные торты на терракотовых тарелках!

Для этого дикого чуда работающим на люмдоров тронутым Порчей пришлось основательно потрудиться. Они в глубокой тайне рыли длинные норы и оснащали металлические донья городов маячками — узлами сетки координат. Космос не перемещал части предметов, если за Пятно перемещений выступал край ящика, Великий отказывался «верить» в то, что ящик может находиться в других координатах. Именно поэтому было необходимо полностью окружить каждый город незримой сеткой и продемонстрировать его в качестве цельного объекта. Когда все маячки были установлены и все координаты внесены в Переместители, тронутые Порчей и уже фактически люмдоры стали терпеливо ждать подходящего времени. И дождались. Когда Ор-Люм собрался в виде трехсот тысяч Мастеров для того, чтобы прийти в большое Сознание, время пришло. Люмдоры, используя свои тела в качестве замков, запечатали ворота городов, Переместители были активированы.
Сивиур-Люм, Нэгеллум и Х-Арн-Го покрылись как бы дрожащей водой и покинули привычные пейзажи, возникая в новых координатах. И вот, все эти три великолепных города звёздной Расы — стоят рядом в качестве основы единой столицы планеты Люмдор.

*

Илтануан вырос в семействе работорговцев. Его дед вёл дела с самим менялой Омблом, отец — был им же «бессовестно ограблен». Но на деле, не им. Студень являлся тяжёлой, однако отнюдь не главной фигурой в этой игре. За изменениями, которые происходили на планетах Шрохх, Дродд, Ондорк, Лорж, Мерх, Хоррод, Тариута и другие, стояли князья Расы Эос. В основном — Эжес. Илт вспоминал, как отец задумчиво-мечтательно произносит:
—  Ах, если бы делом заправлял только Эом… сколько бы ещё тянулась реформа!
— Сколько? — спрашивает Илт, возводя фабрику.
— На твой век хватило бы! — усмехается отец.
— Да! — резко выкрикивает малыш и разбивает кубиком постройку. А потом бросает другой кубик — в ряд игрушечных агзалацев. Нечего подслушивать разговор знатных шроххов!

Чем старше становился Илтануан, тем больше требований к нему предъявляли родные. Закончилось тем, что он ограбил семейную сокровищницу, сбежал на Ондорк, окончил школу пилотов, купил корабль, промотал остатки средств, занялся контрабандой, встретил Гролдмоока, совершил налёт на перевалочную базу ЭЛЗ, ну и прочее. Всё это произошло чрезвычайно быстро. Так ему представлялось. В изрядном отдалении от него мерцал кодами лучевой экран.
— Что там ещё? — пробормотал Илтануан и, натянув маску, прочёл: «Люмдоры украли три города планет первого Посева. У нас похищены: Сивиур-Люм, Нэгеллум, Х-Арн-Го. Звон негодования!»

Вот, значит, как… действительно, звон негодования! Пока он возится с табличками, люмдоры воруют города! На следующую агентурную встречу шрохх явился в изрядно скверном настроении. Стоя перед люмом, он молчал и не спешил отдавать пластинку.

— Где же информация? — поинтересовался люм.
— Неважно. Я хочу убраться отсюда!
— Но работа ещё не закончена. ЭЛЗ надеется на тебя…
— Брось! Довольно водить меня за нос!
— Илтан…
— Знаешь, что… я полагаю, это вообще не ты! В смысле, не тот, с кем я ранее общался.
— Да что с тобой сегодня? Успокойся…
—  И сейчас я докажу, что ты — это не ты!

Шрохх резво подскочил к агзалацу, схватил его, раскрутил и швырнул. да так, что тот, поворачиваясь, пролетел по широкой дуге и упал на подёрнутую зыбкой растительностью землю люмах в десяти от места их встречи. Илтануан вызывающе подбоченился. Люм спокойно поднялся и, включив вибрацию, удалил с тела прах. Ругаться он явно не собирался. 
— Отличный бросок, Илтан, вот бы мне обладать такой силой и сноровкой! А теперь, будь добр, пластину… 
— Так ты признаёшь, что ты — уже не тот… не прежний? 
— Прежний, не прежний… в нашем Уставе так: «Люм = Люм».
— Да мне всё равно. Слушай внимательно: я желаю улететь с этой планеты.
— Информация принята.
— Требование!
— Требование.
Кинув под ноги  люму пластинку, Илт встал на скутер и помчался в гостиницу. 

На следующий день он отправился в город и гулял без всякой цели, пока это ему не наскучило. Возвращаясь в номер, он узрел очаровательную шроххку, и немедля завязал с ней знакомство. Выяснилось, что Эйлазульяра оказалась в Ихлумэте из-за интереса к архитектуре Люм. Разговорившись, они укрепились во взаимной симпатии и очень скоро сократили все дистанции. Влюблённые неплохо проводили время, но всему свой черёд, и через три дня Эйла отбыла на Шрохх. Илт с удовольствием отправился бы с ней, но это было невозможно, поскольку Эйлу забирали родственники, у которых были на неё свои планы.

На следующем сеансе связи люм известил шрохха, что пока он остаётся на Армаале, чтобы выполнять задания. Когда Илт попытался его догнать, дабы снова использовать в качестве метательного снаряда, сметливый агзалац пропал в воздухе. А, так вот откуда он появлялся! В разуме Илта возник дерзостный план. С этого времени он прекратил бунтовать и отнекиваться от работы, напротив, принялся за изучение табличек с удвоенным усердием. Параллельно с выполнением заданий он вплотную занялся моделированием вещества. В результате через полтора месяца люм получил от него совершенно особую информационную пластинку. Илт немало тревожился за успех предприятия, однако напрасно — зажав пластинку в ладони, агзалац не заметил прикреплённой к ней тончайшей нити. Когда он удалялся в темноту, Илт извлёк из кармана миниатюрную удочку с чувствительным к натяжению нити барабаном. Через некоторое время он осторожно двинулся вслед за удочкой. Теперь он был не слепой рыбёшкой, но рыбаком, поймавшим на приманку саму Обитель! Или, как теперь называли это место агзалацы с головами-линзами — ЦпиВКДЭЛЗ — Центр практических исследований Великого Космоса Дома ЭЛЗ.

Илт шёл в темноте за светлой чёрточкой. Вдруг часть её совершенно исчезла. Шрохх погрузил остаток удочки в невидимость, а вслед за тем — пальцы, кисть, руку… и вот уже целиком оказался в плотной среде. Ему не стало ни теплее, ни холоднее, он всё так же свободно дышал. Но теперь перед ним сверкали облака звёзд. При этом сам он находился в сумраке, как и висящий в отдалении Центр исследований, выполненный в форме диска. На верхней поверхности диска располагалась окружность открытого помещения с многочисленными техниками. Вдруг краю Центра открылась дверка, из которой выплыл также дисковидный исследовательский челнок. Застыв, он исчез, стремительно уменьшившись в размере. Вот так да! Вдруг тревожная мысль пришла ему в голову. Обернувшись, агзалац увидел, что и там сверкают звёздные росы. Илт почувствовал растерянность и захотел увидеть место, из которого только что пришёл; к его облегчению, перед ним практически сразу возникло тёмное поле с кренящимся скутером и узорным светящимся куполом Ихлумэта. Илт не понимал, как он двигается в плотной среде, тем не менее, двигался. Но что же предпринять? Некоторое время шрохх досадовал, что у него нет маршрутов, и неожиданно рассмеялся: да ведь только что он убедился в том, что Обитель охотно перемещает к памятным местам, стоит только захотеть! Однако, где же он желает очутиться? Илт представил недавно оставленный город на Шрохх… однако же ничего не произошло. Снова встревожившись, он попробовал очутиться в других местах. Тщетно. Попробовал опять… и у него получилось. Он завис неподалёку от планеты Ондорк, на которой некогда учился. И вот уже перед ним тянулась улица-аллея с небольшими светлыми домиками, крытыми красной и зелёной черепицей. Приблизившись к своему коттеджу, Илт с радостью увидел, что он, по всей видимости, пустует, плавно влетел в комнату и вышел из Обители рядом с письменным столом, при этом оставив в плотной среде руку. После ряда манипуляций он вышел в комнату полностью. На лакированном столе лежала книжка с ровно срезанным уголком. Сдвинувшись вправо, Илт увидел, что срез представляет собой кусочек тьмы. Эта книжка, частично находящаяся в плотной среде, являлась мостиком между этим местом и Обителью. Так что, при желании, он в любой фук мог вернуться.
После этого Илт вскрыл находящийся на кухне тайник и отправился в город. Через горфук он вышел из магазина на мощёную серым камнем улицу в чёрных лакированных кроссовках, синем костюме и широкополой шляпе из натуральных стеблей, украшенной белым помпоном. Эти шляпы давно хотели запретить, как намёк на тёмное прошлое, но, поскольку изделия, пользовались спросом, не спешили этого делать. Вдохнув воздух, приправленный парфюмерией и выхлопами машин, он направился в клуб.

Вернувшись вечером в пустующий домик, шрохх обнаружил, что книжка располагается посередине стола. В ней он обнаружил свою удочку с висящей на невидимой нитке пластинкой. Получается, его деликатно выставили. Илт вздохнул и решил заняться сочинением песен.


*

После похищения городов Звирденн велел деактивировать Пятна перемещений. Ему не нужны гости в виде вооружённых люмов или эосцев. Они могли прийти из Обители? Да, могли, но такой визит сопряжён с риском её захвата. Следующим распоряжением змей велел настежь открыть ворота городов с миллионами люмов. Этот жест обозначал приглашение на Пир, к многочисленным поилкам с электричеством. Пей, сколько душа пожелает! Пей, сколько сможешь! О да… они захотят! Они возжаждут! И окунут тела в реку энергии. И возликуют! И насытятся! И снова выпьют пьянящей силы! И вот из одинаковых простаков — превратятся в уникальных существ — люмдоров! Что дальше? Дальше — костная материя! Вкусные, хрустящие, тающие в пламени камни! 

Змей отпрянул от гигантского остроугольного окна, метнулся к сверкающему камню, при помощи зубила и кувалды отколол от него кусок и принялся крошить его челюстями, заглатывая струи песка и щебня. В его горле вздулся, просвечивая сквозь плоть, комок пламени. Сомкнув челюсти, Звирденн блаженно задрожал. Пламя растеклось по телу. И снова зоб его вспучился. И вновь змей впитал энергию. И паки пламя закипело в глотке. И на этот раз люмдор с рёвом отрыгнул тугие клубы огня. Бесподобно! Это не хуже поглощению излучения Цох!.. Да, совершенно верно, как и большинство люмдоров, Звирденн являлся серпианином. Именно они в первую очередь превращались в чудовищ.
Менее, чем через полгода все похищенные вместе с городами бывшие жнецы света стали люмдорами. Более того, люмдорами сделались и около пяти тысяч простых люмов. Не одну тысячу люмов у него украли, неожиданно втягивая их в Обитель. Но это мелочи! Планы осуществлялись. Вот теперь он, пожалуй, торжествовал. Разумеется, с клубами огня и хлопаньями крыльев. Однако чувствовал, что созданная им картина ещё не идеальна. Не хватает какой-то детали... Чего же именно? В один прекрасный люмкс в мозгу Звирденна вспыхнул прожектор прозрения. Змей задрал морду и отворил пасть. Зловещий хохот-рёв отразился от каменных сводов и хлынул в небо, растекаясь смутным гулом и шелестом, словно то зловещие мысли обрели крылья и стремительно проносились над созданным из ворованных столиц постепенно темнеющим градом Синэгеллухом.


*

Техник Зальгурар любил свою работу и выполнял её весьма быстро и качественно, чему способствовали его данные. На голове этого люмдора, которая напоминала широкую, выгнутую в направлении туловища скобу, располагалось множество округлых агатовых глаз. К его длинному телу крепилось около двадцати лап с многочисленными тонкими пальцами. Рот в закрытом состоянии был незаметен, отворяясь, демонстрировал множество чёрных зубов. Этими зубами Зальгурар пережёвывал утильные провода и детали. Благо, этого добра у него было навалом.
В данный люмк техник отдыхал, застыв у большого иллюминатора, за которым сверкала Цох. На её фоне он с трудом различал точку последнего маячка. Тысячи таких маячков были расположены около звезды. Вскоре между ними натянется сеть, как бы крупная огранка пространства, и этот несуществующий камень с вполне реальной драгоценностью внутри будет вырезан отсюда и вставлен в Глубину, где находится Люмдор. Скорее всего, Великий сделает это, ведь что ему одна звезда? даже н7е пылинка. Сделает, как всегда делает… а как он это делает? Насколько понимал Зальгурар, Великий ничего никуда не перемещает. Его объект для него — Его же собственная мысль, которую он может думать, где угодно. Таким образом, когда Космос, обманутый прибором, размывающим одни координаты и уплотняющим другие, решает, что объект находится не в координатах Х, но в координатах Х-1, то Он и мыслит объект в координатах Х-1. И тогда, поскольку мысль Великого и реальность едины, объект исчезает в координатах Х и появляется в координатах Х1. Поскольку это происходит в мыслях Великого, то есть вне времени, существа не испытывают никаких неудобств, их нервные связи не чувствуют ни распада, ни созидания. Таким образом, бегущие импульсы не встречают никакого зазора, свободно, как будто бы ничего не произошло, следуя по своим делам. Действительно, можно сказать, что слово «перемещение» в данном случае уместно поставить в кавычки, раз нет никакого перемещения. Возможно, и уместно. Но в восприятии и в реальности перемещение действительно происходит. В общем, Зальгурар неплохо понимал принцип работы Переместителя и надеялся, что величайшее перемещение состоится. Так и произошло. Космос не стал задумываться над ситуацией, но, поверив, что истинное место Цох в Глубине, где плавает Люмдор, переместил звезду как вполне заурядный предмет.

В 382 году от Люмзаара Синэгеллух озарился ярчайшим светом, быстрые тучи над ним растворились в пепельном сиянии.
Немного придя в себя, Цох ощутила жгучее желание спалить Синэгеллух, а затем, персонально — восторженно беснующегося на скале змея Звирденна. Однако она сдержалась, после чего успокоилась и связалась с давней подругой.
— Здравствуй, сиятельная Цав! Как твои дела?
— Здравствуй, ослепительная Цох! Прекрасно. Но как твои? Кажется, ты встревожена. Что-то случилось?
— Ещё как случилось!
— Рассказывай…
— Случилось нечто нелепое, люмдоры переместили меня из моей Глубины к своей планете. 
— Как это получилось?
— При помощи технологии зизверов.
— Вот так новости! Не переживай, мы что-нибудь придумаем…

Вот тогда-то, после похищения Цох, сиятельная Цав и предоставила Ор-Люму лекарство от Порчи. Этим лекарством оказалась тысяча люмов, которые более, чем полвека назад растворились в её огне. Люм пообщался с ними и понял, что эти агзалацы с млечными линзами не только внешне, но и внутренне сильно изменены миром Цав. Теперь они назывались Фарфами.
Немного освоившись, Фарфы прибыли в новый Сивиур-Люм, практически один в один похожий на Ихлумэт. Точно так же, как были похожи на Ихлумэт новые столицы Иммии и Харны. Разница между ними была следующая: в куполе Сивиур-Люма сквозили спиральные мотивы, в узоре Нэгеллума проступали змеи, Х-Арн-Го представлялся стеклянной ёмкостью с насекомыми. Прибыв же, Варфы немедля принялись за жутковатое врачевание. Они азартно настигали тронутых Порчей и били их лучами. Такое лечение, больше похожее на военные действия, приводило к немедленному результату — тронутые в конвульсиях падали и через некоторое время становились прежними агзалацами. На обнаруженного крупного люмдора Фарфы нападали втроём или вчетвером. Они окружали его, не позволяя скрыться, хватали за конечности и выросты, запрыгивали на спину, не прекращая свирепый огонь. Истекающий энергией монстр терял силы, уменьшался, а затем совершенно исчезал, и оставался только агзалац, ещё некоторое время пытавшийся бежать. Но Фарфы уже не смотрели на него, продолжая стремительное врачевание. Уничтожая Порчу, они не уставали, поскольку сразу восстанавливали свои силы, впитывая часть потерянной пациентами энергии. Через десять дней Фарфы очистили Сивиур и ринулись на Харну. Вскоре все планеты первого Посева были избавлены от болезни. Но — только ли — болезни? Наблюдая за люмдорами, Ор-Люм видел в них и нечто прекрасное. Эти существа обладали тем, чем не обладал Он — способностью менять форму. Пусть и бесконтрольно. В этом — недостаток. Конечно, Люмы могли корректировать рельеф своей поверхности, — немного сдвигать полоски выростов, иначе формировать складки… но на этом всё. Иное дело — эти Его потомки… Вот именно — Его потомки! А значит, Он способен понять, как они это делают. Но, наблюдая за люмдорами, Ор-Люм так ничего и не узнал. Произошло иное.

…Бывший Ор-Люмом спешно выплыл из Портала и вскочил на ноги. В его линзе плясали светло-малиновые огни. Он знал то, что мечтал узнать Ор-Люм. Линза его потрескивала от избытка информации… но он не спешил ей немедленно делиться. Прочертив пальцем в воздухе прямоугольник, агзалац ткнул в воображаемую плоскость пальцем и залил висящую рамку зеркальной плёнкой. Вытянувшись перед зеркалом, люм с прозрачной линзой застыл, завибрировал и… отрастил себе ещё две руки. Не успокоившись на этом, он увеличил длину ног. Через люмк перед зеркалом на четырёх длинных коленчатых лапах стояло существо с двумя руками, двумя щупальцами, сидящей на длинной шее головой-трубой и узкими остроконечными крыльями. Чиркнув наискосок щупальцем, существо устранило зеркальную поверхность, повернуло голову к небу и с гулом прянуло вверх.
Через несколько люмксов весь Ор-Люм вспомнил, что любое его тело — стандартный модуль для модификаций. Пространство наполнили тысячи сигналов:
— Я нашёл, Люм!
— И Я нашёл!
— Это прекрасно!
— Удобно!
— Замечательно!

*

По всей Ондорк звучали хиты, записанные Илтом и его группой. Особенно часто — песня «Эйла». После межпланетного фестиваля, прошедшего на Ондорк, композиции обрели популярность и на других планетах, в том числе на Шрохх. С этим и был связан неприятный казус: однажды Илта захватили в плен братья былой любви. Дело в том, что в песне содержалась информация, позволяющая вычислить, про кого она написана. В общем, после того, как «Эйла» прокатилась по Шрохх, свадьба Эйлы и одного весьма состоятельного господина совершенно расстроилась. И вот Илт оказался в шлюзовой камере. Причём без космического костюма. Раздался приглушённый лязг, створки распахнулись, и его выбросило в Космос…
Открыв глаза, шрохх увидел звёздную росу. Он был в Обители. Напротив него висел — люм не люм, агзалац не агзалац… Существо было несколько крупнее люма, и конечности его обладали суставами. Ноги заканчивались тройными копытами, из плеч, кроме рук с множеством длинных пальцев, росли плавно сужающиеся щупальца, а за спиной шевелились небольшие остроконечные крылья. Вперёд и назад из обода вырастали полоски, которые медленно двигались, открывая или затеняя линзу. 
— Ну, вот ты и снова среди друзей…
По характерной мелодике шрохх узнал Мастера.
— Это ты меня втащил?
— Да…
— Благодарю…
Вскоре они вышли на Га-Лаз, и шрохх воочию увидел Ллююзу, её устремлённый в тёмно-золотистое небо сверкающий зигзаг. Тёмный металл площади был усеян люмами. Провожатый шрохха оказался выше, чем на первый взгляд, — его макушка находилась на уровне плеча Илта.
— Я так и не могу понять, ты что, люмдор?
— Нет, люм. Стоп, телега. Пришли.
Теперь они поднимались на небольшой платформе.
— Ну вот, это твоё жилище…
Перед Илтом был номер в точности похожий на ихлумэтский, только просторней.
— Два дня адаптируйся. Далее тебе будет предложено несколько занятий на выбор. Если нужна компания, — в твоей маске для чтения есть данные существ, желающих общения.

Придя в себя от множества впечатлений, спрессованных в брикет, Илт почувствовал благодарность. Перебрав варианты, он наткнулся на известную формулу и патетически произнёс: «Шрохх чтит Люм!» С удивлением посмотрев на него, Мастер серьёзно ответил: «Люм чтит Шрохх!» и выпрыгнул в окно. Он резко взмыл, сделал несколько кругов, а затем упал и пропал в незримой плоскости.


*

Перемещение Цох встревожило Расу Люм: а что, если Звирденну вздумается использовать звезду в качестве испепеляющего оружия? В силу такой возможности с Люмдор пропали Переместители. А после стали потихоньку исчезать и люмдоры. Происходило это по одной схеме: из Обители выпрыгивал Фарф, вцеплялся в люмдора, после чего их вместе затягивали обратно. Люмдоры, даже самые свирепые, ничего не могли в таком случае предпринять и быстро гибли, превращаясь в люмов.

В это время Звирденн в основном пребывал в своей пещере, размышляя о высоких материях, да хрустя мерцающими осколками вот уже третьего камня. Город он посещал не часто. Прибывая к подданным, змей исторгал рык, требуя полимерных яств, и ему их спешно приносили. А если недостаточно спешно, то на металл летели оторванные конечности и головы. Впрочем, редко когда его визит обходился без этого. Отобедав, Звирденн изрыгал пламя и улетал обратно на огромных своих чёрных крыльях в красных пятнах. Да, он был пока единственным люмдором, чья плоть меняла пигментацию. И немало гордился этим. А чем же он вообще занимался у себя в пещере помимо того, что гордился, торжествовал и грыз камень? Чтением и сочинительством. У него в пещере хранилась большая куча информационных пластинок разных форм и размеров. Зачерпнув горсть интеллектуальных сокровищ, он шарил по ним наугад своим информационным лучом, извлекая разрозненные фрагменты, что смешивались у него в голове, после чего являл образцы патетики, извергая оные в виде рыков, хрипов и завываний. Написав что-то с его точки зрения исключительное, Звирденн забирался на верхушку своей колоссальной скалы, принимал торжественную позу и начинал на свой манер декламировать шедевр. Цох, сначала лишь с любопытством слушавшая Звирденна, постепенно прониклась интересом к его неистовым камланиям. Завывая, люмдор начинал скакать на верхушке, то растопыривая пальцы хвоста, то потрясая огромным кулаком. По ходу чтения он всё более распалялся, чередуя выкрики с извержениями пламени, а ближе к финалу, бывало, совершенно забывал слова и полностью переходил на непонятный, зато очень экспрессивный язык бурлящего огня. Особенно удачные выступления Звирденна заканчивались тем, что он, совершенно потеряв остатки разума и осторожности, валился с верхушки. В таких экстраординарных случаях падение, как правило, его отрезвляло, и змей превращал его в полёт. Но иногда, однако же, обезумевший декламатор рушился в ущелья, и потом долго приходил в себя, восстанавливая повреждённые лапы, крылья и выросты. В общем-то, такие неурядицы его не волновали. Регенерировал Звирденн так же быстро, как и рос.
Змей и сам не заметил, как отошёл от общих дел, постепенно превратившись из авторитетного руководителя в высокий символ — живое чёрно-красное знамя люмдоров. Ну и что, что иногда это знамя рушилось? Вскоре оно вновь вздымалось, реяло, рычало и пламенело!
И вот, пока Звирденн жил так, как он жил, люмдоры в массе своей жили иначе. Они отказались бездумно следовать по стопам змея и вернули умеренности статус добродетели. Разумеется, со скалы Звирденна они казались жалким обывателями, чуждыми высоких идей и полёта мысли. Но Цох смотрела на них благожелательно. Звезда больше не стремилась в покинутую Глубину, ей понравилось наблюдать за существами и считать их своими.

*

Два дня король Друллилард пребывал в панике. Произошло пугающее: чёрный цветок отвалился от Древа Расы и, медленно перебирая лепестками, стал пробираться к краю полянки. Друлли наблюдал за этим шествием ни жив ни мёртв, трогать цветок он боялся и совершенно не знал, что в этом случае предпринимать. Хааб рекомендовал ему успокоиться. Через неделю цветок остановился в центре большой клумбы, где как раз не было растений, и укоренился. Да, именно так, чёрный цветок решил стать растением. И это у него получилось. Через месяц там возвышалось пушистое чёрное деревце с этим самым цветком на макушке. Произошло это как раз после того, как звезда Цох сменила Глубину. Ведь это она своими лучами дала люмдорам силу, которая созидала их в качестве Расы. Конечно, это чудо, что Цох полюбила таких чудовищ, но должна же и она кого-то любить. В 383 году от Люмзаара монстры разработали и запечатлели в памяти свой Устав.


Устав Люмдор


Люмдор.
Люмдор исследует,
Люмдор созидает.

Люмдор чтит Люмдора, области его исследований и созиданий.
Люмдоры объединяют сведения из областей исследований и созиданий.

Люмдоры:
Люмдор и Люмдор (+;)  — Люмдоры.
Люмдоры исследуют,
Люмдоры созидают.

Люмдоры чтят Люмдоров, области их исследований и созиданий.
Люмдор чтит Люмдоров, области их исследований и созиданий.
Люмдоры чтят Люмдора, области его исследований и созиданий.
Люмдоры объединяют сведения из областей исследований и созиданий.

Люмдор исследует —
Люмдоры исследуют.
Люмдор созидает —
Люмдоры созидают.

Люмдор.


Для того, чтобы как следует узаконить документ, люмдоры призвали Звирденна. Долго они гудели в центре Синэгеллуха, и вот владыка неспешными взмахами снизошёл с небес. Задумчиво покачивая усеянной рогами головой, змей выслушал Устав. Щупальца его при этом совершали такие движения, будто он управлял плавным чтением. Когда оно закончилось, Звирденн, как бы очнувшись от приятной музыки, пророкотал:
— Всё верно! Блестящие слова! Святая буква закона! Двадцать пять раз, если считать название, звучит «люмдор». Как известно, столько нас на примитивной люмской стадии рождалось из тьмы Люмин-Ц. Посему, выкинув лишние повторы, вы поступили верно. Да и люмы могли бы почистить свой вариант. И без того понятно, что люм равен люму. Ха-ха! Все они равны! И по форме, и по размеру, и по весу… Ограниченные малявки! Да что здесь про них. Я рад за нас! Поздравляю и поздравляюсь, отныне мы стали Расой! Скрепляю сей Устав своим высочайшим благословением и двадцатью пятью символическими погибелями!
Завершив свою речь, Звирденн принялся с рыком хватать всех, кто ему подвернулся под конечности, разрывать и сбрасывать в одну кучу. Когда змей разорвал двадцать пять люмдоров, он велел скидать все останки в одну большую сеть, откланялся и улетел вместе с ней в своё высокое логово, чтобы совершить традиционное погребение в магме, бурлящей в трещине, что делила пещеру Звирденна на две части. В большей части находились огромные окна и трон-камень, в меньшей — упомянутая библиотека змея.
Как ни силён был Звирденн, но даже он еле дотащил сеть, с громкими хлопками отталкивая крыльями массивы газа. Высыпав останки в расселину, он узрел далеко внизу еле заметные дымки — души люмдоров, ускользающие в Неведомое. Они погибли, дабы освятить документ… как это мило, как трогательно!

*

Несколько Фарфов стояли перед Мастерами.
— Звирденн — психически ненормальное существо, как и ещё порядка пятиста тысяч люмдоров. Отдай их на излечение!
— И сколько времени вам потребуется?
— Тридцать дней, если не спешить.
— Вы разумеете под «не спешить» непрерывное действие. При таком режиме через тридцать дней вы сами будете психологически ненормальными существами. Возьмите половину этого количества и распределите на большее время. Звирденна же, как и прежде, не трогайте.

Конечно, не Фарфам рассуждать о нормальности. За время, проведённое в мире Цав, они потеряли представление о созидании. Ор-Люм не сразу понял это, поскольку не мог уловить их чаяния, а потом увидел, что, в общем-то, у них таковых и нет. Фарфы были как будто мертвы и оживали лишь во время врачевания. Они не любили свет, зато с радостью  забирали энергию других существ, как это делали Непроны. При этом между ними существовали большие различия. Непроны — убивали, Фарфы — лечат. Непроны лгали, Фарфы — правдивы до скуки. Непроны не вызывали жалости, Фарфы её, пожалуй, заслуживали. Они были словно небыли, не находящие места в Мире. 


*



Три части, из которых состоял Синэгеллух, объединялись довольно неряшливой паутиной энергетических и транспортных путей. Город хаотично мерцал, искрился и постепенно темнел. Дело в том, что люмдоры, у которых появлялась пасть, начинали не только реветь при помощи голосовых мембран, но также исторгать из трубок во рту чёрную, быстро застывающую жижу — гумс. Сначала исторжение гумса происходило непроизвольно, совпадая с вспышками гнева. Поэтому выражение «плеваться гумсом» обозначает проявление негатива. Далее люмдор обретал способность контролировать исторжение этой жижи, которая быстро застывала и тогда напоминала твёрдую резину. Большинство жителей города имели привычку постоянно, направо и налево плеваться гумсом, поэтому созданный из железного стекла и обычных металлов Синэгеллух всё больше зарастал сливающимися вместе чёрными пятнами. 

Зальгурар, в отличие от простолюмдоринов, гумс не расточал, поскольку использовал его для изоляции проводов, склейки деталей, снятия форм и в других подобных целях. И так же учил поступать других. Благодаря личным качествам, он довольно быстро приобрёл огромный авторитет и стал первым среди равных. Конечно же, негласно. Смышлёные граждане понимали, что как только змей Звирденн прознает про общественный вес Зальгурара, так сразу же и разорвёт его на клочки. И нет, клочки эти после никогда не срастутся, поскольку мстительный змей обязательно сбросит их в тяжкое пламя. В общем, люмдоры трепетно берегли своего лидера, он же меж тем создал тайный язык, состоящий из прикосновений и множества иероглифов. При помощи этого языка знатные люмдоры стали общаться на самые важные темы, не опасаясь внимания лишних свидетелей или слежки из Обители.
В Синэгеллухе привыкли к постоянному похищению граждан. Однако устроенный Фарфами большой отлов, ежедневно уносивший тысячу и более граждан, сильно всколыхнул общественность и ускорил всеобщее единение. В кратчайший срок сподвижники Зальгурара удвоили своё количество, затем снова и снова удвоили, и вот уже больше не смогли удвоить, поскольку непричастные к общему делу закончились. Теперь все они были заодно.

Легче всего новый язык давался таким же многопалым люмдорам. Типичный разговор выглядел так: один собеседник помещал кисть на туловище другого, прикрывал её куском блокирующей различные волны ткани и вёл речь, в ходе которой ткань шевелилась и подпрыгивала так, будто под ней мечутся некие существа. В свою очередь собеседник делал то же самое. Постепенно люмдоры стали дополнять тактильное общение звуковыми кодами, при этом постоянно их варьируя. Затем в разговоры в полном объёме вернулись все средства. Но теперь всё было иначе. Люмдоры создали герметичную интуитивно-вероятностную лингвистику, где всё постоянно менялось. Они так преуспели в своём новом языке, что при общении, даже и не замечали маскировочных изменений, являющихся для них естественной частью речевой среды. Теперь люмдоры могли без всякой опаски обсуждать свои грандиозные планы. Не спеша посвящать в них Звирденна. Однако и в это время у того оставались верные шпионы.

— Так значит, про меня — молчок?
— Молчок, Ваше Высочество…
— Что же… это доказывает злонамеренность. Молчит, значит, вынашивает в чреве головы Предательство!
— Ох, только не разрывайте меня, Высочество! Позвольте, я сам прыгну в огненное казнилище!
— Ась? Нет-нет, малыш… ступай себе, дружок… Как ты, кстати, доплёлся сюда на этаких забавных лапках?
— О, Ваше Владычество! Они раскладываются… вот так!..
— Удивительно! Ну, вот и побегай! И передай всем, что я о них думаю!

Существо, похожее на паука, шустро скрылось за окном. Звирденн задумчиво перекатывал перед собой свой десятый камень. Все камни, поднимаемые сюда его подданными при помощи лебёдок, были одинакового размера... просто змей ещё немного подрос. Оттолкнув каменный мяч, он подошёл к поилке — двум торчащим из стены кривым прутьям, сунул в них морду, нажал на клавишу и закатил семь лазурных глаз с алыми зрачками. Да, теперь око змея, прежде напоминавшее вытянутое забрало, стало семью очами с фиолетово-чёрными веками. Змеясь, в его пасть хлынули по клыкам-клювам танцующие потоки энергии. Звирденн блаженно заурчал, плеща хвостом и царапая камень. Вдоволь напившись, он подошёл к окну.
Вот его город, собранный из первых городов Расы Люм. Вот — его звезда, доставленная из далёкой Глубины. Вот его Люмдор. Немыслимы его деяния! Нет им равных! И нет равных — ему! И вдруг… Зальгурар?! Выскочка, самозванец! Жалкий профан! Пещеру потряс рокот негодования.

Новым вечером, в который воздух лишь слегка мерк, Звирденн выполз на вершину скалы. Цох сверкала у горизонта. Мордуза и Нордуза смутно виднелись в дымчатом небе. Звёзды! Вот его публика! Вот и он пред ней — мятежный гений, великий артист! Приняв могучую позу, Звирденн зарычал:


Слил три города в один
Я, провидя красоту!
И для подданных над ним
Водрузил — сияй! — звезду!

Милосердьем Зло поправ,
Возлюбил я Доброту,
Освятил для них Устав
И унёсся в высоту!..

Дабы пастырем с небес
Наблюдать подножный быт,
Но, увы, вот так эксцесс! —
Уж я предан, уж забыт!

Что же делать мне, друзья,
Как развеять злую ложь?..

После утомительных рассуждений и довольно-таки неприглядных вариантов, герой, наконец-то, решает вот что:

Я с приветом к ним приду,
Чтоб петь песни у дверей —
Про Любовь, про Красоту,
Про священный Мир Идей!

И тогда они поймут,
Что они — безумцы есть!
И себя в тоске — убьют,
За меня свершая Месть!

Завершая декламацию, Звирденн распахнул крылья и изрыгнул конус пламени. На этот люмкс длина змея составляла более пятидесяти люмов, к густо-красным пятнам добавились едкие жёлтые крапинки.

*

Посёлок Фарфов находился в ста эл-люмах от Люмзаара. Они обитали в сквозных коридорах, которые приводили в центральное помещение, соединённое десятью мостиками с ЦпиВКДЭЛЗ, благодаря чему все одержимые лекари могли быстро очутиться в плотной среде, а там — где угодно. Все, то есть вся тысяча, и не больше, поскольку Фарфы, как и другие Мастера, не копировались на Чёрных Камнях. Однако к Мастерам они себя не причисляли. Мастеров и всех других люмов они расценивали как посторонних существ, Непронов же, видимо, из-за осознаваемой схожести с собой, люто ненавидели.
После исцеления двухсот пятидесяти тысяч люмдоров, Фарфы потеряли вкус к лекарству, переливаясь от избытка энергии. Они лениво, в порядке моциона вытягивали из Синэгеллуха некоторых люмдоров, перебрасывали их на пустырь и долго истязали, не спеша убивать. Ведь всё-таки люмдоров они именно убивали. Вернувшиеся в результате такого убийства люмы относились к Фарфам с нескрываемой неприязнью. Своё пребывание в люмдорах они помнили смутно, а вот лечение — отчётливо. Фарфы это понимали, но не придавали значения чувствам бывших пациентов.
Сделав некоторые выводы, Ор-Люм больше не отдавал на излечение многотысячные партии. И, как прежде, запрещал забирать Звирденна. Так что змей мог бы благодарить Ор-Люма за своё благоденствие. Но вряд ли бы стал. Узнав о такой заботе, он, скорее всего, сочинил бы оду, в которой объявил бы Великого Люма играющим в милосердие тюремщиком.
Звирденн занимался всё тем же, разнообразя всё то же налётами на Синэгеллух. Когда волна праведного гнева захлёстывала его с головой, он вырывался из своей пещеры в клубах пламени и пикировал на город, дабы преподать подданным урок нравственности. В целом он действовал довольно хаотично, но при этом намётанным глазом отыскивал наиболее крупных потенциальных оппонентов. И, как несложно догадаться, умело предотвращал их подлые каверзы.
После очередного налёта, унёсшего жизни двухсот гражданг, Зальгурар велел закрыть Синэгеллух прочнейшей стальной сеткой. Теперь змей, жаждая вершить справедливость, лишь бился об преграду, словно назойливый москит. А там, за этой преградой кипела работа. Усердные техники создавали тысячи кораблей, чтобы лететь в них к планетам расы Люм.

*

Илт имел возможность наблюдать за люмами, но пользовался ею чаще всего, когда видел Мастеров. После освоения Метаморфозы они пребывали, кроме своей первичной формы, в десяти практичных модификациях или Стандартах. Каждый Стандарт обладает своими уникальными качествами и вместе с тем является средством, предотвращающим погружение в формотворческий хаос.
Люм, втянувший Илтануана в Обитель, пребывал в третьей по размеру модификации — Стандарт-3. Больше всех была модификация С-10 — ящер, руками которому служат шесть щупальцев с телескопическими пальцами. Линза С-10 разделилась на три глаза, расположенных на конце напоминающего голову выроста на шее. В спине Стандарта располагается складной пропеллер. 
Синь Залльгаразалль часто носил модификацию С-2. Линза Стандарта — повёрнутый вниз вершиной треугольник. На месте рук — два щупальца. Но есть у С-2 и рука, располагающаяся посередине туловища и, зачастую — согнутая таким образом, что шестипалая кисть находится под шеей. Локтевой сустав конечности доходит до таза, в распрямлённом виде она очень длинна. С-2 бегает на трёх конечностях — двух скаковых ногах и этой руке, умело используя также щупальца и лентовидный рулевой хвост. В десятку Стандартов, С-2 предложил, как несложно догадаться, сам Залльгаразалль, после чего идея была принята большинством голосов Ор-Люма и рекомендована к применению.
Модификация С-1 не выше обычного люма, но много мощней. На руках — по четыре длинных пальца, обод линзы шире обычного в два с половиной раза.
В круглом корпусе С-4, передвигающемся на множестве щупалец с суставчатыми кистями, сверкает семь линз.
С-5 — змеевидное тело, от которого могут отделяться несколько залегающих в бороздках щупалец. Нижняя часть Стандарта снабжена множеством двигающихся ворсинок, передняя — десятком овальных линз.
С-6 — низкий цилиндр с тремя линзами и несколькими длинными манипуляторами, который передвигается на трёх коленчатых ногах. Стандарты 4, 5, 6 предназначены для исследования планет.
С-7 — макет, иссечённый симметричными бороздами, с пустыми челюстями и двумя круглыми линзами на месте глаз. Этот Стандарт с линейкой размеров предназначен для скрытного обитания в сообществах агзалацев. Разумеется, после облачения этой «вешалки» в синтетическую плоть. 
С-8 воплощает усредненное представление агзалацев о величественном и внушающем доверие облике. Линза представляет выпуклую маску. Этот стандарт называют Делегатом.
С-9 — птеродактиль с двумя передними глазами-линзами и линзой для заднего обзора на конце гребня. У Стандарта прыткие ноги, такие же щупальца и передняя рука, как у С-2. Используется для путешествий и исследований.

*

Ничего удивительного в том, что первым люмдором стал именно Звирденн, нет. Ведь кто, как не он, упивался жёстким светом Цох, следя, чтобы его линза всегда ловила как можно больше излучения? И кто, как не он, вновь пошёл за Аметистом Зурриденом, когда тот возрождал секту? И кто же, как не он, после повторного краха затерялся, запутав свои следы, чтобы, обитая на разных планетах, втайне предаваться излюбленному пороку — питью энергии? Да, если бы не серпиане, люмдоры появились бы гораздо позже… Именно поклонники Цох стремительно двигались в сторону Метаморфозы и передавали эту тенденцию следующим поколениям. Очевидно, что Звирденн пренебрегал чувством меры, если, едва получив такую возможность, переместил Цох. Но был ли он властолюбцем? И да, и нет. Змей желал власти поэта, пророка. Власть же руководителя его мало привлекала. 
Когда в Синэгеллухе началось строительство, к Звирденну зачастили послы Зальгурара. Сгубив нескольких, он стал прислушиваться к тому, что они лопочут… и постепенно заинтересовался. Узнав об интуитивно-вероятностном языке, он, будучи пламенным ценителем речи, пожелал его изучить и через несколько занятий настолько преуспел, что теперь с ним было возможно говорить о серьёзных вещах, не опасаясь слежки. И тогда к нему пожаловал Зальгурар. Полтора люмка, вцепляясь в камень сотнями пальцев, предводитель люмдоров поднимался по отвесной скале, пока не нащупал над головой горизонтальную плоскость. И вот перед ним возвышается ужасающий исполин.
— Нижайше приветствую, Ваше Высочество! Не велите себе меня казнить, велите выслушать!
Распластавшийся на каменном полу Зальгурар не был лицемером, но он был техником, и поэтому действовал максимально конструктивно. Воздетый к потолку огромный хвостовой кулак Звирденна обмяк и распустил когтистые пальцы. В лазурных глазах появились искры интереса.
— А, так это ты, Умник Зальгурар! С чем пожаловал, главарь подлых изменников?
Притворно затрепетав от рыка, Зальгурар затараторил:
— О нет, Ваше Величество! Не изменники! Мы укрылись от вас единственно для того, чтобы преподнести вам же великолепный сюрприз! И ныне он готов!
В глазах Звирденна заплясали искры любопытства.
— Так ли!? О, тогда ваше поведение имеет разумное объяснение! Ну!
— Позвольте на люмдорине…
— Хм… желаешь применить язык, который я как раз улучшаю? Дозволяю.
Привстав с пола, Зальгурар приблизился к Звирденну, приподнялся и хаотически затрещал и замерцал, осторожно отстукивая что-то по предплечью упёртой в пол лапы. Вскоре змей одобрительно покачивал рогатой головой. Видимо, ему нравился приготовленный для него подарок.

*

Делегат подошёл к сидящему на открытой террасе Илту и воззрился в его лицо переливающейся маской. Традиционно линзы Делегатов были трёх оттенков: медного, серебряного и золотого. Зелён Зилльгаразилль выбрал медный оттенок. 
— Привет, оператор! Как дела?
— Нормально. Что у тебя?
— Пытаемся понять язык люмдоров.
— Ты и без этого всё понимаешь.
— Да, понимаю.
— Так может, лишить их технологий?
— Почему бы тогда не лишить технологий, предположим, Расу Шрохх?
Илт пренебрежительно скривился. 
— И Шрохх тоже.
Делегат иронично сверкнул.
— Не желаю так ограничивать.
— Не думаю, что это навсегда.
— Возможно.

*

С Люмдор известили о большом дружественном визите, когда тысячи Пуль уже неслись к планетам. Вскоре люмы стояли перед выбором: сбивать люмдоров или нет. Решили не сбивать…

Парашют из ткани, пропитанной гумсом, частично закрывал огромную Пулю, воткнувшуюся в почву около Люмзаара. Пуля вздрогнула, часть почерневшего бока с ужасным скрежетом откинулась. Изнутри выпучилось нечто чёрное и красное, и вот уже медленно, словно бабочка из кокона, на поверхность выполз змей Звирденн. В самом его появлении здесь было что-то неестественное. Да, но почему же он не на родной Харне? Потому, что Звирденн — монарх Расы Люмдор, так куда же ему прибывать, если не к главному городу Планетарного Сообщества?
 Расправившись, Звирденн высоко поднял рогатую голову и уставил алые зрачки на сверкающую Ллююзу. Впрочем, башня его только отвлекала. Где тут Дол-Лаан? С этой стороны города он не видел то, что искал. Змей подпрыгнул и замахал крыльями. С веток деревьев сорвались миллионы золотистых листочков. Быстро взобравшись в небо на довольно большую высоту, он увидел то, что искал — стоявшую на лугу чёрную пятиугольную призму. Торжествующе взвыв, змей вскарабкался ещё выше в прозрачное золото и, сложив крылья, ринулся вниз.

Первый Чёрный Камень оплёл Звирденна тёмным мерцающим туманом и только через десять люмксов вытеснил из пульсирующего облака двух бессознательных змеев. Встав на лапы, Звирденны с тупой ненавистью уставились друг на друга и принялись браниться, выясняя, кто из них главный.
— Ты прекрасно знаешь, кто подлинный царь Лазур Звирденн! Это я! Я, взросший в трудах и бурях!
— Так что же с того? Ты — вчерашний день! Теперь я — первейший Лазур — рассвет и день грядущий! Чу! Слышу гром моих подвигов! Они зовут меня! Прочь с дороги, отсталый хулитель!
— Нет, это ты удались с моего Камня! Ныне же сотворю себе других, добродетельных сынов!
Тут они принялись толкаться, и один из них, уже непонятно, кто, оказавшись в центре силы, раздвоился. И вот уже три змея завели спор. И с тем же результатом. Через люмк на ПЧК и около него крутилось девять колоссальных змеев с ужасными лапами, щупальцами, хвостами и пылающими глазами. Но тут их дебаты прервали Фарфы. Лекари выскакивали из Обители и без разговоров атаковали люмдоров, чудовищных даже для люмдоров. Возмущённые таким приёмом, зЗвирденны бросили распрю и занялись люмами с белыми линзами, к которым испытывали особые чувства. В скором времени около пяти сотен разорванных Фарфов, померцав линзами, удалились в Неведомое. Остальные, видя такой результат, перестали выпрыгивать из невидимых плоскостей. Несколько уменьшившиеся Звирденны удовлетворённо окинули взорами дело лап своих. Не уменьшился только первый Звирденн, отбежавший подальше, но зато громче всех призывающий к подвигам. Когда обмельчавшие копии пришли в себя, он торжествующе взревел:

Вот так дилемма решена!
Ведь опыт жизни больше — у меня!
Так потому и сам я — больше всех.
Теперь же — умножайся, мелюзга!
Тебя я поведу на бой!
Иди за мной! Иди за мной! Иди за мной!

В это время к Чёрным Камням спешили всяк на свой манер сотни торжествующих люмдоров. И торжествовали они далеко не напрасно. Ведь кто бы теперь мог оказать им сопротивление? Только Мастера в модификациях С-1, С-3 и С-10. И они оказывали. Но сложность состояла в том, что люмдоры очутились сразу на двух дюжинах планет, и таким образом Мастера разделились на столько же частей. Да, но ведь и в таком разе в каждом месте численный перевес был за Мастерами? Да, но постоянно таял, поскольку люмдоры, прорвавшись к Чёрным Камням, спешно копировались. При этом они были настолько большими, что согнать их с камней не представлялось возможным. И вот ещё что — каждый люмдор был вооружён огромным энергетическим тесаком, разрубающим всё на своём пути. И в первую очередь — тела Мастеров. А ведь эти тела невозможно копировать. Погибая, Мастера не умирали, они пребывали в Сознании Ор-Люма, начинающего ощущать беспокойство. И вот, когда пятьдесят тысяч Его тел были полностью выведены из строя, Люм, оценив обстановку, собрался в Обители и устранил большинство путей, соединяющих её с планетами. Повиснув в сумраке в виде двухсот пятидесяти тысяч тел, Он держал с Собой серьёзный совет. Повод для серьёзности был значительный: гибла Его Цивилизация. Несколькими десятками глаз Он наблюдал торжество люмдоров на всех планетах, кроме Лак и Армаалы, чьи Чёрные Камни при сигнале опасности погрузились в подземные хранилища. Но эти планеты тоже захватят, когда к отброшенным отрядам присоединятся свежие чудовищные силы.
Стремительно размышляя, Люм мерцал миллионами огней, и неожиданно погас. И вспыхнул!.. Множество мастеров в модификациях С-10 ринулись на промышленные планеты.

Звирденны копошились на ПЧК, размахивая хвостами и крыльями. Когда кто-либо из них на достаточное время оказывался в центре силы, над камнем набухало тёмное облако, исторгавшее ещё одного рыкающего зверя. Это выглядело жутко и внушало наблюдающим из башен гражданам чувство глубочайшей безнадёжности.
И вдруг из воздуха над змеями выступил колоссальный Ор-Люм! И вовсе не для того, чтобы лишь покрасоваться. Немедля Он принялся хватать змеев-злодеев и сковывать вместе посредством цепей, быстро и ловко защёлкивая кольца на хвостах и шеях. Звирденны, бросившие распрю, поначалу пробовали Его атаковать. Но это было Ему только на руку — он хватал агрессора и тут же прицеплял его к общей связке. Осознав, что перед ними необоримый противник, Звирденны пустились наутёк. А было таких не менее дюжины, и среди них — первейший змей Лазур, похититель городов и звёзд. Лихорадочно хлопая крыльями, он улепётывал всё дальше и дальше. Для пояснения надо сказать, что Звирденн был для Ор-Люма вовсе не гигантом. Что уж говорить о прочих.
Звирденн мчался на всех парусах. И, тем не менее, переловив прочих, Великий Люм настиг и его. И когда это произошло, змей очутился в сети и поплыл по воздуху в противоположную сторону. Причём без участия крыльев. Ибо его нёс по воздуху Ор-Люм, исторгающий пламя с обратной стороны линзы. Через некоторое время Звирденн, пролетев пятьсот люмов, грохнулся в кучу других чудищ. Сбор Звирденнов был завершён в кратчайшие сроки.
Незадолго до этого, в рамках первой части плана, Ор-Люм выбегал на разные планеты в виде трёх Ор-Люмов и убегал обратно с чёрными камнями, тем самым пресекая дальнейшее размножение люмдоров. А сначала, в Обители, Ор-Люм превратился, разумеется, в самую большую версию. С этого превращения Он и начал освобождение Расы Люм. И вот как оно, это превращение, произошло: двести пятьдесят тысяч тел засияли, стали контурами и начали совмещаться в рамках одного контура, который всё рос и, поглотив последний маленький контур, материализовался в виде гиганта. Радостно рассмеявшись, Ор-Люм тут же снова стал контуром, который разделился на три, ставшие тремя Ор-Люмами. Вот что теперь умели делать Мастера. И Ор-Люм. В принципе, Он и раньше умел это делать, да только забыл. А теперь вспомнил. И очень, надо сказать, вовремя. Ведь иначе что бы произошло с Расой? Да, полностью она не исчезла бы, оставшись в виде Мастеров и некоторых люмов. Но с большинством люмов и своими планетами она могла распрощаться. Планеты стали бы собственностью Расы Люмдор, в которую после влились бы захваченные в плен люмы. При этом самые большие и агрессивные люмдоры копировались бы и копировались, постепенно заполоняя пространство. На Люме, скорее всего, обитали бы только Звирденны, распевающие свои маниакальные стихи. Чудовищная перспектива!
После второго наступил ещё и третий этап: Ор-Люм в количестве тридцати великанов занялся сбором люмдоров. Для этого Он использовал сачки, а также огромные сетки, которые доверху наполнял разнообразными чудовищами, словно маленькими зверьками. Сейчас укрыться от Него было сложно — Он вновь обладал пронзающим расстояния и преграды зрением звезды. Поскольку маленьким Ор-Люмам помогали люмы, эосцы и металлические птицы, вскоре все монстры были переловлены. Впрочем, нет, не все…
Едва поняв, к чему идёт дело, Зальгурар посредством Переместителя вместе с приспешниками вернулся на Люмдор. Там они собрали лучших по их мнению граждан и, не оставив в Синэгеллухе даже захудалого челнока, скрылись в звёздной дали.

…Неподалёку от Люмзаара размещался собранный «урожай» — порядка четырёхсот тысяч разнообразных люмдоров и тридцать пять Звирденнов в придачу. И что же теперь с ними делать? Вытянув душу одного люмдора, Ор-Люм тут же выплюнул её из линзы. Немного подумав, Он связался с Эшесом и попросил его перебросить пленников на их планету. Всех, кроме Звирденнов, которых не смогли бы транспортировать и самые крупные роботы ЭЛЗ, а из кораблей это было под силу разве что Сороконожкам. Люм не захотел в данном случае использовать Переместители или возможности Обители, рассудив, что злодеи должны претерпеть довольно долгий путь. Эшес переместил через ЦпиВКДЭЛЗ с базы на Грогх достаточное количество птиц, те бурей налетели на тщетно протестующих люмдоров и довольно быстро унесли их прочь. А что же со Звирденнами? Они стали Стражами Камней. Первый змей — Стражем Чёрного Камня Люмзаара. Собственно, он и предложил это, на первый взгляд, нелогичное решение. А на самом деле — совершенно закономерное. Так все оказывались в выигрыше: города получали стражей, а стражи обретали города. К сожалению, Камни достались не всем. Ведь пока их было несколько меньше, чем Звирденнов. Ничего страшного, остальных змеев забрали эосцы. Да, но ведь оставшихся можно было поставить у ПЧК. Нет, нельзя. Первый Чёрный Камень снова летал у звезды Цав. 

*

Ор-Люм снова увеличил Своё количество до трёхсот тысяч Мастеров, а после этого призвал ещё одного, заместив им Синя Залльгаразалля, которому сказал следующее: «Скоро Я смешаю свои тысячи, стану нераздельно единым и отойду от суетных дел. Но присутствие Ясных в нашем Мире — необходимость. Выбери двадцать девять тысяч девятьсот девяносто девять и зажги в них Свет».

Через год, когда Ор-Люм смешал свои тысячи, руководителями Расы Люм сделались новые Мастера во главе с Синем. Вскорее после этого Залльгаразалль стал множественно единым и таким образом получил возможность в будущем смешать свои тысячи. То есть, люмы фактически обрели алгоритм создания Ор-Люмов. Теперь они постоянно обитали на сотнях планет, а исследовали — миллионы. Так разворачивались посеянные Зёрна.


*

Звирденн стоял неподалёку от тающей в сверкании Ллююзы, перед ним в узорной оправе, изображающей историю Люм, располагался Чёрный Камень. Иногда змей извлекал его из держателя и рассматривал. Находясь в лапе Звирденна, реликт источал мерцающую дымку. Но люмдор редко вынимал Камень. В десятки раз чаще — погружал его в хранилище, чтобы увидеть сны или отправиться на прогулку. Сны он видел разные, удивительные. Что до прогулок, они были похожи одна на другую. Змей взлетал так высоко, что Люмзаар казался не больше звяка, кружился, кувыркался, реял, зависал, торжественно распластав крылья, и рушился вниз. Он приземлялся, иногда — шквальными порывами ветра — сбивая с ног сотни люмов, извлекал камень из хранилища и вновь замирал, горделиво озирая происходящее. Время от времени змей изрыгал огонь и декламировал нечто такое:

Летал я выше облаков
И между звёзд витал,
Пронзал иглою пыль веков,
Глубины покорял!

Из малых сих когда-то был,
Ан посмотри теперь!
Но не спеши, умерь свой пыл,
Не молви: «Вот так зверь!»

Не смей так думать, братец люм!
Ведь я — не только страж!
Во мне — разряды светлых дум!
Да, — я — мыслитель наш!

И так далее, в таком духе…

Иногда змею хотелось разорвать кого-нибудь, но он воздерживался от сильных эмоций. Два раза в день у Звирденна был перерыв на обед, а когда небо Люмы меркло, он удалялся в копию своей скалы и пещеры на Люмдор. И повисала звенящая тишина.
Внизу мерцал Люмзаар, окружённый огоньками селений Непронов. Около Люмы плыли её вечные спутницы. У звезды Цав кружил на Камне Ор-Люм Альгразэлл.


































Упоминаемые меры


Меры Расы Шрохх

Фук — секунда
Фуук — 50 секунд
Горфук — 50 минут


Меры Расы Эг

Мера времени — полторы минуты
Мера меры времени — полторы секунды


Меры Расы Люм

Люмк — 5 минут
Люмкс — две трети  секунды