Вопрос Земли - Россия - Космос...

            
Вопрос Земли -
Россия - Космос,-
Помещичье землевладенье,
При этом - Данте - феодал.
Не это ли недоразуменье
Н.Чернышевский разрешал?!
Да:век серебряный,конечно,
С уклоном в новый ренессанс.
И Иванов,и Мережковский,
Флоренский,Штейнер и -
Провал.
Софийности все,друг за дружкой:
Блаватская и Соловьёв.
И Александр Сергеич
С кружкой,
Врубель - пропажа воробьёв.
И Огарёв и Герцен -
Клятва.
И Воланд,и весёлый свист.
Москва-река,трамвай -
Занятно.
Частица и волна,артист.

               28.12.21г.

               
"Многие экономисты думают,
что крепостное право вредно для обработки полей".Многие! - после этого можно сказать,что многие астрономы
думают,что земля обращается вокруг Солнца.Почему бы не сказать точнее:за исключением меня,автора книги Etudes etc.,и Гакстгаузена - все экономисты.

       Н.Г.Чернышевский


В центре мира находится Земля,появившаяся из непроявленного всеединства,как организма.Вначале,в процессе развития первичной материи, появился примавакуум,затем геоматерия: поле и вещество,а потом гео-биоматерия,которая,в процессе своей биогеологической эволюции,создала и сформировала ближний и дальний космос,т.е.две последовательно возникшие оболочки условно-бессознательного,возникшие в период становления первичного живого и костного вещества(геобиокосного вещества),и развившиеся в процессах становления вещества вторичного - биогеокосного(неизменяемые виды),а далее и биокосного вещества,т.е.в процессах кальцивации(создание панциря и его замены на скелет) и  цефализации(развитие нервной системы и мозга),а также,в дальнейшем,с появлением и развитием человека,в формационном процессе культурно-исторического развития общества и знаковых систем объединяемых религиями:наскальными рисунками,прарунами,гиероглифами,иероглифами,
алфавитами,как новым видом эволюционирующей гравитации гео-био-материи,а именно,материи ноосферы.Так как основной особенностью организма является билатеральность(зеркальность),а сознание,как его опеределил В.И.Ленин,есть свойство высокоорганизованной материи
 отражать объективно существующую действительность.А что касается до его критики теории иероглифа Гельмгольца,то он в ней совершенно прав,т.к.гиероглиф,иероглиф и алфавит это разные системы знаков и религий:первая и вторая- это Египет и Китай(реинкарнационная история,как до и после),а третья - это Греция(реинкарнационно-линейная история)и Рим(линейная история).Отражение же,как всеобщее природное явление, характеризуется на уровне современных данных тремя признаками: а) вторичностью отражения по отношению к отражаемому; б) подобием отражаемого в отражении либо по содержанию, либо по структуре. Частными случаями этого подобия являются гомоморфизм или изоморфизм отражения; в) преобразование отражаемого в отражении соответственно свойствам той среды, в которой происходит отражение.И именно поэтому В.С.Соловьёв говорил,что  «с одной стороны, абсолютное выше всякого бытия; с другой стороны, оно есть непосредственная потенция бытия или первая материя»,т.е. первый полюс есть само абсолютное как такое; второй же полюс —первая материя— «не есть какая-либо новая, отличная от абсолютного субстанция, а оно само, утвердившееся как такое через утверждение своего противоположного»,и поэтому "полная истина может быть выражена словом «Богочеловечество», ибо только в человеке второе абсолютное—мировая душа—находит свое действительное осуществление".Вообще же,читая В.С.Соловьева,всегда следует учитывать общеисторическую обстановку и цензуру Святейшего Синода Д.А.Толстого и К.П.Победоносцева,отражённую в его терминалогической составляющей,которая является историко-научным иносказанием,или"грубою корою вещества"окружавшей его действительности.Так что прав
был А.А.Богданов,когда говорил,что В.И.Ленин религиозен,хотя в дальнейшем В.И.Ленин говорил,что свою работу "Материализм и эмпириокритицизм" он написал от нечего делать.А это потому,что,чуть раньше,В.С.Соловьёв в своей работе"Философские начала цельного знания"говоря о логической идее сказал следующее:
"Деятельность ума сама по себе бесконечна, ибо, поскольку собственное свойство его состоит в способности рефлектировать на самого себя, его можно сравнить с двумя зеркалами, поставленными друг против друга и производящими бесконечный ряд отражений. По справедливому выражению Шеллинга, ум есть бесконечная потенция мышления, и если бы он утверждался в своей исключительности или в своем эгоизме, то ряды его определений или частных идей шли бы без конца, никогда не сводясь к высшему, последнему единству или настоящей идее. Но первоначальный ум, в силу своего самоотрицания или как определяемый Божественным Логосом, полагает предел своей отрицательной деятельности и, согласуя ее с волей абсолютного блага и чувством абсолютной красоты, приводит свои определения к всецелому, абсолютному единству, которое и есть, собственно, Истина или Идея как истина, ибо все частные идеи или истины суть таковы, лишь поскольку представляют необходимые степени для осуществления всецелой истины или логической идеи".

    Оболочки условно-бессознательного.

(В данном случае это оболочки сформированные в постколизейную эпоху эленизма,которые,в дальнейшем,необходимо рассматривать как в этапах эволюционного развития природы ,так и в эпохах культурного-исторического развития общества,т.к.они не всегда были такими,т.е.они тоже эволюционировали и развивались:смена установки по Д.Узнадзе,или смесь идей и мнений по Платону и Вольтеру,и ума по Аристотелю)

1.Ноосферая оболочка условно-бессознательного - ближний космос(солнечно-лунная система,домашние животные).
2.Биосферная оболочка условно-бессознательного - дальний космос(звёзды,дикие животные).
В настоящее время,эти две оболочки - целое,т.к.,после 16века (Т.Мора,Э.Ротердамского,М.Лютера,Т.Кампанелллы),
и заката классической немецкой философии
,они были соединены между собой,как и предполагал,автор знаменитого"Фауста",Гёте(преодолевший,своим учением о цвете,Ньютона и Руссо),всемирной,сформировашейся во времена Пушкина,Гоголя,Лермонтова,Белинского,и преодолевшей,в начале 20в.,в поэме А.Блока "Двенадцать"(новом алфавите),европифагорейскую музыкальность космоса Данте,Лютера,Баха,Моцарта,
Бетховена,Грига,Вагнера(Шопенгауэра,Ницше),
русской художественной литературой,как качественно новым видом ноосферной материи,а также созданным на её основе духовно-символическим миром русского художественного слова,как новой формой второго полюса:вторым абсолютом.


 (Кроме этого,следует помнить,что А.Скрябин при участии В.Иванова написал предисловие («Предварительное Действо»), или описание средствами музыкального языка,как именно всё будет происходить во время свершения Мистерии и соединения мирового Духа с Материей.А подружились они в "Московском религиозно-философском обществе памяти Владимира Соловьёва",созданного Маргаритой Кирилловной Морозовой в Москве в 1905 году(по другим данным в 1906 году),а Савва Тимофеевич Морозов дружил с Николаем Бауманом, субсидировал газету"Искра"и входил в руководство МХАТа.А его родственник,революционер Николай Павлович Шмит,принемал активное участие в Декабрьском вооруженном востании в Москве. На его мебельной фабрике,где был когда-то изготовлен царский трон,изготавливали бомбы, печатали листовки,а соседствовавшая с фабрикой Шмита обсерватория Московского университета готовила карты Москвы с указанием удобных мест для строительства баррикад. Студенты Императорского Московского технического училища консультировали строительство баррикад. В результате ни один штурм Пресни правительственными войсками не удался пока её не расстреляли из пушек.
 Однако поскольку восставшие были лишены единого руководства (оно было арестовано ещё 7 декабря), им не удалось организовать скоординированных действий, в частности, прекратить движение по Николаевской железной дороге, по которой в Москву была доставлена гаубичная артиллерия и верные императору войска, которые и расстреляли Пресню и фабрику Шмита. «Шмитовцы» упорнее других держались на баррикадах. Фабрика Шмита была уничтожена артиллерией.
 
Что же касается собраний"Московского религиозно-философского общества памяти Владимира Соловьёва "то они прекратились в июне 1918года,т.е.тогда же когда и
эмоциональный абсолют Шопенгауэра,Гегеля,сионистов,хасидов,
хазарствующего иудаизма,
вагнеруствующих и ницшеанствующих элитариев
,понимаемый и познаваемый через музыку,потерпел крах(Карфаген был разрушен :немецкий литературный язык опаздывал  на столетие).
 Теория эмоции Джеймса-Ланге 1880-1890г.,чуть позже обогатившаяся обратной связью,поспособствовала этому:1.ощущения(телесные изменения) вызывают эмоции,2. эмоции вызывают ощущения(телесные изменения),т.е.получается замкнутый круг.
В котором,в отсутствии слова и беспомощности живописи (импрессионизм,Парижская коммуна),оружием делают музыку:

Лютер - перевод Библии;
Бах - перевод Библии на язык музыки;
Моцарт -"один добрый пастырь"с флейтой;
Бетховен - музыкальная двухслойность,авторские диалоги,поверхность и глубина,"имеющий уши
да слышит";
Григ - рожок даёт команды;
Вагнер - шекспировские страсти;
Чайковский раскусил Грига и Вагнера,и не стал оспаривать  Верди;
Ну а Берлиоз,как известно,попал под трамвай.)


Для философского пояснения приведу шесть отрывков из книги А.Ф.Лосева"В.С.Соловьёв и его время".

   Первый отрывок.
  (о вечной женственности
и богочеловечестве как Софии)

Тут у Вл. Соловьева допущена весьма существенная путаница. Ведь если контовское человечество и содержит в себе нечто софийное, то, очевидно, софийность эта здесь вполне тварная, то, что мы называем четвертым аспектом Софии. Тем не менее Вл. Соловьев почему;то именует это контовское человечество не человечеством просто, но богочеловечеством и приводит ради иллюстрации новгородскую икону, в которой центральная женская фигура явно есть богочеловеческая идея и богочеловеческое обобщение, в отношении которых Христос, Богородица и Иоанн Креститель являются только отдельными и специальными проявлениями. Таким образом, Вл. Соловьев путает здесь четвертую Софию со второй Софией. Объясняется это не просто логической ошибкой, а его софийным пафосом, в котором человечество играло обязательно одну из главных ролей.
Итак, нами рассмотрены первые четыре аспекта соловьевского учения о Софии: дотварный, или абсолютный; тварно–нетварный, то есть богочеловеческий; тварный общекосмичёский и тварный общечеловеческий. Теперь нам предстоит углубиться в последние два аспекта, то есть в космический и общечеловеческий, для чего придется ввести различения сначала еще других пяти аспектов, а в дальнейшем еще и десятый аспект.

...Тут есть, однако, еще одно обстоятельство, которое необходимо иметь в виду. Дело в том, что О. Конт, в противоречии со своей квалификацией человечества как Великого существа, с точки зрения французского революционизма трактует это человечество как женское начало‚ которое не только совмещает в себе всех умерших и живущих, но и вечно порождает человеческие поколения, являясь для них матерью. Если Вл. Соловьев и это контовское человечество считает тоже Софией и вместе с Контом понимает его как женское существо, то, очевидно, здесь перед нами еще новый аспект софийности. Это софийность уже не просто антропологическая, но специально универсально–феминистическая; и этот универсально–феминистический аспект софийности, очевидно, есть уже по общему счету всех соловьевских аспектов Софии пятый ее аспект, являющийся, правда, разновидностью четвертого аспекта. Но эта женственность формулируется здесь пока еще в слишком общих тонах. Однако она для Вл. Соловьева имеет и гораздо более интимное значение.

А именно: указанные выше пять аспектов софийности переживались Вл. Соловьевым не только глубоко, но и патетически, доходя до вполне чувственных умозрений и созерцаний. Излагатели Вл. Соловьева обычно употребляют здесь термин «видение», и действительно, чувственная острота такого умонастроения доходит у философа до самой настоящей образности. Однако к этому термину «видение» здесь мы находим нужным отнестись критически.

Дело в том, что незадолго до своей кончины, а именно в 1898 году, Вл. Соловьев сам решил подвести поэтический итог своих софийных умозрений и написал небольшую поэму под названием «Три свидания». В этой поэме вскрывается в очень ясной форме еще один аспект космическоантропологической Софии. Здесь это не просто Вечная Женственность, но такая Вечная Женственность, которая одинаково представлена и как небесная лазурь, и как лик любимой женщины одновременно.


(Здесь,для лучшего понимания ,я приведу цитату из работы"Антропологический принцип в философии"Н.Г.Чернышевского:"Читатель, вероятно, скажет, что все наши рассуждения так же справедливы, как справедливы были бы рассуждения об обращении земли около солнца, о холоде на полюсах, о жаре под тропиками, и столь же мало идут к делу. Читатель без всякого сомнения, будет прав, сказав, что мы занимаемся теперь пустословием. Но гораздо легче заметить в себе недостаток или согласиться с словами людей, указывающих его, нежели исправиться от него. Вообще люди наклонны щегольнуть знакомством с такими вещами, с которыми, в сущности, мало знакомы, любят выказывать это свое мнимое знакомство кстати и некстати; почему же нам следовало бы не иметь этого недостатка? А если мы уже имеем его, то почему же и не выказываться ему? Пусть же себе выказывается, и будем заниматься не идущими к делу рассуждениями о естественных науках, мало нам знакомых, пока надоест нам это щегольство,-- тогда мы займемся чем-нибудь другим, чего, быть может, также вовсе не знаем, например, хоть нравственною философиею.Читатель подумает: однако же, труден будет переход от химии к общественным учреждениям. Ну вот, будто бы уже и трудно найти фразу, которой бы связывались совершенно несвязные части рассуждения? Когда придет нам охота говорить о философии вместо химии, мы просто напишем: "итак, до сих пор мы рассуждали вот о чем, а теперь будем рассуждать вот о чем", и дело будет кончено -- удовлетворительный переход сделан. Разве не делают беспрестанно точно таких же переходов очень знаменитые авторитеты: напишут две фразы, решительно не клеящиеся между собою, поставят между ними "итак" или "следовательно",-- и силлогизм готов, и все доказано.
   Но мы чувствуем, что еще на несколько страниц хватит у нас желания толковать вместо философии о естественных науках, совершенно не идущих к делу, по справедливому замечанию читателя. Смутило было нас одно обстоятельство: мы уже истощили весь скудный запас наших сведений о химических комбинациях и процессах; мы не имеем что тут больше сказать, а говорить нам охота страшная. Вот она-то и выручает нас из беды: "сказал все, что сказал все, что знаешь об одном, шепчет нам она, кидайся на другое, что подвернется под язык". Мы послушались доброго совета. Давайте же говорить хоть о царствах природы: кое-что каждый о них знает, хоть иной и маловато; кое-что знаем и мы, и уже сами чувствуем, что маловато, а все-таки на несколько страниц достанет. Но тут в другое ухо желание как можно дольше уклоняться от настоящего предмета речи, чтобы наговорить как можно больше не идущего к делу, подшепнуло нам другой совет: "из трех царств природы, минерального, растительного и животного, вы пока ничего не говорите о том, которое одно могло бы представлять примеры хотя некоторой аналогии с человеческою жизнью, о жизни муравьев, пчел, бобров,-- не говорите ничего о царстве животных". Мы слушаемся и этого совета, хотя он очевидно нелеп: нелепостей в жизни делаешь так много, что одною больше или одною меньше -- не составит ровно никакой разницы, как не составляет ровно никакой разницы в температуре присутствие какой-нибудь сгнивающей щепы. Будем же говорить о неорганической природе и о растительном царстве.")

 

   Второй отрывок.

Выше, в рассуждении Вл. Соловьева о Конте, мы натолкнулись на его суждение о древнерусской, а именно новгородской иконописи, в которой видное место занимал образ Софии Премудрости Божией. Теперь же мы можем привести и более общее суждение Вл. Соловьева на эту тему о Софии[172].

«Христианская истина в этом окончательном виде, как полное и конкретное воплощение Божества, особенно привлекала религиозную душу русского народа с самых первых времен его обращения в христианство. Посвящая древнейшие свои храмы святой Софии, субстанциональной Премудрости Бога, русский народ дал этой идее новое воплощение, неизвестное грекам (которые отождествляли Софию с "Логосом).

Тесно связывая святую Софию с Богоматерью и Иисусом Христом, религиозное искусство наших предков тем не менее отчетливо различало ее от Того и Другой, изображая ее в образе отдельного Божественного существа. Она была для них небесной сущностью, скрытой под видимостью низшего мира, лучезарным духом возрожденного человечества, ангелом–хранителем земли, грядущим и окончательным явлением Божества.

Так, наряду с индивидуальным, человеческим образом Божества — наряду с Богоматерью и Сыном Божиим — русский народ знал и любил под именем святой Софии социальное воплощение Божества и Церкви Вселенской».

В этом небывало оригинальном рассуждении Вл. Соловьева мы находим доведение идеи Софии до предельного обобщения, толкование этого обобщения как социальноисторического и усмотрение творца этой социальной обобщенности в русском народе в отличие от абстрактно–умозрительного толкования ее в Византии, несмотря на византийское происхождение христианства в России. Это заставляет нас формулировать еще десятый аспект учения Вл. Соловьева о Софии, именно аспект национально–русский. Как видим, здесь перед нами не просто какой;то обывательский и квасной патриотизм, но патриотизм, укорененный в тех мировоззренческих глубинах, на которые Вл. Соловьев только был способен.

(Здесь опять,в качестве пояснения,я процитирую Н.Г.Чернышевского:
"
Итак, теоретические вопросы, остающиеся неразрешенными при нынешнем состоянии нравственных наук, вообще таковы, что даже не приходят в голову почти никому, кроме специалистов; неспециалист с трудом понимает даже, как могут ученые люди заниматься исследованием таких мелочей. Напротив, те теоретические вопросы, которые обыкновенно представляются важными и трудными для неспециалистов, вообще перестали быть вопросами для нынешних мыслителей, потому что чрезвычайно легко разрешаются несомненным образом при первом прикосновении к ним могущественных средств научного анализа. Половина таких вопросов оказывается происходящими просто от непривычки к мышлению, другая половина находит себе ответ в явлениях, знакомых каждому. Куда девается пламя, носящееся над светильнею горящей свечи, когда мы гасим свечу? Неужели химик согласится назвать эти слова вопросом? Он просто называет их бессмысленным набором слов,
возникающим из незнакомства с самыми коренными, самыми простыми фактами науки. Он говорит: горение свечи есть химический процесс; пламя есть одно из явлений этого процесса, одна из сторон его, одно из качеств его, выражаясь простым языком; когда мы гасим свечу, мы прекращаем химический процесс; само собою разумеется, что с его прекращением исчезают и его качества; спрашивать, что делается с пламенем свечи, когда гаснет свеча, значит то же самое, что спрашивать о том, что осталось от цифры 2 в числе 25, когда мы зачеркнем все число,-- ровно ничего не осталось ни от цифры 2, ни от цифры 5: ведь они обе зачеркнуты; спрашивать это может только тот, кто сам не понимает, что значит написать цифру и что значит зачеркнуть ее; на все вопросы таких людей существует один ответ: друг мой! вы не имеете понятия об арифметике и сделаете хорошо, если станете учиться ей.)


     Третий отрывок.

(У В.Соловьёва,в двух таблицах,это звучит и выглядит таким образом:

        1.

Итак, абсолютное, в своем Логосе относясь к своей первой материи, проявляется по категориям сущего, сущности и бытия в следующих основных определениях:

1.Сущее как такое (Бог) 2. Сущность (Содержание или Идея) 3. Бытие (способ или модус бытия, природа)
1Дух 2Благо 3Время
1Ум 2Истина 3Представление
1Душа 2Красота 3Чувство
Из сказанного прежде ясно, что все эти определения получают свое действительное значение лишь по отношению к сущности или идее.

           2.

Двоякая связь девяти (или двенадцати, если считать три общие категории) основных определений между собою и с тремя индивидуальными началами (абсолютным, Логосом и идеей) может быть выражена в следующей таблице:

1.Сущее (Абсолютное) 2. Бытие (Логос) 3. Сущность (идея)
Абсолютное — Дух Воля Благо
Логос — Ум Представление Истина
Идея - Душа Чувство Красота)

 А у А.Лосева таблица выглядит так,т.е.без учёта второго абсолюта:

1) Сущее 2) Бытие 3) Сущность (Абсолютное) (Логос) (Идея) 1) Абсолютное Дух Воля Благо 2) Логос Ум Представление Истина 3) Идея Душа Чувство Красота


Отобрав только эти два тройных деления, Вл. Соловьев очищает себе путь для той ясности и простоты, без которых он не, мог бы мыслить завершения своих категориальных построений.
Чтобы понять кристальную ясность предложенной Вл. Соловьевым таблицы категорий, нужно помнить три обстоятельства.

Первое обстоятельство — это наличие трех основных категорий: Сущее, Бытие и Сущность. В таблице они расположены
сверху по горизонтальной линии. Но важно и второе обстоятельство. Эти три основные категории находятся во взаимном соотношении, а именно так, что каждая категория, во–первых, есть она сама, во–вторых, она отражает на себе вторую и, в–третьих, — третью категорию. Таким образом, эти три категории, отражая друг друга, превращаются уже в девять категорий. А если эти три категории не будут
превращены в девять,тогда нарушится основной принцип всеединства, а именно тот, что все находится во всем.
Без учета этого обстоятельства нечего и думать разобраться в таблице Вл. Соловьева. Но очень важно еще и третье обстоятельство. Дело в том, что в полученной девятке категорий мы имеем три горизонтальные линии, параллельные основной горизонтальной тройке — Сущее, Бытие, Сущность. Каждое из этих трех горизонтальных направлений Вл. Соловьев также обозначает отдельным термином, в результате чего вся девятка категорий оказывается ориентированной не только на основную горизонталь: Сущее, Бытие, Сущность, но ориентированной также горизонтально, причем три получающиеся горизонтали
, причем три получающиеся горизонтали именуются одна как Абсолютное, другая как Логос и третья как Идея.
Но если учесть необходимо возникающую здесь девятку категорий, то логика этих девяти категорий получает кристальную ясность, которую, однако, легко можно не заметить и превратить в чистейший сумбур, если останавливаться только на их словесном выражении, которое в данном случае могло быть каким угодно другим, хотя это внесло бы в таблицу существенную неясность. При соблюдении же указанной нами диалектики девяти категорий таблица эта в глазах самого Вл. Соловьева безупречна до кристальной ясности.

Итак, берем сначала категорию Сущего. Сущее как именно Сущее или как Абсолютное есть Дух, как Логос оно есть Ум и как Идея оно есть Душа. Вторая основная категория, а именно Бытие, взятое как Абсолютное, есть Воля, как Логос оно есть Представление и как Идея оно есть Чувство. Такое же тройное деление находим мы и в сфере Сущности. А именно Бытие, взятое как Абсолютное, есть Воля, как Логос оно есть Представление и как Идея оно есть Чувство. Такое же тройное деление находим мы и в сфере Сущности. А именно Сущность как Абсолютное есть Благо, как Логос она есть Истина и как Идея она — Красота.
 Для цельного знания важны прежде всего эти три последние наиболее насыщенные категории, а именно Благо, Истина и Красота. То, что Благо, будучи в основе своей Сущностью, есть синтез Абсолютного и Логоса в виде Духа и Воли — это можно считать достаточно понятным, если исходить из установок Вл. Соловьева. Точно так же и Истина, даже и не только с точки зрения Вл. Соловьева, конечно, есть синтез Ума и Представления. Но понятнее всего нам видится положение Красоты, в которой Вл. Соловьев находит синтез Души и Чувства.
 Повторяем еще и еще раз, что по вопросу терминологии Вл. Соловьева могут и должны быть весьма углубленные и обостренные споры. Тем не менее, если говорить по существу, то для понимания этой таблицы надо, во–первых, признавать, что перед нами здесь чистейший идеализм, то есть функционирование понятий как таковых, без опоры на какое;нибудь  внепонятийное, или материальное, бытие. Во-вторых, перед нами не просто идеализм, но его классическое выражение, поскольку здесь берется чистейшая и непосредственная данность, лишенная всего второстепенного, избегающая всяких уклонов в сторону и взывающая ко всеобщему, но понятному охвату. И в–третьих, все рассуждение увенчивается здесь тремя основами всякого старинного идеализма, а именно Благом, Истиной и Красотой. Неучет этих трех особенностей рассуждения Вл. Соловьева о цельном знании грозит превратить эту теорию в нагромождение пустых абстракций.

(И здесь,в качестве примечания,для лучшего понимания, я процитирую Н.Г.Чернышевского:
"Нам нравится эта новая тема, собственно, потому, что, и независимо от недостаточности наших знаний о ней, нельзя было бы сказать о ней ничего дельного, потому что она сама по себе чужда всякой реальности, вводя в природу подразделение, которого в природе вовсе нет. Оно только кажется незнающему человеку, что камень -- сам по себе, а растение -- вещь совершенно другого рода; на самом же деле открывается, что оба эти предмета, столь несходные, состоят из одинаковых частей, соединившихся по одним и тем же законам, только соединившихся в разной пропорции.Разлагаем камень и находим, что он составился из газов и металлов; разлагаем растение и в нем тоже находим газы и металлы. В камнях металлы находятся не в чистом своем виде, а в разных соединениях с кислородом; в растениях -- тоже. В камнях газы находятся не каждый особо, не сам по себе, а в разных соединениях с другими газами и металлами; в растениях -- тоже. Больше всего в растении таких частей, которые прямо состоят из голого камня: в живом растении этот камень составляет две трети или три четверти всей массы растения или даже больше; этот камень -- вода. От вещей, которые называются камнями в обыкновенном языке, этот камень отличается лишь тем, что плавится при температуре очень низкой, между тем как обыкновенные камни плавятся только при чрезвычайно высокой температуре. Но если расплавленный кварц не перестает быть кварцем, камнем, то и минерал, бывающий в расплавленном виде водою (лед), не перестает, расплавившись, быть минералом.)

 


          Четвёртый отрывок .
     (о мистицизме,теософии и теургии:
    видоизмененной Д.И.Писаревым терминологии О.Конта)
            

  Не нужно пугаться этих необычных терминов. Под «мистицизмом», и с этим мы уже встречались, он понимает, собственно говоря, только цельное знание и больше ничего, всячески стараясь отождествить мистическое знание и естественные науки, или науки о самой обыкновенной природе. То, что он называет «свободной теософией», совершенно не имеет ничего общего с теософскими учениями , которые в Европе имели большое распространение в течение всего XIX века и которые не умерли еще и сейчас. Термин «теософия» понадобился ему только ради того, чтобы отгородиться от той традиционной теологии, которая всегда представлялась ему слишком рассудочной и слишком мертвенной, слишком несвободной. Его теософия есть просто учение о всеединстве, формулированном у нас выше. Под «теургией" Вл. Соловьев вовсе не понимает тоже когда;то популярного и бьющего на сенсацию учения о разного рода магии и чудесах. Теургия для него — это просто свободное общечеловеческое творчество, в котором свои высшие идеалы человечество осуществляет в материальной действительности, в природе. Свою теургию Вл. Соловьев называет просто «искусством», вполне отдавая себе отчет в том, что это вовсе не есть традиционное искусство с его чрезвычайно ограниченными целями и возможностями. Таким образом, если не пугаться соловьевской терминологии, а отдавать себе отчет в ее рациональном зерне, то едва ли что;нибудь можно будет возразить и против такой теософии, и против такой теургии, и против такого искусства. Все это у Вл.Соловьева только мощный призыв реально бороться за общечеловеческие идеалы и за цельное и здоровое воплощение их в материальной и природной действительности.

(И здесь я процитирую Н.Г.Чернышевского:"Таковы почти все теоретические вопросы, точного решения которых еще не дает наука. Читатель видит, что они принадлежат к разряду вопросов, надобность и важность которых открывается только наукою, понятна только для ученых, к разряду так называемых технических или специальных вопросов, которые вовсе не интересны для простых людей, часто кажутся им даже ничтожными.Это все вопросы вроде тех, из какого старославянского звука произошло у в слове "рука": из простого у или из юса, и по какому закону образуется существительное "воз" из глагола "везу": зачем тут буква е заменилась буквою о? Для филолога эти вопросы очень важны, а для нас, нефилологов, они, можно сказать, не существуют. Но не будем опрометчиво смеяться над учеными, которые заняты исследованием таких мелочных, по-видимому, неважных фактах возникали результаты важные и для нас, простых людей: разъяснялись понятия о целом ряде важных фактов, изменялись важные житейские отношения. Из того, что некоторые люди разъяснили нашу фонетику открытием значения юсов, явилось более разумное обучение грамматике, и наших детей будут меньше мучить за нею, чем и будут лучше выучивать ей, чем выучивали нас.)




       Пятый отрывок.

(При его чтении следует помнить,что О.Конт свой культ позитивного и альтруистического человечества предлагал строить по католическому образцу,и поэтому возглавить его должен был Римский папа)



Гораздо менее убедительно звучит учение Вл. Соловьева о социально–историческом воплощении формулированной им троичности.

Самое интересное то, что первая ипостась, проявляющая, но не проявленная, и производящая, но не произведенная, в конкретной истории церкви есть, по Вл. Соловьеву, не что иное, как власть апостола Петра, римского первосвященника[289]. Всякий непредубежденный читатель спросит: но почему же тут вдруг зашла речь о римском папе? Разве Бог как проявляющее и
производящее начало не может быть представлен в земных условиях как;нибудь иначе? И если он есть воистину бесконечность, то не бесконечно ли разными средствами он проявляет себя на земле? Ясно видно, что первенство апостола Петра здесь Вл. Соловьевым вовсе не доказано сколько;нибудь безусловно и неопровержимо. Рассуждая чисто философски — а он в данном случае (как и везде) является в первую очередь философом, — нет никакой возможности неопровержимо доказать первенство папы.
Это есть просто известного рода субъективное настроение философа, противоречащее его обычному методу отождествлять веру и знание. Здесь же они у него явно не совпадают[290].

Еще слабее обстоит дело с теорией Вл. Соловьева об историческом воплощении второй и третьей божественной ипостаси. Об историческом воплощении второй ипостаси он говорит еще более или менее ясно. Это — император, или царь[291]. Что же касается воплощения третьей ипостаси, то тут уже дело обстоит совсем неясно. Это воплощение Вл. Соловьев толкует как пророка[292]. Ведь Дух Святой для него — это, в отличие от второй ипостаси, которая есть идея, прежде всего сфера благодати, сфера законоисполнительной и самоудовлетворительной, целостно проявляющей себя в божестве благодати. При чем же тут пророчество? Кроме того, если историческое воплощение первой ипостаси есть первосвященник, а второй — царь, то в чем же воплощается третья ипостась? По–видимому, согласно Вл. Соловьеву, пророком является каждый человек, если остается верным церкви и ее таинствам. Пророческое служение «законно дается всякому христианину при миропомазании и может быть по праву проходимо теми, кто не сопротивляется божественной благодати, но помогает ее действию своей свободой. Так каждый из вас, если хочет, может по божественному праву и
может по божественному праву и милостью божией пользоваться верховной властью наравне с папой и императором»[293]. Но если пророком является каждый истинный христианин, то каково же его отношение к первосвященнику и императору? Кроме общей теории всеединства, у Вл. Соловьева нет здесь надлежащей ясности.

(И здесь,для полной ясности,опять Чернышевский: "Когда говоришь без всякого плана, сам не отгадаешь, куда приведет тебя речь. Вот мы видим теперь, что договорились до нравственных или возвышенных чувств. По вопросу об этих чувствах практические выводы из обыкновенного житейского опыта совершенно противоречили старинным гипотезам, приписывавшим человеку множество разных бескорыстных стремлений. Люди видели по опыту, что каждый человек думает все только о себе самом, заботится о своих выгодах больше, нежели о чужих, почти всегда приносит выгоды, честь и жизнь других в жертву своему расчету,-- словом сказать, каждый из людей видел, что все люди -- эгоисты. В практических делах все рассудительные люди всегда руководились убеждением, что эгоизм -- единственное побуждение, управляющее действиями каждого, с кем имеют они дело. Если бы это мнение, ежедневно подтверждаемое опытом каждого из нас, не имело против себя довольно большого числа других житейских фактов, оно, конечно, скоро одержало бы верх и в теории над гипотезами, утверждавшими, что эгоизм есть только испорченность сердца, а неиспорченный человек руководится побуждениями, противоположными эгоизму: думает о благе других, а не о своем, готов жертвовать собою для других и т. д. Но вот именно в том и состояло затруднение, что гипотеза о бескорыстном стремлении человека служить чужому благу, опровергаемая сотнями ежедневных опытов каждого, по-видимому, подтверждалась довольно многочисленными фактами бескорыстия, самопожертвования и т. д.: там Курций бросается в пропасть, чтобы спасти родной город, тут Эмпедокл бросается в кратер, чтобы сделать ученое открытие, тут Дамон спешит на казнь, чтобы спасти Пифиаса, тут поражает себя кинжалом Лукреция, чтобы восстановить свою честь. До недавнего времени не было научных средств точным образом вывести оба эти разряда явлений из одного принципа, подвести под один закон факты, противоположные между собою. Камень падает на землю, пар летит вверх, и в старину думали, что закон тяжести, действующий в камне, не действует над паром. Теперь известно, что оба эти движения, происходящие по противоположным направлениям, падение камня на землю и поднятие пара вверх от земли,-- происходят от одной причины, по одному закону. Теперь известно, что сила притяжения, вообще стремящая тела вниз, обнаруживается при известных обстоятельствах тем, что заставляет некоторые тела подниматься вверх. Много раз мы говорили, что нравственные науки еще не разработаны с такой полнотою, как естественные; но и при нынешнем, вовсе не блистательном их состоянии уже разрешен вопрос о подведении всех часто разноречащих между собою человеческих поступков и чувств под один принцип, как разрешены вообще почти все те нравственные и метафизические вопросы, в которых путались люди до начала разработки нравственных наук и метафизики по строгому научному методу. В побуждениях человека, как и во всех сторонах его жизни, нет двух различных натур, двух основных законов, различных или противоположных между собою, а все разнообразие явления в сфере человеческих побуждений к действованию, как и во всей человеческой жизни, происходит из одной и той же натуры, по одному и тому же закону.")


    Шестой отрывок.

   (Оправдание добра)

Вся его философия Всеединства в том и заключается, что Единое во всем присутствует и тем самым его одухотворяет, правда, в разной степени. С точки зрения философии Всеединства вообще становится непонятным само различение «естественного» и «неестественного». А кроме того, и сам Е. Н. Трубецкой соглашается с Вл. Соловьевым в том, что в истории человечества был период «подзаконный» и — с появлением. христианства — наступил период благодатный. И как же понимать, по Е. Н. Трубецкому, этот благодатный период? Если признать, что благодать целиком уже наступила, то это означало бы, что вся история уже кончилась и больше двигаться некуда. А если благодать овладела миром еще не целиком, то в этом мире волей–неволей придется признавать какое;то совмещение естественного, или подзаконного, или неестественного,Кроме того, Е. Н. Трубецкой считает блестящими те страницы, которые Вл. Соловьев посвящает изображению исторического процесса. Но ведь сам же Е. Н. Трубецкой старается убедить нас в том, что Вл. Соловьев в конце концов разочаровался в своем изображении исторического процесса и что поэтому прекратил все разговоры об историческом процессе и прямо перешел к послеисторической эсхатологии. То, что Вл. Соловьев в конце своей жизни разочаровался в быстрой осуществимости его идеалов, это понятно. Но что Е. Н. Трубецкой то совмещает естественное и противопоставляет — это уже нам непонятно и производит впечатление путаницы.

Выставляя на первый план у Вл. Соловьева соединение несоединимого, Е. Н. Трубецкой не устает приводить для этого много примеров из «Оправдания добра», и часто они производят впечатление курьеза. Само собой разумеется, что это было курьезом для Е. Н. Трубецкого, мыслящего в данном случае чересчур позитивистски и с полным игнорированием романтического, но для Вл. Соловьева вполне серьезного утопизма.

Так, пространно рассуждая о совмещении у Вл. Соловьева церкви и государства, Е. Н. Трубецкой почти потешается рассуждениями о «талантливых и добрых тюремных начальниках»[188] и вообще об «идеальной тюрьме», об «отношении к животным как друзьям»[189], о якобы восторженном отношении Вл. Соловьева к таким вредителям в сельском хозяйстве, как мыши, суслики, хлебные жуки и даже зайцы, и вообще «крайне туманными» рассуждениями о «нравственном отношении человека к земле»[190].

Наконец, Е. Н. Трубецкой настаивает на том, что все мировоззрение трактата «Оправдание добра» построено на чувстве разложения прежнего теократического идеала. Церковь здесь слишком отделена от государства и вовсе не является его главой, а это уже не теократия; государство не преследует неверующих, как это требовалось бы в согласии с идеалом теократии; изображаемое же у Вл. Соловьева хозяйство вовсе уже не является хозяйством; наоборот, хозяйство выступает теперь одной из областей Царства Божия на земле. Общий вывод Е. Н. Трубецкого по поводу теократии такой: «Утопия всемирной теократии разбивается о тот неопределенный факт, что Царствие Божие, даже в земном его явлении, находится по ту сторону государства и по ту сторону хозяйства". Такого рода возражения Е. Н. Трубецкого слабо звучат потому, что и собственные его воззрения, если бы он стал их тут развивать подробнее, тоже недалеко ушли от воззрений Вл. Соловьева. Он тоже верит во всемирно–исторический прогресс, который, по его мнению, ведет человечество к «исцелению». Он тоже проповедует веру в какое;то всеобщее и идеальное человечество будущего. А в конце концов и для него тоже последней философской инстанцией является учение о Всеединстве. Правда, тут же Е. Н. Трубецкой упрекает Вл. Соловьева в постоянном схематизме. Но, насколько можно судить, мысль о вреде соловьевского схематизма часто тоже оставляется без всякого доказательства и тоже часто сама является схематическим приемом при критике соловьевского мировоззрения. «Теократическая» идея Вл. Соловьева о царе, первосвященнике и пророке только потому расценивается у Е. Н. Трубецкого как «бледная тень прошлого», что он с самого начала исходит из несоловьевской идеи о чисто эмпирическом и антиумозрительном характере всей нравственной области.Е. Н. Трубецкой забыл, что имеет дело с чистейшим идеалистом–мистиком. Поэтому и пришлось расценивать вполне теократический конец «Оправдания добра» «как стыдливое умалчивание о теократии» и как «бесцветные и вымученные страницы»[193]. В итоге можно сказать, что только учение Вл. Соловьева о почитании отцов, браке и воспитании детей Е. Н. Трубецкой считает положительным достоянием «Оправдания добра». Все остальное вполне можно квалифицировать как последовательный разгром самого большого и максимально продуманного трактата Вл.Соловьёва.
 

(Ну и вместо эпилога,раз уж всё превращается в художественное произведение,еще одна выдержка из работы Н.Г.Чернышевского:
"
  Все это мы говорили к тому, чтобы показать, что понятие добра вовсе не расшатывается, а, напротив, укрепляется, определяется самым резким и точным образом, когда мы открываем его истинную натуру, когда мы находим, что добро есть польза. Только при этом понятии о нем мы в состоянии разрешить все затруднения, возникающие из разноречия разных эпох и цивилизаций, разных сословий и народов о том, что добро, что зло. Наука говорит о народе, а не об отдельных индивидуумах, о человеке, а не французе или англичанине, не купце или бюрократе. Только то, что составляет натуру человека, признается в науке за истину; только то, что полезно для человека вообще, признается за истинное добро; всякое уклонение понятий известного народа или сословия от этой нормы составляет ошибку, галлюцинацию, которая может наделать много вреда другим людям, но больше всех наделает вреда тому народу, тому сословию, которое подверглось ей, заняв по своей или чужой вине такое положение среди других народов,
 среди других сословий, что стало казаться выгодным ему то, что вредно для человека вообще. "Погибоша аки Обре" -- эти слова повторяет история над каждым народом, над каждым сословием, впавшим в гибельную для таких людей галлюцинацию о противоположности своих выгод с общечеловеческим интересом."

Если бы так называемые экономисты были знакомы с архитектоникою наук, они поняли бы, что, придавая фразе laissez faire, laissez passer смысл, определяющий способ действия, они отнимают у своей теории всякий научный характер, когда ставят основным принципом ее эту фразу.
   Но предположим, что мы исправили эту слишком резкую сторону их ошибки, извиняемую только недостатком философского образования в представителях школы, над которой мы так часто смеемся. Попробуем принять их обожаемую фразу в таком смысле, который не показывал бы на первый же взгляд свою несообразность с претензией служить общим принципом науки. Положим, что выражение laissez faire, laissez passer не имеет претензии определять способа, а говорит только о цели. Пусть оно значит только: целью экономических учреждений и должно быть водворение наибольшей возможной свободы. В таком смысле оно имеет всеобщность значения. Мы видели, что в этом случае оно уже не может служить девизом какой-нибудь одной а принимается за истину всеми без исключения честными людьми, к какой бы школе кто из них ни принадлежал. Оно уже становится непригодным для полемического употребления в спорах между порядочными людьми; но может ли оно, хотя в этом своем всеобщем смысле, служить основным принципом политической экономии, как отдельной науки, занимающейся исследованиями о производстве и распределении ценностей? Опять для каждого, знакомого с общими понятиями о науке, очевидно, что политическая экономия никак не может удовлетвориться подобным принципом. Каждый предмет имеет свой собственный характер, которым отличается от других предметов, или, как говорится, имеет свою индивидуальность. Потому основной принцип каждой науки должен иметь в себе особенность, должен быть таков, чтобы принадлежал именно этой науке; например: нравственная философия говорит "поступай честно", юриспруденция --"заботься
об оправдании невинного и осуждении виновного"; это две мысли решительно различные. Но говорила ли бы что-нибудь свое, что-нибудь специальное политическая экономия, если бы сущность ее выражалась правилом "водворяй свободу"? Это одна из задач, равно принадлежащих всем нравственным и общественным наукам. Общий принцип всех их: служить благу человека. Свобода, подобно истине (или, лучше сказать, просвещению, потому что здесь имеется в виду субъективное развитие истины в индивидуумах), не составляет какого-нибудь частного вида человеческих благ, а служит одним из необходимых элементов, входящих в состав каждого частного блага; свобода и просвещение -- это кислород и водород, которые не могут быть предметами особенных наук, потому что и сами по себе не составляют отдельных предметов, не могут существовать в природе независимым, самостоятельным образом, отделяются от других элементов только искусственным анализом,но без которых не существует в природе никакая жизнь. Какое благо ни возьмете вы, вы увидите, что условием его существования служит свобода; потому она составляет общий предмет всех нравственных и общественных наук,-- водворение свободы служит общим принципом их. Для чего юриспруденция старается оградить личность и собственность своими гражданскими и уголовными законами и своими приговорами? Для того, чтобы человеку свободнее было жить на свете. Могут ли быть хороши гражданские или уголовные законы, которые клонятся не к увеличению, а к уменьшению свободы? Никак не могут быть хороши. Возьмем какую угодно другую нравственную или общественную науку,-- о предмете и цели каждой из них вы должны сказать то же самое. В числе других наук, это надобно сказать и о политической экономии. Но точно такую же роль в нравственных науках играет, как мы заметили, и просвещение. Его интересы также служат неизменною нормою того, хорошо или худо какое бы то ни было общественное учреждение, хорошо или дурно какое бы то ни было правило, имеющее претензию определять жизнь частного человека или общества. Но где же отдельная наука о просвещении? Для какой науки может служить специальным принципом правило: "водворяй просвещение"? Это общий принцип всех нравственных и общественных наук. В числе их, и о политической экономии должно сказать: соответствие интересам просвещения служит нормою ее правил, распространение просвещения верховною целью забот ее. Итак, если говорить laissez faire, laissez passer, то надобно также сказать: laissez ;clairer, laissez кtre intelligent20,-- давайте свободу, давайте просвещение. Без этих двух вещей ничего хорошего не бывает; потому обе они равно должны служить принципами для политической экономии, которая, разумеется, должна стремиться к тому, чтобы на свете становилось не хуже, а лучше. Но должно прибавить, что к этому же стремятся все нравственные и общественные науки, и потому у всех у них общий девиз: свобода и просвещение. Если выражение laissez faire, laissez passer не может быть принципом никакой науки в смысле, определяющем способ действия; если в смысле, определяющем только цель научных исследований, это выражение не может служить специальным принципом ни одной из нравственных и общественных наук, будучи одинаковою нормою для успешности исследований во всех в них, то какой же принцип надобно назвать основною идеею политической экономии,-- идеею, специально принадлежащею этой науке? Если так называемые экономисты доказывают только свое незнакомство с общими философскими понятиями, забавным образом поставляя гордость свою в выражении, не имеющем специальной связи ни с какой частною наукою и отнимающем у их теории всякое научное достоинство, то в какой же формуле надобно видеть основной вывод всех их частных исследований? Если бы они были сколько-нибудь знакомы с философскими приемами, для них было бы очень легко разрешить задачу, которую теперь мы хотим объяснить для них по состраданию к их философской беспомощности.

     Н.Г.Чернышевский"Труд и Капитал".




"Одна из первых по времени, наиболее важных работ А. Л. Лавуазье была посвящена решению вопроса, можно ли воду превратить в землю. Вопрос этот занимал в то время многих исследователей и оставался нерешённым. Лавуазье посвятил ему два мемуара, носящие общее заглавие «Sur la nature de l’eau et sur les exp;riences par les quelles on a pr;tendu prouver la possibilit; de son changement en terre» (1770). В этом исследовании Лавуазье впервые показал, какую важность при выяснении химических задач могут иметь весовые определения. Очистив дождевую воду восьмикратной перегонкой, он поместил её в стеклянный сосуд особого устройства, который был после того герметически закупорен и взвешен. Вес сосуда без воды был определён ранее. Нагревая воду в этом сосуде(алхимическом пеликане)в течение 100 и 1 дня, Лавуазье нашёл, что в воде действительно появилась «земля». Но взвесив сосуд без воды после опыта, он нашёл, что вес его уменьшился, причём оказалось, что вес образовавшейся «земли» равен уменьшению в весе сосуда. Отсюда он заключил, что эта «земля» есть продукт действия воды на стекло сосуда. Этим опытом Лавуазье окончательно и навсегда разрешил вопрос о превращении воды в землю, долго остававшийся спорным."

               из Вики



"Невозможность отделить номенклатуру от науки и науку от номенклатуры объясняется тем, что каждая физическая наука необходимо состоит из ряда фактов, образующих науку, представлений, их обобщающих, и слов, их выражающих. Слово должно рождать представление, представление должно изображать факт, это три оттиска одной и той же печати",-

        и ещё
 
  Лавуазье замечает по этому поводу: "Когда мы напечатали наш Опыт химической номенклатуры, нас упрекали в том, что мы изменяем язык, на котором говорили наши учителя, создавшие ему славу и оставившие его нам в наследство. Но упрекавшие нас забыли, что не кто-либо иной, а сами Бергман и Макер требовали этой реформы. Новая химическая номенклатура базировалась на разделении всех известных веществ на классы - простые и сложные".

       из Энциклопедии
         нефти и газа


     О мастерских.


На этих соображениях были устроены "Национальные мастерские". Единственная работа, которая не подрывала бы частной промышленности, состояла, по мнению умеренных республиканцев, в том, чтобы копать землю, и всех этих людей -- ювелиров, фортепьянщиков, слесарей, портных, ткачей, граверов, наборщиков и т. д.-- обратили в землекопов.
   Копать землю -- это прекрасно; но где взять землю, которую нужно копать? В Париже производились различные земляные работы, особенно по постройке дорог, мостов, укреплений. Еще больше земляных работ предполагалось совершить со временем. Казалось, почему бы не обратить людей "Национальных мастерских" на эти действительно нужные работы, если уж они непременно должны копать землю? Администрация мастерских обратилась к инженерному ведомству, управлявшему всеми земляными работами в Париже,-- тут произошла вещь невероятно милая: инженерное ведомство постоянно было во вражде с министерством публичных работ; бюрократическая ссора не постыдилась пронзиться и тут, когда дело было так важно для государства:инженеры отвечали, что у них нет никаких работ для администрации Национальных мастерских. Что оставалось делать Мари? Вместо того, чтобы призвать на помощь всю силу правительства для усмирения нелепой вражды инженеров, он начал придумывать сам от себя работы,-- нужных работ не придумало его министерство никаких, и Национальные мастерские были заняты совершенно пустым пересыпанием земли с одного места на другое, потом опять с этого второго на первое, так, единственно для препровождения времени. Это опять" невероятно, но действительно было так. Рабочие Национальных мастерских сначала вырыли рвы и насыпали террасы на Марсовом поле, потом срыли опять террасы и засыпали рвы, потом снова принялись рыть те же рвы и насыпать террасы и т. д.; подобными же упражнениями занимались они и на всех других местностях Парижа, где только было можно потешаться лопатами и заступами.
   За это совершеннейшее осуществление нашей поговорки о пересыпании из пустого в порожнее следовало им получать плату  от правительства. Таким образом умеренные республиканцы удивительно разрешили задачу: содержать рабочих и заставлять их трудиться, но так, чтобы их труд не был соперничеством частной промышленности.
   
 "Кавеньяк"    Н.Г.Чернышевский
            .
(Делакруа  - иллюстрации к 'Фаусту"Гёте,и "Свобода на баррикадах".Работы К. Маркса и Ф.Энгельса)
    
       О времени.


 Таково было отношение прежних наших писателей к народу. Он являлся перед нами в виде Акакия Акакиевича, о котором можно только сожалеть, который может получать себе пользу только от нашего сострадания. И вот писали о народе точно так, как писал Гоголь об Акакие Акакиевиче. Ни одного слова жесткого или порицающего. Все недостатки прячутся, затушевываются, замазываются. Налегается только на то, что он несчастен, несчастен, несчастен. Посмотрите, как он кроток и безответен, как безропотно переносит он обиды и страдания! Как он должен отказывать себе во всем, на что имеет право человек! Какие у него скромные желания! Какие ничтожные пособия были бы достаточны, чтобы удовлетворить и осчастливить это забитое существо, с таким благоговением смотрящее на нас, столь готовое проникаться беспредельною признательностью к нам за малейшую помощь, за ничтожнейшее внимание, за одно ласковое слово от нас! Читайте повести из народного быта г. Григоровича и г. Тургенева со всеми их подражателями -- все это насквозь пропитано запахом "шинели"Акакия Акакиевича.
   Прекрасно и благородно,-- в особенности благородно до чрезвычайности. Только какая же польза из этого народу? Для нас польза действительно была, и очень большая. Какое чистое и вкусное наслаждение получали мы от сострадательных впечатлений, сладко щекотавших нашу мысль ощущением нашей способности трогаться, умиляться, сострадать несчастью, проливать над ним слезу, достойную самого Манилова. Мы становились добрее и лучше,-- нет, это еще очень сомнительно, становились ли мы добрее и лучше, но мы чувствовали себя очень добрыми и хорошими. Это очень большая приятность, ее можно сравнить только с тем удовольствием, какое получал покойный муж Коробочки от чесания пяток, или, чтобы употребить сравнение более знакомое нам, людям благовоспитанным, мы испытывали то же самое наслаждение, какое доставляет хорошая сигара. Славное было для нас время!
 А теперь не то. Являются какие-то мальчишки,-- по примеру "Русского вестника" и "Отечественных записок", называющих мальчишками нас, я позволяю себе назвать мальчишкою г. Успенского, который, кстати, и довольно молод в самом деле,-- итак, являются мальчишки, вроде г. Успенского, которые чувствуют,-- а может быть, и сознательно думают -- кто их разберет,-- что наши прежние отношения к народу, как будто к невинному в своем злосчастии Акакию Акакиевичу, никуда не годятся; они говорят о народе бог знает что, жестоко оскорбляющее нашу сентиментальную симпатию к нему. Если судить их слова по нашим прежним привычкам, то не видишь в них даже любви к народу, которой мы так гордились, по крайней мере, нет в них никакой снисходительности к нему, и не отыщешь в их рассказах ни одного похвального словечка. Взгляните, например, какие черты выставляет вам в народе г. Успенский.
   
   
 "Не начало ли перемены?"
     Н.Г.Чернышевский             




        О фактах.

 "Факт, с которого начинается история нового мира,-- занятие провинций Римской империи варварами. По обыкновенному понятию толкуют о каком-то очень курьезном содействии этого факта историческому прогрессу, даже утверждают, что без него все пропало бы: только он и спас погибавший мир. Видите ли, римский мир уже совершенно истощил все свое содержание, ничего нового и лучшего не мог развить из себя,-- по обыкновенному выражению, умирал. На этом способе рассуждения опираются разные вздорные мечтания и об нынешних делах. Если бы толковали только о древней Римской империи, то мало было бы нам огорчения и вреда. Но беда в том, что точно так же трактуют о вопросах, важных для нынешней практической жизни народов, в особенности народов полуварварских. "Западная Европа отжила свой век, истощила свои жизненные элементы; западные народы не способны продолжать дело прогресса; мир должен возобновиться падением этих народов и заменою их новыми, свежими племенами". Вы спрашиваете доказательств,-- доказательство одно: так было полторы тысячи лет тому назад с римским миром; для продолжения прогресса необходимо было смениться прежним народам новыми, свежими племенами. После такого аргумента начинаются ликование и хвастовство: "А вот уж мы и готовы возобновить мир, внести в историю новые прекраснейшие элементы. Какие мы, право, молодцы! Вот не ныне, завтра благодетельствуем человечество". Насколько это мнение происходит прямо из тщеславия, спор против него бесполезен. Тщеславие не исправляется никакими словесными доводами; оно уступает место справедливому сознанию своих достоинств лишь тогда, когда в людях действительно разовьются достоинства, приносящие им справедливую честь. Человек уже так устроен, что ему непременно хочется гордиться собой: нельзя гордиться путно, он гордится беспутно и становится рассудителен в этом отношении лишь тогда, когда приобретет истинные заслуги. Но на сколько тщеславный взгляд претендует опираться на аргументацию, на сколько он раздувается и укрепляется будто бы учеными соображениями, спор против него не остается без результатов: тщеславие все-таки принуждено бывает становиться несколько осмотрительнее и умереннее, когда докажут ему, что вздорность его очевидна: вот поэтому и разберем мы роль варваров при мнимом спасительном пособии их прогрессу человечества через занятие римских провинций."

"О причинах падения Рима"(Подражание Монтескье)
 Н.Г.Чернышевский письма без адреса.

   
    

     Три цитаты.


"И все определеннее напрашивается мысль, что в многоэтажном, искусственном и сложном творчестве Соловьева только поэзии принадлежит безусловная подлинность, так что и философию его можно и даже должно проверять поэзией»

           С.Н.Булгаков   


  "Глубоко заблуждаются относительно христианства те, кто понимает его аскетику в буддийском или же платоническом и неоплатоническом смысле, как мироотречение и принципиальное осуждение плоти. Напротив, оно есть учение о "святой телесности" , о святой плоти, навеки связанной с духом»

И ещё

"И как некогда земля в силу действия на нее Духа Божия произвела из себя в лице Адама творение сверхземное — разумного человека, подобным же образом впоследствии сама человеческая природа в силу вновь нашедшего на нее Духа Божия породила в лице Христа существо сверхчеловеческое. Адам — сын земли, но не просто земля, а, так сказать,Богоземля; Христос — сын человеческий, но не просто человек, а Богочеловек. Совершенный плод земли — больше чем земля, совершенный плод человеческой природы — больше чем человек…»


          В.С.Соловьёв




"В конце концов у Вл. Соловьева получается так, что не только Бог нисходит в низшую и грешную материю, но и сама материя способна возвыситься до воплощения Божества. Редко кто ставил так высоко материю, как ставил ее Вл.Соловьев.Бездушная материя Нового времени есть только пустой механизм, который к тому же еще и требует для себя какого?то постороннего двигателя. Античная материя, напротив того, есть живая материя, но жизнь этой материи не способна возвыситься до абсолютного духа, который вообще был неизвестен античности. Только христианство сумело возвысить материю до степени Божества, тем самым, однако, не лишая это Божество абсолютной и внематериальной духовности. Поэтому богочеловечество для Вл. Соловьева есть не только воплощение божества в материи, но и возвышение материи до степени божества.

           А.Ф.Лосев

 (Приводя эти цитаты,хочу  добавить четыре замечания:во-первых,греки,введя гласные звуки в своё письмо,материлизовали своих олимпийских богов,отразив это единство мира в поэмах Гомера(Илиаде и Одиссее),закрепив это цифровой музыкальностью Пифагора,и двойной космогонией Гераклита и Парменида(гласные-согласные),а Эмпедокл закрутил всё это в четырёх стихиях,Демокрит же просто подытожил,сведя всё к атому и пустоте - ощущениям - Эпикур;во-вторых,после поэм Гомера(сначала в Илиаде ,а потом в Одиссее),когда"Сократ был наполнен статуэтками и "продемонстрировал небесную кровать",появилась классическая греческая философия:реикарнационно-линейная,которая во времена Рима - линейной истории - вышла на уровень классического латинского письма и Энеиды(Цицерон,Сенека,Вергилий),сформировав нового человека,оттеснившего Аристотеля в лице Плотина,а Платона в лице Прокла,таким образом получив Сократа Ксенофонта в образе Иисуса Христа(Флавии-Хасмонеи),т.к.теперь Платон попал в рабство - это линейный неоплатонический абсолют,где вместо системы (Сократ(Демокрит)-Платон)-Аристотель,появилась система (Демокрит(Платон)-Аристотель)-Плотин)-Прокл;в-третьих,после распада Рима
,когда латынь осталась,а язык умер,развитие алфавитов,видов ноосферной материи,шло по пути смешения латинского и греческого ряда знаковых систем в поисках небесной кровати Сократа и стремлении очистить неподдающийся дальнейшему абстрагированию образ этого абсолюта,в условиях классового неравенства; в четвёртых,В.С.Соловьёв сумел
абстрактно-образно проделать обратный путь и вернутся от философии к поэзии,но не просто вернуться,а создать их Софию,в виде учения о втором абсолюте,как о духоматериальном воплощении первого абсолюта,исключив посредничество любого высшего класса между богом и человеком,своим, вполне научным,учением о богочеловечестве как о Царстве
Русского Слова т.к. Христос это перый реально выведеный тип характера в литературе:оформление типического для эпохи явления,а греков лучше самих греков не знает никто(Софья Перовская,Софья Ковалевская,Софья Толстая,Софья Хитрова и т.д.,потом Анны Толстого и Чехова и т.д.))


Бог сотворил Адама,Лилит и Еву,у Вергилия Эней потерял Креузу,
Данте вел Вергилий,потом Беатриче,но Петрарка потерял Лауру,а Боккаччо дописал к слову Божественная слово Комедия,так появился Люцифер Мильтона,так появился Чайльд Гарольд Байрона,так появился "Фауст",так появилось противостояние Пушкин - Гёте,Дама в трауре и Дама в розовом Чернышевского,так появилась София Соловьёва, Незнакомка
Блока,Симфонии Белого,Мастер и Маргарита,и Доктор Живаго.



  А что касается западной философии,то вся западная философия 20 века,это одна большая хитрость.Потому что в революцию слово русское победило(алфавит 33 буквы):"небесная кровать" Платона в "Государстве",это цикута Соктата,материя прима,это знаковые системы(иероглифические и алфавитные системы).



   О втором абсолюте.
    (из "чтений о
   богочеловечестве")

«Какое разумное основание можно придумать для создание новых, по существу более совершенных форм, когда есть уже. форма, способная к бесконечному самоусовершенствованию, могущая вместить всю полноту абсолютного содержания? С  появлением такой формы дальнейший процесс может состоять только в новых ступенях ее собственного развития, а не в смене ее какими-нибудь созданиями другого рода, другими небывалыми формами бытия".
               
               
             В.С.Соловьёв


"Этногенез - природный процесс,флуктуация биохимической энергии живого вещества биосферы.Вспышка этой энергии - пассионарный толчок,происходящий в том или ином регионе планеты порождает движение,характер которого определяется обстановкой:географической,влияющей хозяйственную деятельность этноса".Приводя эту цитату из Л.Гумилёва,теория которого опирается на циклы А.Чижевского,который,кроме сотрудничества с К.Циолковским,работал с В. Дуровым в лаборатории Зоопсихологии,хочу заметить,во-первых то,что само слово система уже подразумевает какую-то закрытость,и поэтому система не может просто открытой:любая система частично открыта и частично закрыта;а во-вторых то,что у В.Вернадского биохимическая энергия человеческих сообществ является не биосферной,а ноосферной,т.е.культурной биохимической энергией,и что её суммарная мощность сравнялась с биогеохимической энергией Земли.Кроме этого следует добавить,что история культуры и развития общества не есть маятник,потому что она,при переходе из биосферы в ноосферу,прошла, в своей эволюции,три природных стадии эволюции живого и косного(биокосного вещества),с учетом раз появившихся и уже неисчезающих,опорных,разметочных,неизменяемых в процессе гравитационного эволюционирования биосферы видов,усвоивших и преобразовавших первичную геобиокосность вещества в биогеокосность,т.к.в живом веществе было не все живое,и процессы,происходящие в нем, были необратимы,тогда как в косном веществе они были обратимы.Но кроме того
надо не забывать,что живые организмы,в ходе своей эволюции,научились изменять атомные веса.
  Биосфера и Ноосфера едины.


   Стадии развития.

1.реинкарнационная
2.реинкарнационно-линейная
3.линейна
Четвертая же стадия отражая вторую соединяется с первой- это стадия просветления и очищения сознания и материи
(по В.С.Соловьёву),стадия всеединства:стадия Софии(второй Абсолют,Ноосфера,Биосфера,
первый Абсолют).Происходит это через взаимодействие человека(софии человеческой)со вторым абсолютом(софией богочеловеческой) и природой(софией тварно-человеческой),
соединеной био-геоматерией (софией тварно-нетварной)с первоматерией(софией дотварно-космической) и первым абсолютом,через триединство:блага,добра и красоты.



  "Мы уже видели выше, почему Соловьев отводит человеку царственное место среди земных созданий. Здесь мы видим, что человек является и по сравнению с ангелами преимущественным носителем Божественной мудрости. Основание такого предпочтение у Соловьева сводятся к следующему. —

Только в человеке тварь соединяется с Богом совершенным образом, т.-е. свободно и взаимно, потому что, благодаря двойственной своей природе, человек один может сохранять свою свободу и оставаться постоянно нравственным восполнением Бога, соединяясь с ним все более и более тесно через ряд сознательных усилий и преднамеренных действий. Бесплотные духи не могут привести к единству Божественной жизни область земную, потому что сами они от нее оторваны. Наоборот, человек — сын земли: от нее он получает низшую жизнь; но именно отсюда возникает его посредническая задача, его обязанность возвратить земле эту жизнь преображенною в свет и в дух животворящий. Если чрез него — через его разум — земля поднялась до небес, то чрез него же, через его действие небеса должны сойти на землю и наполнить ее. Через него весь внебожественный мир должен стать единым живым телом, всецелым воплощением божественной мудрости.
Смысл жизни человека прежде всего — внутреннее и идеальное объединение земного могущества и божественного действия, свободное осуществление этого единение во всем внебожественном мире в его целости."
         
        Е.Н.Трубецкой

   

(Это замечание Е.Н.Трубецкого
о Софии,как и многие другие его мысли и высказывания о философии В.С.Соловьёва,следует рассматривать в свете теории отражения и в плане существования второго абсолюта - духовно-символического мира русского художественного слова:они очень полезны для понимания того,что и как
надо делать.)

                Формула воды.

        вода - H2O - H;O;H - аш два о



  «Я называю истинным, или положительным, всеединством такое, в котором единое существует не за счёт всех или в ущерб им, а в пользу всех … истинное единство сохраняет и усиливает свои элементы, осуществляясь в них как полнота бытия».

                В.С.Соловьёв


 "Человек поступает так, как приятнее ему поступать, руководится расчетом, велящим отказываться от меньшей выгоды или меньшего удовольствия для получения большей выгоды, большего удовольствия" и "Общечеловеческий интерес стоит выше выгод отдельной нации,общий интерес целой нации стоит выше выгод отдельного сословия, интерес многочисленного сословия выше выгод малочисленного".

                Н.Г.Чернышевский


«Один Соловьев — здешний — разил врага его же оружием: он научился забывать время; он только усмирял его, набрасывая на косматую шерсть чудовища легкую серебристую фату смеха. Вот почему этот смех был иногда и странен и страшен. Если бы существовал только этот Вл. Соловьев, — мы отдали бы холодную дань уважения метафизическому макиавеллизму — и только; но мы хотим помнить, что этот был лишь умным слугой другого. Другой — нездешний — не презирал и не усмирял. Это был "честный воин Христов". Он занес над врагом золотой меч. Все мы видели сияние, но забыли или приняли его за другое. Мы имели "слишком человеческое" право недоумевать перед двоящимся Вл. Соловьевым, не ведая, что тот добрый человек, который писал умные книги и хохотал, был в тайном союзе с другим, занесшим золотой меч над временем.Здесь бледным светом мерцает панцырь, круг щита и лезвие меча под складками черной рясы. Тот же взгляд, углубленный мыслью, твердо устремленный вперед. Те же стальные волосы и худоба, которой не может скрыть одежда. Новый образ смутно напоминает тот, живой и блестящий, с которым мы расстались недавно. Здесь те же атрибуты, но все расположилось иначе; все преобразилось, стало иным, неподвижным‚ перед нами уже не здешний Соловьев. Это — рыцарь–монах"

                А.Блок



         «Происхождение теории благотворности борьбы за жизнь» (отрывок)

(Предисловие к некоторым трактатам по ботанике,зоологии и наукам о человеческой жизни)

 ...Итак, пересоздавать естествознание надобно на основании политического памфлета. Прекрасно. Но если уж пришлось заимствовать у Мальтуса теорию, объясняющую изменения форм растений и животных, то следовало, по крайней мере, вникнуть в смысл учения Мальтуса. Дарвин не позаботился и об этом. Он не догадался разобрать, какой смысл имеет у Мальтуса мысль, озарившая его, утомленного блужданием в темноте. Если бы он правильно понял восхитившую его мысль учителя,-- теория, построенная на ней, была бы ошибочна только тем, что приписывала бы преобладающее влияние на ход изменений органических форм действию силы, имеющей лишь второстепенное значение в этом отношении, оставляла бы без внимания другие силы, влияние которых на изменение форм организмов гораздо могущественнее; она давала бы слишком узкое объяснение фактам, но не искажала бы охватываемую ею маленькую долю истины прибавкой лжи, примешанной к ней по недоразумению. Вышло иначе. В восторге от внезапного озарения ума, Дарвин вырвал из аргументации Мальтуса очаровавшую его мысль, не потрудившись рассмотреть мыслей, с которыми она соединена у его учителя и которыми определяется ее смысл. Он предположил в ней смысл, соответствующий его привычным понятиям о вещах, не догадываясь, что этот смысл несообразен с понятиями его учителя, и построил на фальшиво понятом обрывке публицистической защиты торийского министерства, поддерживаемого большинством вигов, теорию развития органической природы. Таков источник теории благотворности борьбы за жизнь; он -- грубое недоразумение.
   Мальтус говорит, что каждый вид органических существ имеет силу размножаться; что по действию этой силы количество существ каждого вида становится и остается превышающим количество пищи, находимой этими существами; что потому некоторые из них подвергаются голоду и погибают или прямо от него, или от болезней и других бедствий, производимых им.
   Все это правда. Но для чего Мальтус выставляет ее на вид? Он хочет показать, от чего происходят бедствия, которым подвергаются люди, когда чрезмерно размножаются, и показывает, что в этом случае причина их бедствий -- чрезмерное размножение: они размножаются, как неразумные существа, и подвергаются бедствиям, каким подвергаются через свое размножение неразумные животные. О чем же говорит Мальтус? О бедствиях и причине бедствий. Что такое, по его понятиям, бедствия? Они, по его понятиям, бедствия, и только; зло, и только. Видит ли он что-нибудь хорошее в причине бедствий, о которой говорит, в чрезмерности размножения? Ничего хорошего в ней он не видит: она -- причина бедствий, и только; причина зла, и только.
   Так это по Мальтусу. И на самом деле так. Он не прав лишь тем, что производит все бедствия от одной причины -- от чрезмерности размножения; есть и другие причины их, совершенно различные от нее; они есть не только у людей, но и у разумных животных и у растений. Например, когда молодые сухопутные млекопитающие, играя, забудут смотреть себе под ноги, забегут в болото и утонут, или когда буря ломает дерево: -- это бедствия, происходящие от причин, не имеющих ничего общего ни с недостатком пищи, ни с чрезмерностью размножения. Но в том, что чрезмерное размножение производит только бедствия и что бедствия -- это бедствия, и только бедствия, Мальтус прав, по свидетельству физиологии животных и растений и прикладных ее наук, патологии и терапии их.
   Итак, по Мальтусу, бедствия, производимые чрезмерностью размножения,-- бедствия, и только, зло, и только, и причина, производящая их, чрезмерность размножения -- причина бедствий, и только, причина зла, и только. Но Дарвин не был подготовлен к пониманию такого взгляда на вещи; у него даже не было предположения, что такой взгляд на вещи возможен, потому что привычные ему понятия о вещах были совершенно иные и были привычны ему до такой степени, что казались единственно возможными. Эти понятия о вещах, казавшиеся ему единственно возможными, были те, по которым бедствия считаются не бедствиями, а благами, или, в случаях крайнего неудобства признавать их благами, считаются источниками благ. Такой способ понимать вещи называется оптимистическим. Держась этого образа мыслей и не предполагая возможности иного, Дарвин был убежден, что Мальтус думает о бедствиях подобно ему, считает их или благами, или источниками благ. Те бедствия, о которых говорит Мальтус,-- голод, болезни и производимые голодом драки из-за пищи, убийства, совершаемые для утоления голода, смерть от голода,-- сами по себе, очевидно, не блага для подвергающихся им; а так как они очевидно, не блага, то из этого, по понятиям Дарвина, следовало, что их должно считать источниками благ. Таким образом у него вышло, что бедствия, о которых говорит Мальтус, должны производить хорошие результаты, а коренная причина этих бедствий, чрезмерность размножения, должна считаться коренною причиною всего хорошего в истории органических существ, источником совершенствования организации, тою силой, которая произвела из одноклеточных организмов такие растения, как роза, липа и дуб, таких животных, как ласточка, лебедь и орел, лев, слон и горилла. На основании такой удачной догадки относительно смысла заимствованной у Мальтуса мысли (построилась в фантазии Дарвина теория благотворности борьбы за жизнь. Существенные черты ее таковы. История органических существ объясняется мыслью Мальтуса, что они, чрезмерно размножаясь, подвергаются недостатку пищи и часть их погибает или от голода, или от его последствий, из которых особенно важны в этом отношении два: борьба за пищу между существами, живущими одинаковою пищей, и борьба между двумя разрядами существ, пожираемыми и пожирающими; совокупность фактов, производимых голодом и его последствиями, мы будем называть борьбою за жизнь, а результат борьбы за жизнь, то есть погибель Существ, не способных выдержать эту борьбу, и сохранение жизни только существами, способными выносить ее, будем называть естественным отбором; сравнивая прежние флоры и фауны между собою и с нынешними флорой и фауной, мы видим, что некогда существовали только растения и животные низкой организации, что растения и животные высокой организации возникли позднее и что совершенствование организации шло постепенно, а соображая данные сравнительной анатомии и эмбриологии, находим, что все растения и животные, имеющие организацию более высокую, чем одноклеточные организмы, произошли от одноклеточных организмов; а так как коренная причина изменений органических форм -- борьба за жизнь и естественный отбор, то: причина совершенствования организации, источник прогресса органической жизни -- борьба за жизнь, то есть голод и другие производимые им бедствия, а способ, которым производит она совершенствование организации,-- естественный отбор, то есть страдание и погибель.
   И эту теорию, достойную Торквемады, сочинил добряк, покинувший изучение медицины по неспособности выносить вид операций в хирургической клинике, где приняты все меры для смягчения страданий оперируемого. Мальчики, растущие в обществе людей, загрубевших от бедности, то есть главным образом от недостатка пищи,-- грубые, невежественные, злые мальчики, когда мучат мышонка, не думают, что действуют на пользу мышам; а Дарвин учит думать это. Изволите видеть: мыши бегают от этих мальчиков; благодаря тому в мышах развиваются быстрота и ловкость движений, развиваются мускулы, развивается энергия дыхания, совершенствуется вся организация. Да, злые мальчики, кошки, коршуны, совы -- благодетели и благодетельницы мышей. Полно, так ли? Такое бегание полезно ли для развития мускулов и энергии дыхания? Не надрываются ли силы от такого бегания? Не ослабевают ли мускулы от чрезмерных усилий? Не портятся ли легкие? Не получается ли одышка? По физиологии, да: результат такого бегания -- порча организма. И беганием ли ограничивается дело? Не сидят ли мыши, спрятавшись в норах? Полезно ли для мышей, млекопитающих животных, то есть существ с сильною потребностью движения и очень сильною потребностью дыхания, неподвижное сидение в душных норах? По физиологии, не полезно, а вредно. Но стоит ли соображать, что говорит физиология? Есть книга Мальтуса; достаточно выхватить несколько строк из нее, и -- готова теория, объясняющая историю органических существ.
   Что постыдятся сказать в извинение своих злых шалостей невежественные мальчики, то придумал и возвестил миру человек умный, человек очень добрый и -- натуралист, которому, кажется, следовало бы помнить основные истины физиологии; вот до какого помрачения памяти и рассудка может доводить ученое фантазерство, развивающее ошибочную догадку о значении непонятных чужих слов!
   Много дурного говорил Мальтус; ему нельзя было обойтись без того; он хотел защищать политику коалиции тори и большинства вигов, вызванную, историческими обстоятельства, это правда, но тем не менее, вредную для них и его родины политику, о которой сам он знал, что она несправедлива и вредна; дурную книгу написал он, недобросовестную, и заслуживает за то порицания. Но в том, что взвел на него благодарный ученик, он не виноват; таких мерзостей он не внушал; напрасно Дарвин воображал себя его учеником,-- он исказитель Мальтуса; напрасно он называет свою теорию применением его теории к вопросу о происхождении видов -- это не применение теории Мальтуса, а извращение смысла его слов -- извращение грубое, потому что истинный смысл его слов ясен. Он считает чрезмерность размножения причиною бедствий, и только; а бедствия он считает бедствиями, и только. В этом он верен истине, верен естествознанию. Дарвин называет совокупность результатов чрезмерного размножения борьбою за, жизнь; хорошо; что же такое борьба за жизнь с точки зрения, на которую ставит своих читателей Мальтус? Совокупность бедствий, и только бедствий. Результат борьбы за жизнь Дарвин называет естественным отбором; хорошо; что же такое, сообразно понятиям Мальтуса, естественный отбор? Никак не благо, а непременно нечто дурное, потому что чрезмерность размножения не производит, по его понятиям, ничего хорошего, производит только дурное.
   Так это по Мальтусу. Совершенно так, как по физиологии. Мальтус нам не мил и не авторитетен. Но пренебрегать физиологией не следует.
   Припомним же, что такое, по физиологии растений и животных, бедствие в жизни индивидуального существа и какое влияние на детей имеют, по физиологии, бедствия родителей.
   Физиология говорит: бедствие в жизни индивидуального органического существа -- нарушение хорошего хода функций организма, и у организмов, имеющих способность ощущения,-- нарушение, соединенное с ощущением боли, когда касается частей организма, в которых находится способность ощущения; если нарушение тяжело и продолжительно, оно имеет результатом в некоторых случаях смерть, во всех других -- порчу здоровья, порчу организма; то же самое, если оно хотя и не тяжело и непродолжительно, но повторяется часто.
   Какое влияние на организацию потомков имеет, по физиологии, порча здоровья, порча организации родителей? Организмы, имеющие испорченное здоровье, рождают организмы, имеющие прирожденную испорченность здоровья; существа, имеющие испорченную организацию, рождают существа, имеющие прирожденную испорченность организации. И если ход жизни идет в этом направлении через ряд поколений, то с каждым новым поколением размер результата увеличивается, потому что он -- сумма порч прежних поколений, у каждого из которых прирожденная испорченность увеличивалась порчею, производимою бедствиями собственной жизни.
   Как называется на языке физиологии порча организма, возрастающая по ряду поколений? Она называется вырождением. И как называется вырождение, состоящее не только в ухудшении здоровья организма, но и в изменении самой организации? Оно называется понижением организации, деградацией).
   Вот что такое, по физиологии, результат борьбы за жизнь -- понижение организации; вот что такое, по физиологии, естественный отбор -- сила, понижающая организацию, сила деградирующая.
   Но зачем помнить физиологические законы, когда есть Мальтус? Хорошо; Мальтус важнее физиологии, то пусть будет важнее. Но и мысль Мальтуса, рекомендуемая нам взамен физиологии, ведет к тому же понятию о естественном отборе. Ход вывода прост и ясен.
   Чрезмерность размножения производит только бедствия; естественный отбор -- результат чрезмерного размножения; спрашивается, что такое естественный отбор, благо или зло? Кажется, не очень мудрено сообразить: он -- зло. Что такое зло в применении к понятию об организации? Понижение организации, деградация.
   Насколько видоизменяются организмы действием естественного отбора, они деградируются. Если б он имел преобладающее влияние на историю органических существ, не могло бы быть никакого повышения организации. Если предками всех организмов были одноклеточные организмы, то при преобладании естественного отбора не могли бы никогда возникнуть никакие организмы хотя сколько-нибудь выше одноклеточных. А если одноклеточные организмы не первобытные формы органической жизни, если первым фазисом существования жизни, ставшей впоследствии органическою, было существование микроскопических кусочков органического, но еще не организовавшегося вещества, называемого теперь протоплазмой, то из этих неорганизованных кусочков протоплазмы не могли, в случае преобладания естественного отбора, возникнуть никакие организмы, ни даже самые низшие разряды одноклеточных существ; и мало сказать, что из них не могли возникнуть никакие организмы,-- нет, не могли бы продолжать своего существования даже и эти кусочки протоплазмы: каждый из них в самый момент возникновения был бы уничтожаем действием естественного отбора, разлагался бы на неорганические комбинации химических элементов, более устойчивые в борьбе, чем протоплазма. А если первобытными существами были не бесформенные кусочки протоплазмы, а одноклеточные организмы, то и о них следует сказать, что они под преобладанием естественного отбора не только не могли бы повышаться в организации, но не могли бы и продолжать свое существование: он отнимал бы у "их организацию, превращал бы их кусочки бесформенного органического вещества, а его превращал бы в неорганические соединения.
   Но было не так. Из первобытных существ, имевших очень низкую организацию или даже не имевших никакой организации, бывших бесформенными кусочками протоплазмы, развились растения и животные очень высокой организации. Это значит: история тех кусочков протоплазмы или одноклеточных организмов, которые были первыми предками высокоорганизованных существ, и история следующего ряда предков этих существ шла в направлении, противоположном действию естественного отбора, под влиянием какой-то силы или комбинации сил, противоположной ему и перевешивавшей его.
   Одна ли была эта сила или комбинация нескольких сил? Прежние трансформисты нашли, что повышение организации производилось действием не одной силы, а нескольких сил; и некоторые из этих сил были определены ими. Нынешние трансформисты пополняют открытия прежних. Должно думать, что ряд этих открытий далеко не закончен, что перечисление повышающих организацию сил еще остается неполным. Но по законам физиологии ясно определяется общий характер всех их: все силы, повышающие организацию -- те силы, которые имеют благоприятное влияние на жизнь индивидуального органического существа,-- содействуют хорошему ходу функций его организма и, если это существо имеет способность ощущения, возбуждают в нем своим действием ощущения физического и нравственного благосостояния, довольства жизнью и радости.
    Добрый читатель или добрая читательница, я утомил вас длиннотою моей статьи. Простите.
 
Старый трансформист.


                Н.Г.Чернышевский




 

см."Критика философских предубеждений против общинного землевладения","Антропологический принцип в философии" и "Что делать?"Н.Г.Чернышевский,"Исторические идеи Огюста Конта"Д.И.Писарев,"Кризис западной философии"и "Идея человечества у Августа Конта"В.С.Соловьёв,"Материализм и эмпириокрицитизм"В.И.Ленин,"Миросозерцание Вл.С.Соловьёва"Е.Н.Трубецкой,"Мастер и Маргарита"М.А.Булгаков,"Доктор Живаго"Б.Л.Пастернак,"От Гомера до Прокла(История античной эстетики,краткое изложение.)" и "В.С.Соловьёв и его время"А.Ф.Лосев.